Песня звучала под гулом звука, я слышала ее душой, а не ушами. — Кагомэ, Кагомэ… Волоски на шее встали дыбом. Широ поднял голову и понюхал воздух, ругаясь под нос. Я огляделась, искала ёкая в тенях больших деревьев парка. Я ничего не видела. Никого. Даже прохожие на дорожках пропали. Мой браслет оставался холодным на моем запястье — это утешало. — Шпионы Шутен-доджи, видимо, шли за нами, — прошептала я. Широ прижал ладонь к моей пояснице. — В Токио весть разносится быстро. — Где Они-чан? — я огляделась. Маленький кот пропал в тенях, его уже не было у моих ног. — Они-чан? — прошептала я. — Они-чан! Широ зарычал. — Конечно, он ушел, когда понадобился… Песня зазвучала ближе: — Окружу, окружу… — мелодия сыпала соль на раны в моем сердце, и я поежилась от жжения в груди. — Ты знаешь, где храм Мейдзи? — шепнула я Широ. — Нет, но, думаю, ощущаю его, — сказал он, убирая челку с лица. — Идем! Мы побежали. Асфальт тянулся в тенях леса, конца не было видно. Мы бежали, мое сердце пылало, а легкие могли вот-вот лопнуть, как шарики. Мы бежали, пока тени не заполнили пространства между деревьев. Ноги, казалось, уже не выдержат ни шагу. Пятки болели. Стало видно тории, они стояли как страж в сгущающейся тьме. Они нависали над дорожкой, золотые медальоны на балке сияли как глаза котов. Тени собрались под вратами, окружали девушку в алом фурисодэ. Ее шаги были беззвучными, и хотя все в ней выглядело как человек, что-то в ней было не так, и это меня беспокоило. Может, вой младенца на ветру, может, странные движения нижней половины ее кимоно, будто что-то било по ткани изнутри кулачками. Ее лицо казалось… волнистым. Нет. Морщины на ее плоском лице не были волнами, то были прорези глаз. Восемь, и все были по форме как стручки гороха, сияли во тьме. Это была йорогумо. И она перекрывала путь к храму Мейдзи. Мы с Широ остановились. — Чего ты хочешь? — крикнула я ей. Женщина улыбнулась, приближаясь, открывая несколько рядов острых зубов. — Господин услышал о мухах, которые хотят бросить вызов его власти, — сказала она. Ее голос был шипением. — Мы пресечем ваши попытки сразу же. Другие женщины-ёкаи вышли из теней вокруг нас, их алебастровые лица сияли адским светом. Я повернулась, смотрела, как их становится больше: из двух четверо, из четырех шестеро. Они были в фурисодэ, радугой боли, красные и синие, лиловые и черные. Одна была в шелке белого цвета сломанных костей, другая — была в цвете желтого гноя. Их вид и привлекал, и отталкивал. — Вы служите Шутен-доджи? — спросил Широ. — Да-а-а, — ответ зазвучал из многих ртов вокруг нас. Звук забрался под мою кожу и впился в мою спину. — Тогда вы сами виноваты, — сказал Широ. — А вашему господину нужно бояться возмездия Аматэрасу-омиками за его наглость. Йорогумо засмеялись вокруг меня и Широ, голоса были как паутина. Слова «глупый мелкий кицунэ» и «дураки» долетели до моих ушей. Их презрение липло к моей коже, тяжелое и влажное. Они шагнули вперед, окружая нас. — Господин прибыл освободить мой народ от тирании света, — красная йорогумо сбросила фурисодэ, стала выше, убирая морок. Она была голой, человеком — только до талии, и она ловко шагала на паучьих лапах. Ее белая плоть трепетала в тусклом свете. Мускулистая. Сильная. Эти ёкаи отличались от тех, кто напал на храм. Они были сильнее. Страх сковал мое тело, мышцы сжались. Голова кричала мне двигаться, но побег не спас бы. Деревья вокруг нас мерцали бесконечными рубиновыми глазами. Было невозможно понять, сколько йорогумо пряталось в лесу, но мы не сможем убежать от всех. Мы или сразимся, или умрем, пытаясь. — Ваш