– Уф! – он воскликнул и драматично обхватил себя руками. – У тебя от этой грымзы тоже мурашечки по спиночке? В общем, я с тобой туда не пойду. Давай, давай сама. Я и не собиралась его уговаривать. Лёха-брат, конечно, способен разрядить любую обстановку, но я никакого дискомфорта при общении с Вероникой Ивановной и не испытывала. Вошла, приветливо поздоровалась, расписалась, где она сказала и преспокойно ушла. В процессе удалось ни разу не покоситься на дверь кабинета, вызывающего тревожащие воспоминания. В общем, все прошло прекрасно. Да вот только когда проходила мимо парковки, увидела подъезжающий автомобиль. Замерла на секунду, но затем ускорила шаг. Сначала решила, что просто неудачное совпадение – встреча с заказчиками сорвалась или что-то в этом духе. Но нет, дело было в другом: Александр Дмитриевич остановился на первом свободном месте и сразу вышел, направившись ко мне. То есть он приехал именно для этой встречи, никакой случайности. А потом припомнила встречу с Лёхой. С того балбеса станется тут же сообщить братишке о моем приходе. Сердце сжалось от счастья, а вот мысли разлетелись в два направления: одна моя часть тонула в надежде на какое-нибудь окончание тоски последних дней, а другая сухо напоминала, что за три дня этот мужчина не нашел времени даже на звонок – то есть показал, что означает разрыв трудового договора для него самого. И теперь идет, прищуренного взгляда не отрывает. Я остановилась, сосредоточившись только на непонятном шуме в ушах. – Привет, – он легко улыбался, остановившись в метре от меня. – День добрый, – ответила я. – Лёша зря сообщил вам. – Лёша? Нет. Мне сообщила Вероника – у нее было четкое распоряжение сразу же сигналить, как только ты появишься. Я решила, что лучше выглядеть язвительной, чем раздавленной: – Зачем, интересно? Так сильно соскучились? – Соскучился. И не делай вид, что ты удивлена. Раньше ты смеялась над тем, что я и вечера без тебя протянуть не могу. Я развела руками: – О, а ведь и правда! А тут целых три дня прошло. Как продержались? Он улыбнулся едва заметно шире: – Злишься, что я столько ждал? – Не злюсь. Принимаю как факт. – Я ждал, когда ты успокоишься. И решил, что сюда ты явишься, когда уже сможешь адекватно реагировать. Я был прав? Я раздраженно хмыкнула: – Разве я производила впечатление неадекватной? На мой вопрос он прямо не ответил: – Сначала я решил, что ты врешь. Потом подумал, что тебе все равно. А потом понял, что это как раз от переизбытка эмоций – ты решила не проявлять никаких, если не смогла выбрать доминирующую. Потому да, адекватной беседы три дня назад у нас бы не вышло. – Не думали психологом подрабатывать? – Думал. Но времени на это не хватит. Мы отвлеклись от главной темы, потому я вернула: – И что теперь? – Поедем ко мне или к тебе. И поговорим. Я подумала пару секунд, отвела взгляд, но потом сказала решительно: – Нет, не хочу. Не в том смысле, что я чего-то боюсь или избегаю, просто я уже пережила эти три дня. Мне достаточно. – Хорошо, – он вскинул руки, словно сдавался. – Как знаешь. Не представляю, откуда во мне взялись внутренние силы, но я ощутила такую волну раздражения, что покачнулась. Вот и о чем он вообще собирался беседовать, если ему с такой очевидностью пофигу? А, ну да, бедняга же целых три дня без секса. Какая разница, что я там чувствую, если ему важнее сейчас просто оказаться где-нибудь, где есть удобные поверхности? Немыслимой силой воли я заставила себя растянуть губы в улыбке, развернуться на каблуках и сделать несколько шагов. Но остановилась снова, услышав: – Нет, Карина, я не передумал на счет брака. По-прежнему считаю, что официальное закрепление способно испортить любые настоящие чувства. Но совместный