По этому разговору видно, что преступник сознает причину своего преступления (сексуальную несостоятельность) и полагает, что к убийству его подтолкнул некий внутренний диалог. Часто убийцы перекладывают вину за свои действия на кого-то еще. Например, в нашем исследовании один преступник оправдывал свое убийство тем, что жертва была «шлюхой». Убийца может быть неспособен признаться в преступлении еще и потому, что такое признание разрушит его уверенность в оправданности собственных действий. Ниже приводится признание одного из убийц. Джуди Я узнал, что она позирует фотографам-любителям и профессионалам, от ее соседки, которая показала мне ее снимки. Около полудня я позвонил спросить, сможет ли она сегодня поработать моделью. Представился Джонни Гленом. Она сказала, что не занята, и мы договорились встретиться у нее дома в два часа дня. Она выбрала кое-какие наряды, в том числе дополнительные, сказала, что они ей понадобятся для другой работы, когда мы закончим. Мы ушли от нее ко мне, я сказал, что приспособил квартиру под студию и что там есть свет и оборудование. Она была не против, сказала, что ей без разницы, где позировать, лишь бы платили двадцать долларов в час. Мы приехали ко мне домой примерно в 14:15. Перед тем как войти в квартиру, я незаметно переложил в карман куртки пистолет, который обычно лежал в бардачке. В квартире я сказал ей, что хочу сделать фото, которые подойдут для детективных романов и журналов и что для этого потребуется связать ей руки и засунуть в рот кляп. Она была согласна, и я заснял ее в нескольких позах. На последних снимках, что я сделал, она лежала связанной на полу. Она немного забеспокоилась. Я наконец решился осуществить свое намерение [изнасиловать ее]. Я наклонился к ней и приобнял ее за плечо, положив руку чуть ниже шеи. Затем я сел рядом, придал ей сидячее положение и сказал, что подержу ее здесь какое-то время и не стану обижать, если она будет делать то, что велено, и не создаст мне проблем. Я сказал, что собираюсь немного поразвлечься с ней, а еще достал из кармана пистолет и показал ей, чтобы она поняла, что все серьезно, и стала послушной. Еще сказал ей, что у меня уже были приводы и что у меня будут серьезные проблемы, если кто-нибудь узнает, чем я здесь занимаюсь. Это чтобы запугать ее до полной покорности. Она показала мне, что хочет что-то сказать. Я вынул кляп и предупредил, чтобы говорила тихо, не шумела и не кричала. Она сказала, что она нимфоманка и что проблем мне не создаст, потому что разошлась с мужем, а на той неделе суд будет решать вопрос об опеке над ребенком. Любой намек на то, что она погуливает или занимается чем-то не тем, будет использован против нее, потому что муж хочет, чтобы ее объявили неспособной выполнять родительские обязанности. Думаю, она все это говорила, чтобы показать мне, что нет необходимости угрожать ей пистолетом. Я ей поверил, поэтому убрал оружие обратно в карман, поднял ее и перетащил в коридорчик около гостиной, где мы делали снимки. Я положил ее и оставил одну в том же виде, в каком она была на полу в гостиной. Сам же вернулся в гостиную, вынул из фотоаппарата пленку, убрал камеру и штатив, потом пошел на кухню, выпил воды и съел кусок яблока. Затем я вернулся в коридор и присел рядом с ней. Начал водить руками по телу, тискать, целовать шею и грудь. Ей вроде даже нравилось. Не помню, как долго это продолжалось. Потом я развязал ей руки и ноги. Велел раздеться. Кажется, я сказал, что вынул пленку из камеры. Нет, не так. В камере оставалось пленки на пару-тройку кадров. Тогда я сфотографировал ее сидящей на диване, практически голую, по-моему, одной ногой на диване, другой — на полу. Большинство убийц сознаются в совершении преступления, однако находятся и те, кто не помнит этого или отрицает свою вину. Отказ признать себя виновным обусловлен либо попыткой обмануть следствие, либо механизмами психологической защиты. Я кое-что упустил. Пока она лежала связанной в коридоре, я сходил на кухню, а когда вернулся, то увидел, что у нее из носа пошла кровь. Она пыталась запрокинуть голову, а из носа лилась кровь. Не знаю почему. Она вроде ни обо что не билась, разве что попыталась пошевелиться и ударилась головой. Я схватил первую попавшуюся тряпку и приложил ей к носу, чтобы остановить кровь. Текло довольно сильно, я запрокинул ей голову и держал так, пока кровь не остановилась. Я говорю об этом потому, что после ареста полицейские нашли у меня дома запачканную кровью наволочку, а еще это видно на одной из фотографий. Джуди