день, сторонники света, — красная йорогумо подняла ладони с когтями, шагая к нам, — кончился. Но, стоило ей броситься, высокий вопль раздался из-за деревьев. Широ заслонил меня рукой. Звук булькал, йорогумо остановилась и повернула голову. — Юи? — спросила красная йорогумо, хмурясь. Ответы зазвучали из леса хором шепотов: Юи? Сестра? Юи, где ты? Ее больше нет. Чувствуете это? Юи нет. Я повернула голову, следя за ёкаями на дороге, но они не замечали меня. Они дрожали на паучьих лапах, ерзали, нервничая. Мы с Широ придвинулись друг к другу. Я хотела, чтобы когти на пальцах Широ утешали, но они казались маленькими, по сравнению с такой армией врагов. — Юи! Это была ты? — спросила лиловая йорогумо. Маленький предмет вылетел из-за деревьев. Он врезался в грудь красной йорогумо, оставив пятно крови на коже. Она отпрянула с воплем, глядя на предмет, упавший на землю. Стойте. Это были волосы? Я отпрянула, не успев осознать ужас на земле передо мной. Голова была оторвана от тела. Адское сияние пропало из глаз йорогумо, но они все еще будто смотрели на меня. Ее рот все еще кричал. Горло обрывалось в паре дюймах под подбородком, куски мяса блестели в угасающем свете. — Нет, — сказала первая йорогумо, и печаль в ее голосе удивила меня. Йорогумо склонилась к голове сестры и подняла ее с земли обеими руками, слезы катились из ее восьми глаз. — Что с тобой случилось? Пока она склонялась, я заметила глаза, сияющие в кустах за ней. Каждый был размером с мой кулак. Нет, больше. Левый глаз казался туманным, словно раненым. Один глаз сиял желтым, другой — голубым. — Кира, — шепнул Широ едва слышно на выдохе. — Когда я скажу бежать, беги к храму Мейдзи, понимаешь? Я слабо кивнула. Он поймал мой указательный палец своим и сжал, словно говоря: «Я буду сразу за тобой». Рычание раздалось в воздухе. Йорогумо не успели отреагировать, огромный кот выпрыгнул из леса, врезался в красную йорогумо. Две фигуры упали, сверкнули белые клыки, черная шерсть и паучьи лапы. Когти существа покраснели, терзали плоть йорогумо. Ее крики били меня по ушам, словно заточенные карандаши. Широ толкнул меня к тории. — Иди! Я не могла его бросить. — Но я… Синяя йорогумо бросилась на меня слева, сбросила кимоно с визгом. Мой страх пророс сквозь ноги и приковал меня к земле. — Кира! — Широ пронесся мимо меня. Он щелкнул пальцами, призывая шар огня, пылающий, как маленькое солнце. Он направил ладони от тела, и шар следовал за его пальцами, парил над ними. Он складывал из пальцев сложные узоры, казалось, бормотал заклинание. Белый лисий огонь вырвался из его пальцев, прыгнул на йорогумо и загорелся на ее коже, каждый огонек выглядел как маленький лисий хвост. Йорогумо горела как спичка, огонь лизал ее руки и спину, ловил волосы. Ее крики разнеслись эхом, она пыталась потушить огоньки ладонями. За нами рев пустил трещины по асфальту. Я зажала руками уши, но не успела обернуться, Широ схватил меня за руку выше локтя. — Иди. Сейчас, — его кожа стала сиять. — Широ… — Ты не можешь с ними сражаться, Кира! Просто иди! Я без слов повернулась и побежала в первые тории. Тьма опустилась на дорожку. Мои пятки стучали по земле, напоминая копыта звуком. За мной звенели крики и визг, будто дрались собаки. Впереди мерцали огоньки, как светлячки среди деревьев. «Ты не можешь сражаться, Кира». Глаза слезились. Я провела по ним рукавом, пока бежала. «Ты. Не можешь. Сражаться». Вторые тории были величавыми, отмечали конец дорожки и вход на земли храма. Там было безопасно. Пятьдесят футов до тории. Двадцать. Я даже не слышала, как она подобралась за мной.