– Да, я хочу знать почему. – Потому что ты – Эвелин Диас. – И что с того? – Я не могу взять тебя на роль и притвориться, что ты не мексиканка. – Я – кубинка. – В нашем бизнесе это одно и то же. Разница, конечно, была, но объяснять ее Гарри Кэмерону я даже не пыталась. – О’кей. Тогда как насчет фильма с Гэри Дюпоном? – Ты не сможешь составить романтическую пару с Гэри Дюпоном. – Почему? Гарри посмотрел на меня, словно спрашивая, неужели ему нужно повторять все еще раз. – Потому что я мексиканка? – Потому что в фильме в Гэри Дюпоном нужна симпатичная блондинка. – Я могу стать симпатичной блондинкой. Гарри снова посмотрел на меня. Я попробовала нажать. – Мне это нужно, Гарри. И вы знаете, что я справлюсь. Я одна из самых интересных девушек, которые у вас сейчас есть. Он рассмеялся. – Ты такая смелая. В этом тебе не откажешь. В дверь постучала секретарша. – Извините, что вмешиваюсь, но, мистер Кэмерон, вам нужно быть в Бербанке в час. Гарри взглянул на часы. Я предприняла последнюю попытку. – Подумайте сами. Я хороша и могу быть еще лучше. Но вы не используете мой потенциал в мелких ролях. – Мы знаем, что делаем. – Он поднялся. Я тоже встала. – Какой вы видите мою карьеру через три года? Роль учительницы с тремя репликами? Гарри прошел мимо меня и открыл дверь. – Посмотрим. Я проиграла бой, но только укрепилась в намерении победить в войне. Увидев в столовой Ари Салливана, я уронила перед ним сумочку и, наклонившись, чтобы поднять, случайно посмотрела ему в глаза. Он задержал на мне взгляд, но я выпрямилась и пошла дальше, словно ничего от него не хотела и вообще представления не имела, кто он такой. Примерно через неделю я сделала вид, что заблудилась в административном корпусе и наткнулась на него в коридоре. Он был плотный мужчина, но ему это шло. Глаза у него были темно-карие, а на лице постоянно присутствовала щетина. И еще он так любезно улыбался. На этом я и сосредоточилась. – Миссис Диас, – сказал он. Если я и удивилась, что он знает мое имя, то не очень. – Мистер Салливан. – Пожалуйста, называйте меня просто Ари. – Ладно. Здравствуйте, Ари. – Моя рука как бы случайно коснулась его руки. Мне было семнадцать, ему – сорок восемь. В тот же вечер, когда секретарша ушла, я оказалась на его рабочем столе – юбка на бедрах и голова Ари между ними. Оказалось, ему нравилось орально удовлетворять несовершеннолетних девочек. Минут через семь я изобразила взрыв безумного наслаждения. Было ли мне хорошо? Не знаю. Но я была счастлива и знала, что вот так получу то, чего хочу. Если определение наслаждаться сексом подразумевает, что это приятно, то тогда у меня было много секса, от которого я не получала ни малейшего удовольствия. Но если определение изменить на наслаждаться сексом, чтобы заключить сделку, то да, такого, о котором не хотелось бы упоминать, было немного. Выходя, я увидела в кабинете Ари выстроившихся на полке «Оскаров». Глядя на них, я сказала себе, что когда-нибудь у меня тоже будет такой. «Любовь – это еще не все» и фильм с Гэри Дюпоном, в который я хотела попасть, вышли один за другим с недельным интервалом. Первый провалился. И Пенелопа Куиллз, актриса, составившая пару Дюпону, получила ужасные отзывы. Один из таких отзывов я вырезала из обозрения и отправила межофисной почтой Гарри и Ари с запиской: «А вот я бы это сделала». На следующее утро я получила записку от Гарри: «ОК, ты выиграла». Потом он пригласил меня в свой офис и сказал, что они с Ари все обсудили, и у них есть для меня потенциальные роли. Я могла сыграть богатую наследницу-итальянку в романтической военной драме. Или Джо в «Маленьких женщинах». Я знала, что значит сыграть Джо. Знала, что Джо – белая женщина. И все равно я хотела эту роль. Не для того я раздвигала ноги на столе, чтобы продвигаться на полшажка. – Джо. Дайте мне Джо. И вот так я запустила в действие звездную машину. Гарри привел меня к студийному