– Николай Иванович, – вмешался Илья. – Вы затягиваете эпизод. Налейте ей, и дело с концом. – А я больше не буду, – испуганно сказал Матвей, сделал шаг назад, наступил Илье на ногу и не заметил. Илья поморщился и посмотрел. На мокром кеде отпечатался след чужой рифлёной подошвы. – Я вот лучше огурчика!.. Джентльмен пожал плечами – недовольно – и разлил по стаканам оставшуюся водку. Илья дожевал свой огурец и вытащил из пакета ещё один. – Как вас зовут? – Ангел, – ответила деваха. – Так я и знал, – сказал профессор Субботин. – Тост, Николай Иванович! – Всем здоровья до ста лет, – четко объявил джентльмен. Деваха фыркнула, широко разинула белозубую пасть и лихо выплеснула туда водку. Илья наблюдал с интересом. Выплеснув, деваха, ясное дело, начала надсадно кашлять, мотать головой и выпучивать глаза. Свалявшиеся, как войлок, хвосты её причёски мотались по сторонам. Николай Иванович покачал головой с осуждением, отвернулся и захрустел огурцом. Илья аккуратно поставил пустой стакан на лавочку, подумал – деваха задыхалась и хрипела – и с силой постучал её по спине. Она сдавленно всхрюкнула и качнулась вперёд. – Вы если чего-то не умеете, – поучительным тоном произнёс профессор Субботин, – так не делайте или сначала научитесь! – По… шёл… ты! – пролаяла страдалица. Она всё продолжала кашлять, профессор опять учтиво постучал. Из-за воротника её негнущейся и громоздкой, как стог, куртки вылезла наивная белая магазинная бирка. Илья заправил бирку – профессор терпеть не мог неаккуратности!.. Побросав в урну пластмассовые стаканчики и пустую поллитровку, они устремились за экскурсией и нагнали её в нижнем этаже красного кирпичного дома, на котором значилась вывеска, что это – музей. – Ну, взглянем, что тут за феномены, – под нос себе говорил Николай Иванович, стягивая пальто, – в знаменитом селе Сокольничьем!.. Небольшая зала была уставлена разнообразными музыкальными ящиками, фисгармониями, механическими пианино, кабинетными орга́нами с пупырчатыми латунными валиками – по валику двигалась металлическая пластина, и орга́н играл музыку, – а также граммофонами, патефонами и фонографами. Были ещё музыкальные шкатулки и какие-то громоздкие машины по извлечению звука из чего угодно – из струн, деревянных и железных штуковин, с педалями и колками, войлочными молоточками и рукоятками, похожими на колодезный ворот. – В этом помещении, – говорила не видимая за спинами Зоя Семёновна, – у нас собраны многочисленные увеселительные устройства, бывшие в ходу у жителей Ярославской губернии в конце девятнадцатого и в начале двадцатого века. В те времена, представьте себе, не было телевизоров и мобильных телефонов, и люди развлекались совершенно не так, как сейчас. Ванечка обнял свою спутницу, они оба, как по команде, состроили одинаковые улыбки, и девушка сделала селфи на фоне механического пианино. Потом они перебежали к столу с музыкальными шкатулками и там сделали селфи тоже. Затем переместились к окну и ещё несколько раз запечатлелись. – А где же Матвей Александрович? – вдруг спросила Зоя Семёновна совершенно другим, не экскурсионным голосом. – Потерялся? Илья оглянулся – и вправду никакого Матвея среди собравшихся в зале не было. Странное дело. Когда же он отстал? – Продолжайте, Зоечка Семёновна, – ласково сказал Николай Иванович. – Он, должно быть, погулять решил!.. Зато мы вот… девушку к вам доставили. Сетевая поэтесса по имени Ангел смотрела злыми глазами. Куртку она так и не сняла. Илья голову мог дать на отсечение, что при известии о том, что Матвей «решил погулять», Зоя Семёновна огорчилась и утратила интерес к экскурсии. Выходит, она ради него старалась?! Или дело в чём-то другом? Может, она… следит за Матвеем? Боится упустить его из виду? – Здесь всё можно трогать руками, – продолжала увядшая Зоя Семёновна. – И фотографировать можно… Видимо, это было сказано специально для парочки, которая только и делала, что фотографировалась. – Вот такой музыкальный ящик можно было увидеть в гостиной зажиточного крестьянина или средней руки купчика. А такое развлечение могли позволить себе только люди побогаче. Инструменты покупались для жён и дочек, которые целыми днями сидели дома, и единственной отрадой для них были модные музыкальные пьески и гуляние по главным улицам. Таких в Сокольничьем было три – Ярославская, Середская и Давыдковская. Сильные пальцы впились Илье в запястье. – Я водку пить умею, – прошипела поэтесса. – Я поперхнулась просто! Он скосил на неё глаза. Рукав куртки задрался, обнажив нечистую, как