быт – не факт. Именно потому я и предлагал тебе уже несколько раз жить вместе. Какое-то странное объяснение – как будто я о чем-то подобном сейчас спрашивала. Сделала еще один шаг вперед. – Ты будешь жить со мной, Карина? Или вначале я обязан пройти все процедуры, типа свиданий с букетами и прочей ереси, на которую мужчины идут ради секса? Поверь диванному психологу: вся привычная тебе романтика крайне редко имеет отношение к настоящим чувствам. Чувства появляются и осознаются, когда уже нет нужды из кожи вон лезть, чтобы забраться даме под юбку. И уж точно не определяются ванильными комплиментами или стоимостью букетов. Уж не знаю почему, но я невольно улыбнулась. Честно говоря, я с ним была во многом согласна. В какой момент можно говорить о том, что страсть или влюбленность стали любовью? Уж точно не во время брачных игр, часто просто демонстративных. Когда этап завоевания уже позади, когда двое наконец-то видят друг друга без фантиков, перестают играть роли и показывают свое истинное лицо. Хотя в наших с ним отношениях никогда притворства и не было. А теперь Александр Дмитриевич отчаянно не хочет меня отпускать, но притом он не может гарантировать, что все не развалится к чертям собачьим через недельку-другую. А кто вообще это может гарантировать? Когда одни клянутся в вечной любви и обещают воздушные замки – это ведь тоже ни о чем не говорит! Тогда почему женщинам так нравится слышать эти клятвы? Но сейчас я окончательно успокоилась и улыбнулась уже искренне: – Я поняла вас. Я вам нравлюсь так отчаянно, что вас самого этого немного пугает. Но природа манипулятора не позволяет запросто в этом признаться. – Хочешь, чтобы признался? – он склонил голову набок и лукаво прищурился. – Не сейчас, – остановила я. – Дайте мне несколько дней. Уж я-то точно понимаю, что такие решения чреваты последствиями. То, что вы называете интересным экспериментом, на самом деле может отразиться на всей жизни. Я прошу немного времени без давления. В ответ он только кивнул. И не предложил подвезти до дома – значит, правильно меня понял. Я пошла дальше, минуя ряды блестящих автомобилей и мечтая поскорее свернуть из поля его зрения. Мне не нравилась возникшая эйфория, затмевающая мысли непонятной радостью. Потому и нужно подумать спокойно, холодным рассудком. Ведь мы просто спали вместе, у нас ничего серьезного не было! Да, я неплохо изучила его характер, а он прекрасно разбирается в моем. Этого не мало, но недостаточно. А может, он прав? Может, нам и следует уже окончательно сблизиться, чтобы выяснить все остальное? Как еще мы проверим, сможем ли мы быть вместе, если вместе быть не попробуем? Кажется, я все сделала правильно. И даже эта пауза – тоже правильная. Однако меня остановил истеричный крик. Я резко развернулась и заметила Лёху, который уже подбежал к брату, вопя и размахивая руками. Выглядел он ужасно – бледный, взъерошенный. Я побежала обратно, чтобы выяснить причины. – Миша ногу сломал! Только что позвонил! Сейчас в травмпункте. Я охнула: – Что случилось? Серьезно пострадал? – Да не-ет! – Лёха начал принимать свой обычный вид расслабленного раздолбая. – Подозревают перелом лодыжки, но снимки еще не сделали. Начальничек! – он заломил руки в мольбе перед братом. – Отпусти до конца дня, прояви сострадание. Александр Дмитриевич махнул рукой: – Да езжай. От тебя все равно толку не так много. – Последнее – неправда, – вкрадчиво поправил Лёха, но тут же снова взвился: – Как это – езжай? Отвези. Ты же видишь, я на нервах! Мне за руль нежелательно. – Ладно, садись в машину, – смилостивился Александр Дмитриевич. – Я позвоню Веронике, скажу, что задержусь. – Благодетель! – радостно воскликнул Лёха, вероятно, тоже немного