– Хорошо, – я ответила после паузы, но уже не могла перестать улыбаться. – Отвезем их и поедем ко мне собирать вещи. Мне тут вспомнилось, что от вас до института намного ближе. – Я только об институте и думал, – он помолчал несколько секунд, а потом взял меня за руку и переплел пальцы. – Я пока не особо силен в признаниях. Да и смысла в них не вижу, честно говоря. Мне кажется, надо просто жить. И когда-нибудь, через год или десять лет, станет понятно, по какой именно причине мы сейчас вместе. Пока я могу сказать наверняка только то, что ты самый неудобный из всех вариантов. Но в последнюю очередь я собираюсь бежать отсюда и искать что-то поудобнее. Мне жутко, до дрожи в пальцах, захотелось его обнять. Эйфория нашла свой выход, так и пусть цветет. Еще чего не хватало – не быть счастливой прямо сейчас, когда тебе под нос возможность счастья доставили. – Сойдет, – ответила я. – Такие правила меня устраивают. Вот только есть условие. – Уже? – деланно изумился он. – Ага. Не увольнять Тимура. У него ситуация такая… – Да плевать мне на его ситуацию! Но вот на то, что ты готовить не умеешь, не плевать. Так что я не стану его увольнять, даже если ты умолять об этом начнешь. Уборщицу Вероника уже ищет. – А вот этого не надо! Не представляю, чтобы чужой человек копался в моих вещах! – Как ты копалась в моих? – Именно! – Извращенка. – Кто бы говорил. – Ух, я уже предчувствую начало твоей диктатуры. – То ли еще будет! Я только разогреваюсь. Мы оба смеялись и незаметно сокращали расстояние. Да что же так долго-то выписку готовят? Или этот обшарпанный коридор создает романтическое настроение? Раз уже две пары без проблем и сомнений договорились кардинально изменить свои отношения. – Тогда и у меня условие, – продолжил мужчина. – Излагайте. Думаю, вам тоже можно оставить право голоса. – Называй меня просто по имени. – Легко, – я ответила так, хотя на самом деле на перестройку потребуется время. И заставила себя произнести: – Легко, Саша. – Но не всегда. Когда играем в подчинение, то отчество не помешает. – То есть почти постоянно? – То есть да. Мой смех он прервал резким разворотом за руку и поцелуем. Не особенно жарким и возбуждающим, но все равно мутящим сознание после невыносимо длинной разлуки. Мы просто дарили друг другу нежность, по которой оба соскучились. Признавали этой нежностью все договоренности, ставили свои подписи под новыми правилами. Как я вообще могла в последние дни считать, что мы больше не окажемся в объятиях друг друга? Не стали прерываться, когда вышел врач. Потом еще и Лёха с Мишей рядом долго мялись, напоминая о себе недовольным кряхтением. Балбес еще и додумался тыкать в нас костылем, который выдали пострадавшему. Миша просто тихо посмеивался. В конце концов они так достали, что я отстранилась и гневно зыркнула в их сторону. Мой мужчина выдал раздражение более явно: – Карина, план такой: сначала избавимся от этих инвалидов, потом ко мне, если успеем доехать. Но раздеваться можешь начинать уже в машине. – Опачки! – восхитился Лёха. – А у меня точно такие же планы! Вот что значит родня, мыслим одинаково. Миша треснул его по плечу здоровой рукой и зашипел. Но Лёха только хохотал в голос над его паникой. А может, братья и правда похожи больше, чем кажется? Ведь оба делают только то, чего хотят. И оба плевали на мнение других. Лишь бы их «самый неудобный вариант» был рядом и тоже выбирал их. Эпилог – Да что ж вы гады такие эгоистичные?! – вопил Лёха с мольбой и заламыванием рук. Миша рядом с ним привычно помалкивал, он вообще не из тех людей, кто открывает рот без важной причины. – Неужели у вас сердца нет? Лёха, хоть теперь и обзавелся приличной работой, но ни капли серьезности за это время не получил. Он по-прежнему был человеком, приносящим хаос в любое место, где бы ни появился. В отделе рекламы его терпели только за то, что интересные идеи он все же изредка генерировал, этого не отнять. Но нам-то с какой радости его выносить? Если его непосредственный начальник является по совместительству его братом, то я этому придурочному – вообще никто! Даже не коллега по работе. О, сколько раз я пыталась подъехать к этой теме с разных сторон… Но Саша ни в какую не соглашался принять меня в штат. Потому вот уже полгода я впахиваю на совсем другого дядю, хотя и в крупной фирме и по специальности. Просто это обидно, – когда любимый человек наотрез отказывается рассматривать тебя как профессионала! Он с такой хитрой рожей сообщал мне, что решил Сережку все-таки повысить до начальника отдела, а меня даже на испытательный срок не принял, что я уже заподозрила злой умысел. Хотя он все-таки прав в том, что вообще никоим образом не способствовал моей карьере – все, чего я добилась или добьюсь в будущем, полностью запишется только в мои заслуги. А Данилин обойдется в своем офисе и без меня. Нам обоим хватает того, что вечера мы проводим вместе. А может, нам так нравятся эти вечера именно потому, что каждый день мы успеваем соскучиться друг по другу? – Кариныч, душа моя! – Лёха-брат чуть ли не рыдал. – У тебя точно имеется сострадание, я проверял! Я понятия не имела, что ему отвечать. Но тут вмешался и сам Саша: – Карина, скажи честно, ты этого хочешь? Мой ответ опередил все тот же Лёха: – Нет, йопт! Каринка мечтает всю жизнь оставаться твоей любовницей, никогда не стать матерью и врать собственным родителям, скрывая тебя! Все девушки об этом мечтают! – Я не тебя спрашивал, – буркнул Саша. – Зато я тебе