Когда отец остановил машину у школы, пот пропитал мою блузку на спине. Сердце сжималось в груди с каждым ударом, болело, словно я пробежала марафон. Я не хотела вставать на колени перед врагами и молить их о прощении, как и не хотела делать вид, что жалела, что защитилась. Я не ощущала вины, хотя буду искренней. В отличие от Ронина. я знала, что означало извинение — это была просьба вернуть гармонию и не повторять поведение в будущем. Если Нанао не повторит такое, то и мне не придется. Мы прибыли в школу, и я последовала за родителями в кабинет директора Ито. Комната была с теплым паркетом и кожаными креслами. Свитки с чернилами украшали стены. Бледный свет проникал в окна. Одна створка была приоткрыта, впуская в комнату холодный ветер. Директор Ито встал из-за стола. Он был невысоким, и его почти затмевала мебель вокруг него. Он пригладил костюм, поклонился моим родителям. Нанао и ее родители тоже встали, обменялись поклонами и подавленными приветствиями. Наши отцы поклонились друг другу, показывая уважение и смирение, признавая равный статус. Их поклоны начались со стандартных пятнадцати градусов и становились все ниже с каждым наклоном. Я поймала взгляд Нанао, и он коснулась перевязанного носа и быстро отвела взгляд. Я плохо умела читать поведение, но она не вела себя как победитель. Нанао выглядела так же неуютно, как я себя ощущала. Я думала, она будет рада каждой секунде, а потом разнесет ужасные сплетни обо мне. Я думала даже, что Аяко будет тут, чтобы увидеть мое унижение. Но я читала в этой комнате только стыд и печаль. — Кира, — сказал отец, не глядя на меня. — Думаю, ты должна кое-что сказать Миямото-сан и ее родителям? — Да, — я прижала ладони к бедрам и согнулась так, что пальцы коснулись колен. Поклон был очень низким — семьдесят градусов с прямой спиной — так делали для ками храма или искренних извинений. — Простите, Миямото-сан, за нанесение раны и физическую боль. Мои поступки были глупыми, и я прошу прощения за проблемы, доставленные вам и вашей семье. Я выпрямилась. Мои родители повторили это, но для родителей Нанао. Мама извинилась за невоспитанную дочь. Я старалась скрыть эмоции, чтобы ее слова не задели меня. Но мне все еще было неприятно. — Моя дочь убедила меня, что она не будет больше так жестоко себя вести, — сказала мама, а потом еще раз поклонилась, уже не так низко. — Я благодарна, Миямото-сан, что вы не просите исключить ее из Когаккана. Ваша щедрость не знает границ. — Нет, Фуджикава-сан, я должна извиняться за свою дочь, — сказала миссис Миямото, кланяясь в ответ. — Мы не можем считать только вашу дочь в ответе за эту ситуацию, да, Нанао? Нанао быстро моргала, сдерживая слезы. — Нанао, — с нажимом сказала госпожа Миямото. Нанао икнула и поклонилась мне. Ее идеальные волосы ниспадали двумя водопадами по бокам от головы. Ее пальцы дрожали на коленях. Я была так потрясена, что не сразу смогла взять себя в руки от ее поклона. — Я тоже должна извиниться, Фуджикава-сан, — она не поднимала взгляда. — Я признаю, что мои действия могли создать неверное впечатление обо мне и моей семье. В будущем я постараюсь быть лучше как одноклассница и член Когаккана. Директор Ито кашлянул. — Думаю, это покончит с враждой между вами. Примерные ученики должны создавать гармонию среди одноклассников. Если произойдут новые столкновения, мой ответ будет быстрым и решительным. Это ясно? — Да, директор Ито, — сказали мы с Нанао. Мы поклонились директору. Нанао шмыгнула носом, стараясь не терять лицо еще сильнее. Я сочувствовала ей — тут должна была находиться Аяко, кланяться и извиняться за нанесенный вред. Нанао подыгрывала, но за нити тянула Аяко. Я попрощалась с родителями у двери и поспешила к классу, радуясь, что мы с Нанао учились в разных кабинетах. И, может, Нанао остановит Аяко и ее подруг, и они уже не будут меня мучить. Нанао хотела в Токийский университет и не могла позволить грязи на своей репутации, тем более — исключения из школы. И теперь Аяко и ее отряд видели, что я могла дать отпор… Я надеялась, что они ко мне не полезут. Я убила демона этими руками. Я держала голову высоко весь день, игнорируя шепот вокруг меня. Лиса не боялась мыши. Двадцать пять Храм Фуджикава Киото, Япония Две ночи спустя Горо попросил меня отнести поднос с едой для Широ. — Его очередь сторожить Юзу в мотомии, — сказал кицунэ. — Он не должен быть без еды. Вы вернулись поздно с охоты на шинигами. «С неудачной охоты на шинигами», — я вздохнула. Мы не смогли найти никого желающего после Хейхачи, а время было на исходе. Луна росла с каждым днем. Шинигами Киото уже знали, кто мы, знали, что мы хотели, и никто не хотел иметь дела с нами. От Гиона до Арашиямы и вокруг них было сложно найти помощь. Мы не нашли и осколок Кусанаги но Цуруги, он был неуловимым, как и шинигами. Я несла поднос с жареной рыбой, вареным картофелем и коричневым рисом в мотомию. Я уже поела, но еда все равно чудесно пахла. Я вышла наружу, прошла по саду и спустилась