стилисту Гвендолин Питерс. Гвен отбелила мне волосы, обрезала их до плеч и сделала стрижку боб. Придала форму бровям. Выщипала «вдовий козырек». Потом я встретилась с диетологом, которая сказала, что мне нужно похудеть ровно на шесть фунтов, для чего следует начать курить и заменить некоторые продукты капустным супом. Преподаватель дикции приказал избавиться от нью-йоркского акцента и полностью забыть испанский. И, конечно, меня ждал трехстраничный опросник. Там было все, что касалось моей жизни. Кем работал мой отец? Чем я занимаюсь в свободное время? Есть ли у меня домашние животные? Я изложила все как есть, и ресечер[11], прочитав мои откровения за один присест, покачал головой и сказал: – О нет, нет, нет, нет. Так не пойдет. Ваша мать погибла в аварии, и вас растил отец. Он работал строителем на Манхэттене и летом, по выходным, водил вас на Кони-Айленд. Если кто спросит, вы любите теннис и плавание, и у вас сенбернар по кличке Роджер. В студии с меня сделали не меньше сотни стоковых фотографий. С новым цветом волос и новой стрижкой. С новой, подтянутой фигурой. С белыми зубами. Вы не представляете, что со мной делали, чтобы я стала моделью. Я улыбалась на пляже, играла в гольф, бегала по улице за сенбернаром, которого позаимствовали у художника-декоратора. Я солила на камеру грейпфрут, стреляла из лука и поднималась по трапу на борт самолета. Не говоря уже о праздничных фотографиях. В знойный сентябрьский день я сидела в красном бархатном платье рядом с наряженным рождественским деревом и делала вид, что открываю коробку с подаренным котенком. Люди из костюмерной последовательно и строго следовали указаниям Гарри Кэмерона, и мой образ неизменно включал обтягивающий свитер с пуговицами впереди. Бог не наградил меня фигурой песочные часы, и моя задница напоминала плоскую стену – хоть картину вешай. Мужчин привлекала моя грудь, женщины восхищались лицом. По правде говоря, я не уверена, когда именно вычислила, к чему мы стремимся, какую цель ставим. Наверное, это дошло до меня в те недели, когда проводились фотосессии. Планировалось, что я буду являть две противоположности, сложный образ, который трудно разгадать, но за который легко ухватиться. Мне предстояло быть одновременно наивной и эротичной. То есть я как будто была слишком цельной, чтобы понять нездоровые мысли, возникающие у зрителя, когда он меня видел. Чушь, конечно. Но воплотить такой образ было нетрудно. Иногда я думаю, что различие между актрисой и звездой в том, что звезде комфортно быть такой, какой ее хочет видеть мир. И я чувствовала себя комфортно, будучи и невинной, и соблазнительной. Пока шли пробы и проявлялись фотографии, Гарри Кэмерон затянул меня в свой офис. Я знала, о чем он хочет поговорить. Знала, какую деталь осталось поставить на место. – Как насчет Амелии Доун? По-моему, звучит неплохо, а? Мы сидели вдвоем в его офисе, он – за столом, я – в кресле. Я подумала. – Что-нибудь с инициалами Э.Х? – Мне хотелось получить что-нибудь поближе к имени, которое дала мама, Эвелин Эррера[12]. – Эллен Хеннеси? – Он покачал головой. – Нет, слишком консервативно. Я посмотрела на него и предложила то, что придумала прошлой ночью, но с таким видом, будто придумала только сейчас. – А как насчет Эвелин Хьюго? – Отдает французским. – Гарри улыбнулся. – Мне нравится. Я встала и пожала ему руку, а когда уже взялась за ручку двери, Гарри остановил меня. – Еще один момент. – О’кей. – Я прочитал твои ответы в опроснике. – Он смотрел мне в глаза. – Ари очень доволен твоими успехами. Считает, что у тебя большой потенциал. Студия полагает, что было бы полезно, если бы ты встретилась кое с кем, появилась в городе с парнями вроде Пита Грира и Брика Томаса. Может быть, даже с Доном Адлером. В «Сансете» Дон Адлер был самым популярным актером. Его родители, Мэри и Роджер Адлер, блистали в кино в 30-е. Дон принадлежал к голливудской элите.