захотелось в туалет — я позволил. Сказал ей, что может одеваться, тогда она оделась, причесалась и слегка накрасилась. Когда она вышла, велел ей присесть на диван и немного отдохнуть. Я стал думать, что делать дальше, как поступить. Было уже ближе к вечеру, а я все пытался сообразить, можно ли ее отпустить, что будет, если я это сделаю, и не заявит ли она на меня в таком случае. Я несколько раз спросил у нее нечто вроде: «Джуди, что ты скажешь своим соседкам по квартире, когда придешь домой?», «Наверное, твои соседки переволновались из-за тебя, как думаешь, в полицию будут звонить?» Она дала понять, что постарается помалкивать об этом и выдумает какую-нибудь историю. Повторила, что не может себе позволить никаких скандалов или непристойностей, по своей воле или нет, потому что это плохо скажется на ее шансах вернуть себе ребенка. Вот так я ее и переспрашивал, а сам старался что-то для себя решить. Мне пришло в голову, что самым надежным будет убить ее, потому что она знает, где я живу, модель и цвет машины, а может, и номер. Я взвешивал все возможные варианты. Оценивал свой страх вернуться в тюрьму и шансы на то, что она выдумает удачную историю. Не помню, сколько времени прошло, но, наверное, в полвосьмого или в восемь вечера я решил, что не могу рассчитывать на везение и, скорее всего, убью ее, чтобы скрыть, что уже с ней сделал. Решил вывезти ее куда-нибудь за город. Окрестностей я особо не знал, но понимал, что пустынные места где-то должны быть. Я включил телевизор, чтобы время шло незаметнее. Она так и сидела в кресле, потом задремала. Затем проснулась и спросила, не хочу ли я, чтобы она подсела ко мне на диван. Я сказал, что хочу, и она уселась ко мне на коленки. Это было в 22:15, потому что я помню, что смотрел вечерний выпуск новостей. После новостей я сказал, что мы уезжаем. Сказал, что отвезу ее куда-нибудь к черту на рога, там дам денег и выпущу на волю. Пообещал, что денег с лихвой хватит на автобусный билет обратно. Сказал, что из предосторожности должен связать ей руки. Пока мы ехали, я продолжал спорить сам с собой, действительно ли собираюсь сделать это. Все пытался оправдаться перед собой тем, что не могу поступить по-другому, иначе точно снова окажусь в тюрьме. По правде сказать, я действительно думал, что отпустить ее — все равно что самому явиться с ней в полицию. В конце концов я решил, что либо сейчас, либо никогда, и притормозил у обочины. Я сказал Джуди, что хочу отыметь ее еще раз, прежде чем отпустить на все четыре стороны. Это был предлог, чтобы выйти из машины. Она была согласна, но захотела сделать это на заднем сиденье машины. Я сказал, что это довольно опасно, потому что мы стоим прямо на обочине, а не поодаль от дороги, и если кто-то остановится, нас увидят. Сказал, что в машине есть покрывало, которое можно расстелить на земле. Параллельно шоссе там были железнодорожные пути. Я сказал, что хочу связать ей руки. Она спросила зачем, а я велел ей не спорить. Она и не стала. Я связал ей запястья за спиной, пока она стояла, потом велел сесть и связал щиколотки. Заставил перевернуться на живот, сам взял третий кусок шнура и хорошенько закрепил его одним концом между ее щиколоток, потом выгнул ее ноги назад как можно ближе к голове, придавил копчик своим коленом и приподнял ей голову за подбородок, тут же обернул шею двойной петлей и потянул. Я знал, что если она сообразит, к чему все идет и что я собираюсь сделать, то начнет умолять, и я не смогу закончить это дело. Я отпустил ее подбородок и изо всех сил потянул обеими руками за свободный конец шнура, который был закреплен вокруг ее щиколоток для упора. В какой-то момент мне захотелось остановиться и повернуть все вспять. Я поднял ее голову и позвал по имени. Я решил, что она уже мертва. Посидел пару минут, стараясь оправиться от шока, потом снова начал соображать и заметил, что мы недалеко от железнодорожных путей и, наверное, будет лучше перетащить ее тело куда-то подальше, чтобы из поезда не заметили. Мне совсем не хотелось, чтобы ее нашли. Для начала я развязал все шнуры и убрал их обратно в карман. Затем поднял ее и перетащил метров на 20–25 от путей, где был мягкий песочек. Я вырыл в нем углубление и положил туда тело. Снял с нее туфли. Помню, подумал, что на ее гладкой коже могли остаться отпечатки пальцев, и стер их. Одну туфлю я забросил подальше. Потом взял другую, сложил покрывало, сел в машину, развернулся и поехал домой. В заключение При помощи развитых навыков интервьюирования можно получить важную информацию, согласующуюся с имеющимися данными о картине преступления. Следствие может извлечь из интервью максимум пользы, применяя различные методики его проведения. Описанные в данной главе методики интервьюирования позволили сотрудникам отдела бихевиористики ФБР получить еще более глубокое представление о фантазиях преступников и способах эффективного противодействия их защитным приемам. 