по ступенькам в подвал. Широ сидел на нижней ступеньке, играл на телефоне. — Горо прислал ужин, — я опустилась рядом с ним и опустила поднос на свои колени. Широ отложил телефон. — Он чудесный, — он забрал у меня поднос, его желудок заурчал. Погреб был небольшим, около десяти ярдов на десять. Голая лампочка висела над дверью, от нее тянулись провода. Такой свет отгонял пауков и прочих жутких существ в трещины в стенах. Старые ржавые инструменты были у стен, некоторые выглядели старше дедушки. Пыль покрывала все толстым слоем. Тут давно ничто не трогали. Юза сидела в углу, смотрела на нас с любопытством тигра в клетке, глядящего на детей. Ее когда-то белое кимоно стало ржавым, как все в подвале. Два мотылька сидели на ее рукаве. Один не двигался с тех пор, как я вошла. — Ты точно хочешь тут быть? — спросил Широ. — Тут холодно. Перевод: «Я знаю, что это место значит для тебя». Кровь дедушки осталась пятнами на полу мотомии. За недели горе притупилось, но не желание мстить. Я всегда буду скучать по дедушке. Но я не дам храму развалиться из-за монстров, убивших его, пока я еще дышала. — Пока что я в порядке, — я согревала пальцы, складывая их в девять основных жестов. Теперь они были удобнее, словно я всю жизнь училась их использовать, а не пару недель. Широ взял картофель с тарелки и бросил в рот. — Давай поработаем над усилением, — он отложил поднос и придвинулся ближе. — Тебе еще нужно тренироваться. — Много тренироваться, — ответила я. — Маленькая мисс Отличница, — улыбнулся он. — Едва ли! Шинигами в углу заерзала, но молчала. Ее взгляд тревожил меня. Пока она сидела в комнате, она словно смотрела на мою шею сзади, ждала мига для нападения. Я изобразила Рин, думая об огне свечи. Кончики пальцев загорелись как по волшебству. Я стряхнула огонь с пальцев, свет вспыхнул у земляного пола погреба. Мы с Широ подняли взгляды. — Что это было? — спросила я. Даже Юза нахмурилась и приподнялась, глядя на середину комнаты. — Повтори жест, Кира, — сказал Широ. Я сцепила пальцы в Рин, думая о свечах, мерцающих как кошачьи глаза. Огонь сорвался с моих пальцев. Белый свет плясал над полом, озаряя знакомый силуэт в пыли. Картинка обжигала глаза. Я закрыла глаза, она осталась под веками. Я охнула и вскочила с лестницы. — Это была пентаграмма Сэймэя, — логично, если его магия задержалась тут, только мотомия сохранилась от оригинального храма. Эти камни, эта земля — все тут было древним. Дерево заменили за годы, но камни остались со времен Сэймэя. — Нет, — Юза заерзала. — Это была печать. — Печать? — Это как замок, — Широ щелкнул пальцами, — или пароль. Откроется, если знаешь правильную комбинацию. — Или обладаешь нужной кровью, — рассмеялась Юза. — Печать отвечала не на твою магию, мальчишка. «Если бы я прятала осколок священного меча, — подумала я. — То в таком месте». — Как нам ее открыть? — спросила я. Широ пожал плечами. — Может, тебе нужно встать на пентаграмму и попробовать жест ясности? — Дай ее сначала найти… — я пошла к тому месту, снова сложила Рин, и мои пальцы загорелись. Земля пылала вокруг меня, пентаграмма появилась под ногами. Я чуть не рассмеялась от удивления, радостно смотрела на белое кольцо света. Символы — многие я не узнавала — горели среди пыли. Мой браслет ярко засиял. Я посмотрела сквозь свет на Широ. Он стоял на другой стороне стены света, раскрыв рот. Я поманила его, а диск света стал двигаться под ногами, словно ключ поворачивался в замке. Земля пропала под моими ногами. Я даже не успела вдохнуть. Широ прокричал мое имя, я провалилась во тьму. Я падала в холодную воду, ударилась об поверхность с грохотом. Воздух пузырьками поддерживал мое тело. Холод ударил по мне, кожа онемела. Я с паникой устремилась к поверхности, закричала, врезавшись в раздутый труп крысы. Моя другая рука задела что-то плотное, склизкое и мягкое. Я поежилась, отдернула руку. Я старалась не думать о болезнях, которые могли оказаться на моей коже, пока вытирала воду с глаз. Я с силой шевелила ногами, чтобы не утонуть. Крики и эхо «Кира!» доносились до меня. Я повернула голову на звук. Я не видела лицо Широ — свет ослеплял и бросал на все остальное тень. На глубине сияние моего браслета делало рябь на воде серебряной. Я не видела больше ничего. «Где я?». — Кира! — крикнул Широ. — Кира! Ты в порядке? — Я жива! — крикнула я в ответ, плескалась и пыталась упереться ногами в дно. Похоже, я оказалась в колодце, где воняло гнилью. Я убрала кусок водорослей с ресниц, кривясь. — Что случилось? — отозвался Широ. — Думаю, это мой вопрос! — сказала я, тревожа воду ногами. — Ты можешь что-то сделать? Вытащить меня? — Занимаюсь этим, — сказал он. Силуэт веревки появился сверху в колодце, она тянулась ко мне растрепанным краем, будто ладонью. Веревка оказалась на пару футов короче, чем нужно было. Я пыталась забраться по склизким камням колодца к веревке, но падала в воду. — Погоди, — крикнул Широ. — Я найду что-нибудь еще! — Скорее, — отозвалась я. — Тут холодно.