– Это Селия, – раздался голос за дверью. Я поднялась и впустила ее в кабинет. – Ты, надо понимать, это уже видела. Селия посмотрела на меня. – Не так уж все и плохо. – Она пожала плечами. – Не так уж и хорошо. – Да, хорошего мало. – Спасибо. Вы – два сапога пара. Неделей раньше закончились съемки в «Маленьких женщинах». На следующий день после завершения мы с Селией, вместе с Гарри и Гвендолин, отправились отметить это дело в «Массо-и-Фрэнк». Гарри сообщил хорошие новости: по мнению Ари, мы обе – верные кандидаты на номинации. Каждый вечер после съемок мы с Селией уединялись в моем трейлере и репетировали наши сцены. Селия работала по методу, старалась «вжиться» в свою героиню. Меня она учила находить моменты эмоциональной правды в фальшивых обстоятельствах. То было странное время в Голливуде, когда одновременно развивались два параллельных направления. Одно представляли студии со своими актерами и династиями. Другое – Новый Голливуд, пробивавший свой путь к сердцам зрителей, актеры, игравшие по методу в фильмах с антигероями и без хеппи-энда. До сближения с Селией, до совместных вечеров с пачкой сигарет и бутылочкой вина на обед я не обращала внимания на этот Новый Голливуд. Но какое бы влияние ни оказывала на меня Селия, оно пошло мне на пользу, поскольку Ари считал, что я могу взять «Оскар». И поэтому Селия нравилась мне все больше. И даже наши еженедельные прогулки в популярные заведения, вроде «Родео-драйв», уже не воспринимались как любезность или одолжение. Я делала это с удовольствием, привлекая внимание к Селии просто потому, что мне нравилась ее компания. Так что, сидя в кабинете Гарри и изображая недовольство ими обоими за то, что они не разделяют моих огорчений, я знала, что нахожусь с двумя близкими людьми. – Что говорит Дон? – поинтересовалась Селия. – Наверно, мечется по студии и ищет меня. Гарри многозначительно посмотрел на меня. Он понимал, что будет, если Дон прочитает заметку в плохом настроении. – Селия, ты работаешь сегодня? Она покачала головой. – Съемки «Гордости Бельгии» начнутся только на следующей неделе. У меня только примерка у костюмеров после ланча. – Примерку я передвину. Почему бы вам с Эвелин не прогуляться по магазинам? Можно позвонить в «ФотоПлей», предупредить, что вы будете на Робертсона. – И чтобы меня увидели в городе с одинокой девушкой Селией Сент-Джеймс? – сказала я. – Прекрасный пример того, что мне не следует делать. Перед глазами у меня побежали строчки из дурацкой статьи. От нее не услышишь доброго слова в адрес прислуги. – Чертова крыса, – пробормотала я и хлопнула кулаком по подлокотнику. – Ты о чем? – спросил Гарри. – Об этой твари, моей служанке. – Думаешь, твоя служанка разболтала это все «Sub Rosa»? – Уверена, что она. – Ладно, она уволена, – кивнул Гарри. – Скажу Бетси, чтобы занялась этим прямо сейчас. Когда придешь домой, ее уже не будет. Я подумала, какие еще у меня есть варианты. Меньше всего мне было нужно, чтобы Америка перестала смотреть мои фильмы из-за того, что я не желаю родить Дону ребенка. Я знала, конечно, что большинство кинозрителей ничего такого не скажут. Они могут даже не понять, что думают так. Но они прочитают что-то похожее, и в следующий раз, когда будет выходить мой фильм, начнут думать, что им всегда что-то во мне не нравилось, только они не понимали, что именно. Людям трудно проникнуться симпатией и сочувствием к женщине, у которой на первом месте она сама. Они также не уважают мужчину, если он не может держать в узде жену. Так что и Дон в этой ситуации выглядел не лучшим образом. – Мне нужно поговорить с Доном. – Я поднялась. – Гарри, можешь попросить доктора Лопани позвонить вечером мне домой? Где-нибудь около шести? – Зачем? – Пусть он позвонит мне, а когда трубку снимет Пола, скажет, что у него для меня очень важные новости. Ему нужно ее заинтриговать, создать впечатление, что он обеспокоен. – О’кей. Селия посмотрела на меня. – Что ты задумала? – Когда я подойду к телефону, он должен сказать примерно так… – Я взяла листок и начала писать. Гарри прочитал первым, потом передал листок Селии. Она взглянула на меня. В дверь постучали, и в кабинет, не дожидаясь ответа, вошел Дон. – Я везде тебя ищу. – Ни злости, ни любви его голос не выдал. Но я знала Дона – безразличие не в его натуре. Отсутствие тепла всегда означало холодок. – Полагаю, ты прочла эту чушь? – Он держал в руке журнал. – У меня есть план, – сказала я. – Это хорошо, что у тебя, черт возьми, есть план. Самое время. Я не собираюсь ходить по городу, как какой-нибудь подкаблучник. Кэмерон, что вообще происходит? – Я с этим разбираюсь, Дон. – Хорошо. – А пока, думаю, тебе стоит услышать план Эвелин. По-моему, важно, чтобы ты был в курсе, прежде чем она сделает ход. Дон сел напротив Селии и кивнул ей. – Привет. – Привет. – При всем уважении, мне кажется, это дело касается нас троих. – Конечно. – Селия начала подниматься. – Нет. – Я протянула руку, остановив ее. – Останься. Дон посмотрел на меня. – Она – мой друг. Он закатил глаза и пожал плечами. – Так какой у тебя план, Эвелин? – Я притворюсь, будто у меня выкидыш. – Но зачем? – Публика возненавидит меня и, возможно, перестанет тебя уважать, если решит, что я не желаю родить тебе ребенка, – сказала я, хотя на самом деле именно так оно и было. Как в ситуации со слоном в комнате. – Но та же публика проникнется к вам обоим жалостью, если узнает, что у нее просто ничего не получается, – пояснила Селия. – Жалостью? О чем ты говоришь? О какой еще жалости? Я не хочу, чтобы меня жалели. В жалости нет силы. Жалостливый фильм невозможно продать. – Все ты, черт возьми, можешь. * * *