будто смазанную синеву татуировок. – А ты пошляк! Водочка под огурчик, музыкальные феномены! Пальцем поманил и думаешь – умнее всех, да? Профессор Субботин аккуратно вытащил руку из поэтессиных когтей. Такой бурной реакции он не ожидал. Нужно быть внимательнее, сказал он себе. Ссориться с ними и вообще как-то выделяться не стоит. Он ничего о них не знает, – насколько проще было бы, если б директор имел привычку приезжать на работу вовремя, а не после двенадцати! Сейчас можно только наблюдать и задавать ничего не значащие вопросы. – Вы Матвея не видели? – примирительным шепотом спросил Илья у поэтессы. – Куда он делся, непонятно. – Никого я не видела!.. – Да, насколько по-другому люди жили, – негромко сказала рядом Катя. – А времени-то прошло всего ничего. Она подошла к окну, приподняла занавеску и посмотрела на улицу. Зою Семёновну никто не слушал. – Скучно жили! – издалека поддержал Катю Ванечка. – Ведь на этой музыке далеко не уедешь! И улиц всего три! Лилечка, ты бы согласилась гулять взад-вперёд по трём улицам? – Я?! По улицам гулять?! – А что? Купчихи же гуляли! – Я тебе не купчиха, – обиделась девушка. – Нет, но если бы!.. – Я бы отсюда уехала в Париж, – объявила девушка. – В Париж ведь всегда можно уехать! – Не всегда, – почему-то ответила Зоя Семёновна. – В Париж можно уехать не всегда. – И встрепенулась. – Пройдёмте в следующий зал, там продолжение экспозиции, и мы познакомимся с некоторыми подробностями быта жителей Сокольничьего, а также с уникальной технологией выращивания и хранения наших знаменитых огурцов. – Лилечка, ты умеешь выращивать огурцы? – Я умею их есть! Битые огурцы, помнишь, в китайском ресторане? Я забыла, как он называется! Вкусно было. – Слушай, давай ещё на фоне вот этой штуки щёлкнемся!.. Ты выкладываешь? – Да выкладываю, но здесь вай-фая нет! Только мобильный Интернет, и тот еле шевелится. Поэтесса большими шагами пошла к выходу – музыкальные феномены задрожали и забренчали ей вслед, – хлопнула дверь. – Отряд не заметил потери бойца! – провозгласил Николай Иванович. – Екатерина, если желаете, могу вас сфотографировать. Возле окна романтично. – Нет, спасибо, – отказалась Катя. – Пойдёмте, там Зоя Семёновна одна. Из музея Илья выходил самым последним. Он долго рассматривал фотографии, запечатлевшие бородатых мужчин в шапках пирожком, коротких пальто и сапогах и женщин в длинных юбках и блузках с широкими рукавами. Рядом с женщинами, как правило, было несколько перепуганных детей в белых рубахах и улыбчивая такса. Дальше следовали фотографии возов, в которых лежали огурцы – холмами, а потом фотография площади, судя по колокольне, той самой, на которую выходили окна Дома творчества. Ванечка и Лилечка давно умчались, Николай Иванович проследовал за Катей – на некотором расстоянии, но всё же не отдаляясь, а Илья продолжал рассматривать фотографии. Ноги в музейном тепле как будто размокли, и теперь в кедах хлюпало по-настоящему. Наконец Зоя Семёновна вышла из двери с табличкой «Служебная» и стала торопливо спускаться по деревянной крашеной лестнице. Локтем она прижимала большую сумку, похожую на кошёлку, а другой рукой заправляла под капюшон волосы. – Зоя Семённа! – А! – Она испуганно оглянулась. – Прошу прощения. Где здесь «Торговля Гороховых»? Мне бы обувь какую-нибудь купить. Она посмотрела с сомнением: – Тамошняя обувь вам не подойдёт, – сказала она. – Ну, ступайте за мной, я покажу. Она придержала перед ним дверь. День разошёлся, и тучи разошлись, выглянуло солнце, и стало ещё холоднее. Илья пожалел, что он без шапки. Всё вокруг было залито холодным ярким светом. Колокольня упиралась золотым крестом в одинокое облако с сизым набрякшим дном. Листья, устилавшие траву, были ещё цветными, сочными. На берегу речушки с другой стороны плотины стояла большая задумчивая лошадь с мохнатыми ногами. Какие-то мальчишки прокатили на велосипедах и взвились в горку, как стайка воробьёв. Зоя Семёновна покачала головой: – Холод такой, а они на велосипедах. Отчаянные! Хотя им лишь бы в школу не ходить. Илья хотел было спросить, есть ли у неё дети, но передумал и не стал спрашивать. – Хорошее у вас село. – Да всё Олег Палыч! Если б не он, ничего бы тут не было. С него всё началось. И работа появилась, и народ поехал! «…Ну, это я уже слышал», – подумал Илья. – В Доме творчества народу, прямо скажем, не очень много. – Так ведь осень, – Зоя Семёновна на ходу пожала плечами. – Сейчас ни купания, ни ягод-грибов. И не погуляешь особенно. – А наша повариха Клавдия за грибами ходит.