11 Полицейский художник и словесный портрет Хорас Дж. Хефнер В телевизионных детективах часто можно увидеть персонаж полицейского художника, спешно доставленного на место преступления для опроса свидетеля или жертвы с целью подготовки портрета или фоторобота преступника. Часто такой портрет создается за считаные минуты, и свидетели сходятся во мнении о его похожести на реального злоумышленника. С копией на руках оперативники расходятся искать зацепки по делу, а полицейский художник отправляется на следующее задание. Такой сценарий подразумевает, что подготовка портрета — дело нехитрое и быстрое; на самом же деле создание рисунка на основе обрывочных воспоминаний часто бывает трудной задачей. Испуг, шок и тревожность обычно мешают свидетелю вспомнить лицо преступника. В резонансных делах может возникнуть срочная необходимость как можно более широко распространить портрет подозреваемого, даже несмотря на то что свидетели расходятся в своих описаниях. Главное — время, и такой портрет часто нужен еще и для размещения в СМИ. Полицейский художник может входить в состав следственных групп по нераскрытым делам об убийствах с задачей создания словесного портрета подозреваемого лица. В этой главе будет кратко рассмотрена история использования этого инструмента следственных действий, а также роль полицейского художника и некоторые подробности его работы. Исторический взгляд на словесный портрет Люди изображали лица себе подобных на протяжении всей истории человечества. Лицо представляет собой набор индивидуальных особенностей, создающих узнаваемый образ. По его чертам можно идентифицировать тысячи людей, часто с именами, биографиями и присущими им личными особенностями. Более того, человек способен хранить в своей памяти огромную галерею лиц и извлекать их оттуда по мере необходимости. Двух совершенно одинаковых лиц не бывает, но существует возможность их классификации по отличительным чертам и форме головы. В 80-х годах XIX века Альфонс Бертильон, которого принято считать отцом научного метода сыска, создал систему идентификации личности, известную как Portrait Parle (фр. «словесный портрет»), которая представляла собой картотеку фотоснимков различных черт лица с подробными описаниями. Изначально Бертильон задумывал эту картотеку в качестве средства идентификации заключенных, но позже выяснилось, что ее можно с успехом применять и для создания описаний преступников со слов очевидцев. Классификация Бертильона легла в основу современных систем, с помощью которых художник создает портрет или фоторобот подозреваемого. В наши дни этот процесс автоматизирован, и для построения изображений все чаще применяются специальные компьютерные программы. В архивах ФБР был обнаружен один из самых первых примеров использования портрета преступника. Он был создан в 1920 году в рамках расследования подрыва помещения конторы на Уолл-стрит. Следствие установило, что кузнец, работавший в расположенной неподалеку от места происшествия мастерской, подковывал лошадь незнакомца и заметил в его повозке некий предмет, укрытый холстиной. Опрос кузнеца показал, что он может описать внешность мужчины достаточно подробно, чтобы художник нарисовал его портрет. Эскиза, выполненного приглашенным художником-оформителем, оказалось достаточно для разыскных мероприятий, в ходе которых преступник был задержан (см. рис. 11.1). Рисунок 11.1.Эскизный портрет подозреваемого в подготовке взрыва Опознание и воспроизведение в памяти Воспроизведение в памяти значительно труднее, чем опознание. Как отмечалось выше, человек может распознавать и хранить в своей памяти невероятное количество лиц. Это один из самых первых усваиваемых им навыков, и сохраненные в памяти черты лица часто остаются там на всю жизнь. Маленькие дети способны связывать имя и лицо не только при виде данного человека, но и при демонстрации обычных фотографий. Что касается воспроизведения черт лица в памяти, то это другая, значительно более трудная задача. Научные исследования показали, что процесс обработки сенсорной информации включает в себя ее ввод, хранение, отбор и интерпретацию. Этот процесс может влиять на