отвечаю! – голосил тот еще эмоциональнее. – Сколько вы ебёте… простите, живете вместе? Полтора года? Весь город об этом знает, вы на всех вечеринках под руку. Так какая вам разница, ей-богу, если появится какой-то там штамп? Трахаться будет не так весело? Я поморщилась. И поняла, что все равно вынуждена что-то сказать. За последние месяцы я вообще о замужестве всерьез не думала – знала, что у моего Саши явная фобия. Похуже, чем меня в свой офис сотрудницей взять. И притом если на него вообще не давить в этом вопросе, то ему и в голову не придет разрывать наши отношения. Вся наша совместная жизнь – это удовольствие. Даже ссоры – всегда короткие и бурные – неизменно заканчиваются удовольствием. Мне иногда даже приходит в голову его специально взвинтить, если хочется пожестче. Нам обоим нравятся традиции, но не правила. И штамп в паспорте в самом деле ничего не улучшит, он может только все испортить. Но я набрала побольше воздуха и высказалась, раз этот шалопай все равно не отстанет – обращаясь сразу и к нему, и к своему мужчине: – Нет, это не принципиально. И если уж говорить откровенно, то многие девушки не о таком предложении руки и сердца мечтают, а романтики я в этом вопросе точно не добьюсь. Два человека женятся, если они этого хотят, а не потому, что этого хочет кто-то третий. Лёха некрасиво сморщился, но ухватил меня за локоть и снова взмолился: – Да я не про ваше желание говорю, а про совсем другое. Для вас двоих вообще ничего не изменится! Зато изменится для меня. Маманька, когда ей живую невестку предоставят, а еще лучше – пару жутких Александровичей, вмиг подобреет. И после этого мои новости уже воспримет спокойнее. Я не могу так больше, понимаешь? Вот ты на прошлой неделе у наших родителей ужинала – все вокруг были только счастливы, умилялись, как больные. А почему я не имею права точно так же привести своего Мишу? Да потому что не могу! Потому что меня живьем сожрут! А вот когда у них появится альтернатива, то поорут два дня – и всё, жрать не станут. Зачем меня жрать, если вы уже есть? Он привычно перегибал, но кое в чем все же был прав. Их мама была действительно очень озабочена будущими внуками. Меня семья приняла очень хорошо, но только лишь потому, что от Саши такого подарка вообще не ожидали. И растущее напряжение ощущалось, хотя никто не осмелился спросить прямо, мы намерены ли вообще жениться. На Сашу же где залезешь, там и слезешь. И в последнее время Лёха придумал себе, что именно мы способны решить его проблему. Но жениться только для того, чтобы ему наконец-то свободу выбора обеспечить, – в корне неверно. Потому я уверенно качнула головой: – Нет, Лёш. Советую тебе просто пойти и признаться. Да, скандал будет невиданный. Но его когда-то придется пережить. *** Уже вечером Саша вспомнил об этом разговоре, когда мы валялись на диване в обнимку, вполглаза посматривая какой-то документальный фильм. – Карин, а если твоя родня в гости заявится, то ты действительно им будешь врать про меня? – Зачем же врать? – я ответила спокойно. – Вообще упоминать тебя не буду. Как в прошлом году не упоминала, когда к ним летала. Им в двух словах не объяснишь, почему я живу с тобой. – А почему ты живешь со мной? – он начал меня переворачивать к себе для удобства, а в голосе появилась знакомая ирония. – Потому что люблю, – это признание было простым и уже давно привычным. – Так ведь я тоже люблю. Но жениться… – Я знаю. Ты уверен, что на этом все закончится. Он медленно расправлялся с завязкой на моих домашних штанах. – Уже не уверен, – он запустил руку под трусики и пальцем заставил меня потерять всю сосредоточенность. – Но все же опасаюсь. Сегодня подумал, а мы можем пожениться, но притом притвориться, что ничего не изменилось? – Ничего и не изменится, – выдохнула я со стоном. – Нормальной семьи из нас все равно не выйдет. – И правда. Тогда сделаем это. – Что?.. – я не вполне поняла, потому что круги на клиторе становились все более интенсивными и вряд ли способствовали размышлениям. Потом дошло, о чем он говорит: – Поженимся? Ну уж нет, Саш. Сначала предложение, как полагается, а потом я подумаю! Его рука замерла, а потом и вовсе выскользнула наружу. Я гневно посмотрела на него, но вмиг сообразила, что делать. Прищурилась лукаво, отодвинула его от себя двумя руками и заявила так ядовито, как только умела: – Точно, придумала! Ты сумасшедший, потому приличного предложения я от тебя и не жду. Но у тебя есть шанс меня уговорить неприличным предложением. Его глаза потемнели – можно принять за гнев, если бы я не знала признаки зашкаливающего азарта. – Излагай, манипуляторша. Я приподняла бровь и произнесла с мягким нажимом: – Сегодня ты делаешь только то, что я прикажу. И если будешь достаточно послушным, то я обещаю тебя выслушать. – Я? Послушным? – он удивленно рассмеялся. Я же пихнула его еще сильнее, сама стянула с себя штаны и откинула на пол. Снова села на диван, раздвинула ноги, начиная тяжело дышать и возбуждаться от одного его голодного взгляда, а потом заявила: – Начнем с малого. Напиши предложение там. Языком. Себя не трогай. Раздеваться пока тоже нельзя. Судорожный выдох. Руку даю на отсечение, что целую секунду он размышлял – перехватить инициативу или подыграть. И через целую секунду выбрал второе. Опустился на пол, положил руки мне на бедра и наклонился, чтобы выполнить распоряжение. Я же откинулась на спинку дивана и наслаждалась такой редкой властью над ним. Все более и более приятной властью…