– Вы не против, если я задам еще несколько вопросов? Как только мы со всем определимся, я сосредоточусь исключительно на том, что вы говорите и что имеете в виду, чтобы вы чувствовали, что вас правильно понимают и что никто, кроме меня, не подойдет лучше на роль хранительницы ваших секретов. Моя искренность обезоруживает ее. Она пробует салат. – Можете начинать. – Если я опубликую книгу после вашей смерти, какую финансовую выгоду вы предвидите сейчас? – Для вас или для меня? – Давайте начнем с вас. – Я ни на какую финансовую выгоду не рассчитываю. Не забывайте, меня здесь уже не будет. – Да, вы упоминали об этом. – Следующий вопрос. Я наклоняюсь к ней и, заговорщически понизив голос, говорю: – Это может прозвучать невежливо, но каким временем мы с вами располагаем? Не придется ли мне придерживать написанную книгу несколько лет в ожидании вашей… – Кончины? – Ну… да. – Следующий вопрос. – Что? – Следующий вопрос, пожалуйста. – Но вы не ответили на предыдущий. Эвелин молчит. – Ладно, пусть так. На какую финансовую выгоду стоит рассчитывать мне? – Вот это уже куда более интересный вопрос. Я даже недоумевала, почему вы так долго его не задаете. – Что ж, спросила. – Сколько бы дней это ни заняло, мы встретимся с вами еще несколько раз, и я расскажу вам абсолютно все. После этого наши отношения закончатся, и вы будете свободны – или, точнее, связаны обязательством – написать книгу и продать ее тому, кто больше предложит. Я настаиваю на этом. Будьте безжалостны и упорны во всех переговорах. Заставьте их заплатить столько, сколько они заплатили бы белому мужчине. А потом, когда вы ее продадите, все деньги, до последнего пенни, будут вашими. – Моими? – недоуменно спрашиваю я. – Выпейте воды. Вы побледнели, еще в обморок упадете. – Эвелин, ваша авторизованная биография, книга, в которой вы расскажете обо всех ваших семи браках… – Да? – Такая книга принесет миллионы долларов, даже если я не стану торговаться. – Вы станете торговаться. – Она с довольным видом отпивает воду. Так или иначе вопрос необходимо задать. Слишком долго мы ходили вокруг да около. – Но почему вы делаете это для меня? Эвелин кивает, словно ожидала, что я спрошу ее об этом. – Пока считайте, что это подарок. – Но почему? – Следующий вопрос. – Я серьезно. – И я серьезно. Следующий вопрос. Нечаянно роняю вилку на скатерть цвета слоновой кости. Масло просачивается в ткань, и та темнеет и становится более прозрачной. Рубленый салат – вещь восхитительная, но в нем многовато лука, и я уже чувствую, как жар моего дыхания пропитывает воздух. Что же такое происходит? – Не хочу показаться неблагодарной, но думаю, у меня есть право знать, почему одна из самых знаменитых актрис всех времен выдергивает меня из мрака безвестности и предлагает заработать миллионы долларов на ее биографии. – Как сообщает «Хаффингтон пост», я могу продать свою автобиографию за двенадцать миллионов долларов. – Господи. – Любопытным хочется знать. То, как Эвелин ведет себя, с каким удовольствием шокирует меня своими заявлениями, показывает, что это демонстрация силы. Ей нравится демонстрировать небрежность в вещах, которые меняют жизнь других людей. Не есть ли это определение власти? Наблюдать за тем, как люди убивают себя из-за чего-то, что ничего для тебя не значит? – Двенадцать миллионов – это много, не поймите меня неправильно… – говорит она, и ей даже не нужно заканчивать предложение, потому что мысленно я уже сделала это за нее. Но не очень много для меня. – И все-таки, Эвелин? Почему? Почему я? Эвелин смотрит на меня с каменным лицом. – Следующий вопрос. – При всем уважении, вы не очень-то честны. – Я предлагаю вам шанс заработать целое состояние и взлететь на самый верх в вашей профессии. Я не обязана быть честной. По крайней мере, если именно так вы это определяете. С одной стороны, все как будто бы элементарно. Но в то же время Эвелин не дала мне абсолютно ничего конкретного. Присвоив эту историю, я в худшем случае могу лишиться работы. В данный момент работа – это все, что у меня есть. – Вы позволите мне немного подумать? – Подумать о чем? – Обо всем этом. Эвелин смотрит на меня, слегка прищурившись. – О чем тут думать? – Извините, если это вас обижает. – Вы ничуть меня не обидели, – резко говорит она. Ее задевает уже само предположение, что я могу задеть ее чем-то. – Мне нужно многое принять во внимание, – говорю я. Меня могут уволить. Она может пойти на попятную. В конце концов, книга может элементарно не получиться. Эвелин наклоняется ко мне. – Например? – Например, как быть с «Виван»? Они же считают, что получили от вас эксклюзив. Наверное, уже ищут фотографа. – Я сказала Томасу Уэлчу, чтобы он никому ничего не обещал. Если они что-то там вообразили насчет обложки, то пусть пеняют на себя. – Но это и меня касается. Я ведь знаю теперь, что вы ничего им не дадите. – Ну и что? – Так что мне делать? Вернуться в офис и сказать боссу, что вы не собираетесь давать журналу интервью, а вместо этого мы с вами пишем и продаем книгу? Знаете, как это будет выглядеть? Как будто я в рабочее время и у них за спиной сговорилась с вами и украла их историю для себя. – Это не моя проблема. – Именно поэтому мне и нужно как следует все обдумать. Потому что это моя проблема. Кажется, Эвелин принимает мои слова всерьез. Это видно хотя бы по тому, что она отставляет стакан с водой и, положив руки на стол, наклоняется вперед. – Вам предоставляется шанс, который выпадает раз в жизни. Вы ведь это понимаете, Моник? – Конечно. – Так сделайте себе одолжение и научитесь брать жизнь за яйца. Пытаясь поступить правильно, вы только связываете себя, тогда как гораздо проще и выгоднее поступить по-умному.