будущие решения. Кроме того, на отдельно взятый процесс обработки информации влияют психологические факторы узнавания, мотивации, внимания и полученных указаний. Фактор узнавания подразумевает участие памяти, точность которой зависит от времени и количества событий, случившихся с момента изначального ввода информации и до момента, когда данное воспоминание извлекается. Мы видим также, что память избирательна. Человек не запоминает все, что видит и слышит. Если что-то ускользнуло из внимания свидетеля, то его ответ на соответствующий вопрос будет: «Не знаю». Относительно человеческих лиц Лиггетт (1974) замечает: «Особенности лица определяются уникальным сочетанием его черт. Дело не столько в деталях этих черт и даже не в том, насколько они отстоят друг от друга, а прежде всего в их общей взаимосвязанности, позволяющей нам узнавать людей в лицо». Опрос очевидцев и описание с их слов Берн Хогарт отмечает, что для художника нет ничего более сложного, чем рисунок головы человека. Разнообразие форм, соотношение и тонкие различия черт, эффект светотени — все это и многое другое делает данную задачу неизменно трудной. Поэтому полицейский художник-криминалист должен отлично владеть кистью. При этом зачастую не уделяется должного внимания тому факту, что для получения описательной информации он должен также уметь опрашивать очевидцев, что подразумевает наличие навыков эффективной коммуникации. В этом плане ему будут полезны даже поверхностные знания в области психологии. Некоторые люди неспособны описать другого человека даже после того, как провели какое-то время в его обществе. Напротив, бывают люди с прирожденным умением запоминать лица, позволяющим мгновенно восстанавливать в памяти такие особенности, как национальность, возраст и естественный цвет кожи. Полицейские художники мгновенно понимают, что наличие такого очевидца представляет уникальную возможность создания словесного портрета, который наверняка будет соответствовать внешности подозреваемого. Так произошло, в частности, в ходе расследования дела о дерзком ограблении банка в Вашингтоне. Неизвестный вошел в отделение крупного банка в центре города и направился прямиком к управляющему, сидевшему за рабочим столом. Преступник сообщил ему, что его жена и дочь взяты в заложники его сообщником и их судьба зависит от его готовности сотрудничать. Управляющий был заметно возмущен, но пошел навстречу требованиям преступника ради своей семьи. Он оставил грабителя ждать у своего стола, а сам обошел все кассы и собрал всю имевшуюся наличность. Кассирам даже не пришло в голову, что происходит ограбление. В ходе последующего опроса управляющий оказался совершенно неспособен восстановить в памяти черты лица грабителя. Его зрительная память была полностью блокирована переживаниями о судьбе близких. К счастью, находившийся на расстоянии 10–12 метров от грабителя кассир взглянул на его лицо из чистого любопытства. Он предоставил удивительно точное описание, приведенное на рисунке 11.2. Этот портрет позволил следователю установить и впоследствии арестовать преступника. Как извлечь максимум из опроса очевидца Есть несколько базовых процедур опроса, которым нужно следовать для получения качественного описания. Руководство очевидцем. Рисунок должен отражать только описательную информацию, предоставленную очевидцем. Это особенно важно в случаях, когда свидетель не может сообщить подробности о какой-либо части лица. Полицейский художник ни в коем случае не должен каким бы то ни было образом направлять очевидца в ходе проведения опроса. Если он не может припомнить черты лица, полицейский художник принимает решение относительно целесообразности дальнейшей работы над рисунком. Манера поведения и коммуникативные навыки. Для получения нужной информации необходим спокойный и располагающий к сотрудничеству настрой. Опрос с целью создания словесного портрета должен проходить в форме дружелюбной беседы, в которой очевидцу позволено немного поразмыслить, чтобы припомнить максимальное количество деталей. В ходе опроса свидетель может вспомнить и другую информацию, которая будет полезна следствию. Определение ценности очевидца. Перед проведением опроса художнику стоит встретиться с представителем следствия, который может снабдить его полезной информацией об очевидце. Это особенно важно в случаях, когда подозреваемого видели несколько человек. Определив, кто из очевидцев более наблюдателен, можно сэкономить значительное количество времени и создать более качественный словесный портрет.