Я допила вино и поставила бокал на стойку. Селия восприняла это как вызов и сделала то же самое, а потом вытерла пальцами губы. Я налила нам еще. – Как ты всему этому научилась? Всем этим гадким штучкам? – спросила она. – Понятия не имею, о чем ты, – с притворной скромностью ответила я. – Ты намного умнее и хитрее, чем все думают. – Я? Заметив на руках у Селии пупырышки гусиной кожи, я предложила вернуться в гостиную, где было теплее. Прилетевшие из пустыни ветры принесли прохладу в июньскую ночь. Почувствовав, что начинаю замерзать, я спросила, не знает ли Селия, как затопить камин. – Я только видела, как это делают другие, – ответила она, пожимая плечами. – Я тоже. Видела, как это делает Дон, но сама не пробовала. – Сделаем вместе. Мы можем все. – Отлично! Тогда иди и открой еще бутылку, а я постараюсь разобраться, с чего тут начинать. – Отличная идея! – Селия сбросила с плеч одеяло и убежала в кухню, а я взяла два полена и положила их перпендикулярно одно другому. – Нужна газета, – сказала Селия, когда вернулась. – А еще я подумала, что и без бокалов обойдемся. Я подняла голову – она стояла передо мной с бутылкой в руке, – рассмеялась и, схватив газету, бросила на поленья. Потом сбегала наверх и принесла тот номер «Sub Rosa», в котором меня назвали холодной стервой. – В огонь! – Я чиркнула спичкой. – Давай! – поддержала Селия. – Спалим этих придурков. Пламя полыхнуло, продержалось секунду-другую и погасло. Я зажгла вторую спичку и бросила туда же. На этот раз повезло больше – оранжевые язычки поползли по газетным страницам. – Все в порядке. Думаю, понемножку разгорится. Селия протянула бутылку. Я взяла ее, поднесла к губам и сделала пару глотков. – Нет, нет. – Она покачала головой, когда я попыталась вернуть вино. – Ты отстала – догоняй. Я рассмеялась, но возражать не стала. Вино было дорогое и пилось легко, как вода. Бедняжки в Адской кухне не могут позволить себе такое, не могут пить вот так, легко и беззаботно. – Хватит, хватит, отдай, – сказала Селия. – Нет. – Я прижала бутылку к себе. Она схватила меня за руку и с силой потянула. Я поупиралась еще немного, потом уступила и разжала пальцы. – Ладно, забирай. Но было уже поздно. От резкого рывка вино выплеснулось из бутылки на белую блузку Селии. – Боже, извини. Мне так жаль. Я забрала бутылку, поставила ее на стол, взяла Селию за руку и потащила за собой наверх. – Возьмешь мою рубашку. У меня как раз есть подходящая. Я отвела ее в спальню, прямо в гардеробную. Селия обвела любопытным взглядом комнату, которую делили мы с Доном. – Можно спросить тебя кое о чем? – В ее голосе прозвучала грустная нотка, и я подумала, что ее интересует, верю ли я в призраков или любовь с первого взгляда. – Конечно. – Пообещай, что скажешь правду. – Селия присела на краешек кровати. – Посмотрим. Селия рассмеялась. – Ладно, валяй, спрашивай. Там будет видно. – Ты его любишь? – Дона? – Кого же еще. Я задумалась. Когда-то любила. Очень любила. Люблю ли сейчас? – Не знаю. Не думаю. – И что? Я прошлась по комнате и тоже села на кровать. – Люблю я его или нет, или остаюсь с ним по какой-то другой причине – сказать одинаково трудно. Да, люблю, но часто и ненавижу. Да, я с ним из-за его имени, но также и потому, что нам бывает хорошо вместе. Раньше такое случалось чаще, теперь… иногда. Это сложно объяснить. Порой я так хочу быть с ним, что самой неловко. Даже не знаю, нормально ли для женщины так хотеть мужчину, как я временами хочу Дона. Возможно, Дон научил меня тому, что я способна любить и желать кого-то. Но он также научил меня и тому, что можно желать мужчину, даже если он не нравится тебе. Особенно если не нравится. В наше время это называют хейт-факинг. Грубое название для одного из самых чувственных и гуманных аспектов человеческих отношений. – Забудь, что я спросила. – Селия поднялась, и я заметила, что ей эта тема наскучила. – Давай-ка найду тебе рубашку. – Я направилась к гардеробу. Сиреневая с серебристым отливом, на пуговицах эта блузка была у меня одной из любимых, но сидела не лучшим образом. Я с трудом застегивала ее на груди. Селия была поменьше меня и более изящная. – Держи. – Я протянула ей рубашку. Она взяла ее и осмотрела. – Цвет шикарный. – Знаю. Украла со съемок «Отца и дочери». Только никому не говори. – Надеюсь, ты уже знаешь, что со мной опасаться нечего. – Селия начала расстегивать пуговицы. Думаю, она сказала это просто по привычке. Но для меня ее слова значили многое. И не потому, что она их произнесла, а потому, что я ей поверила. – Да, знаю. Люди думают, что близость – это секс. Но на самом деле близость – это правда. Когда сознаешь, что можешь открыться кому-то, рассказать самое заветное, разоблачиться и предстать таким, какой ты есть, а тебя уверяют, что опасаться нечего, и ты знаешь, что так оно и есть, это и есть близость. По этим стандартам, тот момент с Селией был самым интимным из всех, что я испытала с кем-либо еще. И осознав это, я испытала такое чувство благодарности, что была готова обнять ее и не отпускать. – Не уверена, что она мне подойдет. – Примерь. Держу пари, что подойдет, а если подойдет, она твоя. Я хотела отдать не только блузку. Я хотела, чтобы все мое принадлежало ей. Может быть, так бывает всегда, когда любишь кого-то. Я уже знала, что значит влюбиться. Я прочувствовала это и сыграла. Но любить кого-то. Заботиться о ком-то. Соединить с кем-то свою судьбу и знать: что бы ни случилось, нас двое – ты и я. – Хорошо. – Селия бросила мою блузку на кровать и начала снимать свою, а я невольно засмотрелась на нее. Кожа у нее была бледная и как будто обтягивала ребра. Ослепительно-белый бюстгальтер не поднимал груди, как у меня, а служил, скорее, украшением. По правому бедру протянулась ниточка темно-коричневых родинок… – Привет, – сказал Дон. Я вздрогнула. Селия охнула и схватила свою рубашку. Дон расхохотался. – И что же это здесь такое происходит? – с игривой ухмылкой спросил он. Я подошла к нему.