удивленный ненормальной добротой своего однофамильца. Я посчитала себя обязанной сказать: – Лёш, ты Мише от меня привет передавай. И найди потом время, сообщи мне что да как. Он перевел на меня изумленный взгляд: – Да что там сообщать? Загипсуют красавца моего – это плохо. Но немного обездвижат – это хорошо, – он плотоядно облизнулся. – Ты куда собралась? Поедешь на заднем сидении. – А мне-то зачем ехать? Ты ж сам говоришь, что ничего серьезного. – Карина, человек ногу сломал! – Лёха заорал так громко, что люди на крыльце офиса подпрыгнули и заозирались. – Ты мне друг или портянка?! Или что же, думаешь, если бы твой Сашка в такую же беду попал, я бы тебя не поддержал?! Ситуация к смеху не располагала, но в присутствии этого человека оставаться серьезным невозможно: – Так называемый «мой Сашка» – твой родной брат! – я старалась произносить слова с нажимом. – Странно было бы, если бы ты к нему поехал в аналогичной ситуации только для того, чтобы поддержать меня! – Какие тонкие материи, а я на нервах! Карина, ты меня доконать решила?! Коротко говоря, я оказалась в той же машине и была вынуждена слушать смешное нытье еще целых двадцать минут, пока мы добирались. И старалась не пересекаться взглядами с водителем, хотя кожей ощущала, что он чем-то крайне доволен. Вот это уже реальное стечение обстоятельств! У меня был один процент из ста все же отказаться от его предложения, но судьба швырнула в меня Лёхой, чтобы сбил с ног и сомневаться больше не позволил. В травмпункте были сослуживцы Миши, и к нашему общему удивлению, Лёха притих и вообще другим человеком притворился, даже с обнимашками на свою прелесть не кинулся. Александр Дмитриевич быстро выяснил ситуацию, переговорил и с врачом, и с напарником Миши. Оказалось, что все чуть серьезнее, чем он сообщил по телефону: к сломанной ноге добавилась и трещина в руке, которую тоже загипсовали. Вряд ли он просто с лестницы так неудачно упал, но у парня работа опасная, это стоит принимать во внимание. Александр Дмитриевич представил нашу троицу его друзьями и сообщил, что мы сами доставим пострадавшего домой. Миша выглядел немного смущенным и даже не морщился от боли. Хотя ему к тому времени уже вкололи обезболивающие. Теперь нам следует дождаться медицинской выписки. Никогда не думала, что все происходит так долго. Когда посторонние ушли, Лёха сел с Мишей рядом на кушетку, сжал руки в замок и уставился в пол. Пробубнил едва слышно: – Думаю, тебе лучше у меня остаться, пока гипс не снимут. Или мне у тебя. – Глупости, – немного нервно ответил Миша. – Я справлюсь. – Знаю, что справишься. Но видишь ли… мне бы не хотелось, чтобы ты справлялся сам. Я тактично отошла подальше, чтобы не мешать этому разговору. Даже не представляла, что наш Лёшка может быть таким трогательным. Молча подошла к Александру Дмитриевичу. Он не сводил взгляда с брата и заговорил задумчиво: – У Миши плохая работа. Его коллега, с того же рейда, сейчас с огнестрельным ранением в реанимации, потому здесь и не собрался весь отдел. Угрозы жизни нет, но только представь, что чувствуют его родные. Лёшка зря выбрал такого человека. Он никогда не будет спать спокойно, никогда не будет уверен, чем закончится следующий день. Меня такая постановка вопроса возмутила: – И что теперь, ему другого человека выбрать? И правда, пусть бежит отсюда, другого подыщет. Потому что с этим сложно. Этого любить неудобно, уверенности нет, никаких гарантий, одни стрессы. Любить же надо только удобных людей! Вы иногда убиваете меня своим цинизмом. – Ну вот, ты примерно и сказала то, что пытался объяснить я, – он улыбнулся в пол. – Здорово ведь, когда ты подходишь к какой-то мысли сама и не можешь обвинить меня в манипуляциях?