Третья пуля вошла существу в лоб. Четвёртая разнесла на части тянущуюся ко мне ладонь, а я бросился влево, падая и уклоняясь от чего-то невидимого, с чудовищной силой пронесшегося над головой и ударившего об стену. Где-то под потолком сорвался и медленно полетел вниз портрет композитора Мусоргского, взирающего на монстра с невозмутимостью человека, повидавшего и не такое. Монстр рухнул, несколько раз дёрнул лапами, вспарывая ковры и оставляя борозды в паркете. Голос Гнезда затихал, покидал меня. Я сел, обхватив колени руками, как четверть часа назад сидела на моей кровати Наська. Молча уставился на монстра, на идущий из ствола «Макарова» дымок. Задняя лапа монстра вдруг конвульсивно дёрнулась и вскользь ударила меня по груди. Я опустил голову, посмотрел. Рубашка была разодрана и залита кровью. Из кожи торчали красно-белые осколки рёбер. Как-то очень быстро всё происходит. Люди на такие вещи не рассчитаны. Подумав мгновение, я подгрёб под себя пару подушек и вжался в них. Меня трясло. И ещё хотелось пить. Начали болеть изрезанные пальцы и отшибленный копчик. А вот в груди не болело, надо же. Интересно, если я сейчас немного посплю, это не будет невежливо? Меня несло по бескрайнему океану холодного серого шума. Океан раскачивал меня на волнах, подбрасывал вверх — чтобы тут же уронить, подхватить и снова потащить куда-то. Наверное, я умираю. Вот же досада. Надо было дострелять магазин в монстра. Пожалел четыре патрона. Но бой вышел шикарный. Жаль, не узнал, что же это за тварь такая. Меня снова подбросило на невидимой волне — и больно ударило по щеке. Потом по другой. Ну что за свинство? Когда человек умер, ему не должно быть больно! — Зачем ты его бьёшь? — Чтобы он проснулся. — А он точно проснётся? Он разве не умер? Бац! Бац! Опять по щекам! — Я ему умру… Я открыл глаза и посмотрел на Дарину. Она сидела рядом и, кажется, приготовилась снова залепить пощёчину. Сказал: — Можно было… просто поцеловать. Стоящая за Дариной Наська немедленно сообщила: — А она вначале целовала. Потом принялась бить. У вас сложные и запутанные отношения. — Тьфу… на вас обеих… — прошептал я. Осторожно потянул руку к груди. Дарина ничего не сказала, и я ощупал себя. Вначале осторожно, а потом двумя руками. Сказал: — Тут торчали рёбра. — Три ребра и грудина, — подтвердила Дарина. — Наська, ты ещё тут? Что я сказала? Куколка куда-то метнулась. Я попытался сесть, Дарина помогла. Монстр по-прежнему валялся рядом, судя по всему — уже окончательно дохлый. У меня даже шрама не осталось. Только рубашка была порвана в клочья и окровавлена. — Долго я был в отключке? — Полчаса примерно. Я покачал головой. — Раны так быстро не зарастают. — Ты призван, — сказала Дарина. — И Гнездо тебе благодарно. Сломанные рёбра — ерунда, у тебя все мышцы были порваны и кости на ногах переломаны. Я посмотрел на ноги. Кроссовки выглядели так, будто я совершил в них кругосветное путешествие. — Что за хня? — недоумённо спросил я. — Меня по ногам никто не бил. — Ты сам себя бил. Ты двигался с такой скоростью, которая недоступна человеку. Сухожилия отрывались от костей, а кости ломались. — А! — понимающе сказал я. — Ну да, обычное дело… Это всегда так? — Откуда мне знать? — Дарина пожала плечами. — У нас в Гнезде раньше не было призванных. Лучше скажи, как ты его убил этим? Она осторожно подняла мой пистолет за ствол — и положила на пол. — Купил вчера патроны в Комке. Какие-то особые патроны. Рэдку заплатил за магазин. А теперь ты скажи, что это такое? Я ткнул рукой в сторону монстра. Очки с меня то ли слетели, то ли их сняли, но теперь монстр был видим. — Не знаю, — Дарина нахмурилась. — Вероятно, то самое, что убило Гнездо в прошлый визит. Какая-то странная тварь. — Это же не Инсек? — Нет, что ты… — Дарина помедлила, потом обняла меня, уткнулась в шею. — Спасибо. Ты нас обеих спас. И сам чуть не погиб. Я бы ничего не смогла сделать… Я боялась, что ты умрёшь. Очень боялась. — Не очень-то заметно, — не удержался я от колкости. Дарина помолчала. — А очень заметно, что сутки назад погибли все мои подруги и друзья? По мне, или по Наське? Я подумал. И сказал: — Извини. Это потому, что не считаю вас Изменёнными. Всё время жду человеческих реакций. — Мы не совсем люди… — Может и хорошо, — сказал я. — Обычные девчонки бы повесились… В общем-то я чувствовал себя неплохо. Только лёгкая слабость и хотелось пить. Наська прибежала, когда мы так и сидели на полу, обнявшись. Возмущённо фыркнула и протянула Дарине металлический термос. Та молча открутила крышку, понюхала. Поморщилась. Сказала: — Выпей, сколько сможешь проглотить. Лучше залпом и не принюхиваясь. — Гадость страшная! — подтвердила Наська. — Что это? — сказал я подозрительно. — Тебе не нужно знать. — Я не стану, пока не скажешь! Дарина подумала и ответила: