– Она права, – сказал папа. – Ты выглядишь на миллион, малышка. – Спасибо, папочка. – Я задержала дыхание. – Мам, пап, это Сойер и Оливия. Мужчины обменялись рукопожатиями, и мне показалось, что в карих глазах Сойера промелькнуло волнение. Моя мама чмокнула его в щеку, и аванзал наполнился смехом и громкими разговорами. Хостес вернулась и предложила пройти к своим местам. Я задержалась, нервно оглядываясь на вход, где толпились остальные посетители ресторана. Как вдруг увидела его – высокого парня, волосы которого переливались на летнем солнце из-за обилия геля. Я протиснулась сквозь толпу и крепко обняла своего друга. – Макс, – выдохнула я, прижимаясь к его кожаной куртке. – Привет, Дар, – сказал он и крепко обнял меня. – Извини, я опоздал. – Ты как раз вовремя. Главное, что ты здесь, а остальное не имеет значения. – Только посмотри на себя. Веселая убийца. Святое дерьмо. Ты знала, что «Чикаго» мой самый любимый мюзикл? Я сделала пистолет из большого и указательного пальцев и усмехнулась: – Если ты еще раз лопнешь эту жвачку… – Господи, Дар, у меня аж мурашки побежали. – Он вытянул свои трясущиеся руки. – Видишь? Не могу дождаться твоего выхода на сцену. – Спасибо, Макс. А теперь пошли, мне нужно поделиться твоей потрясающей внешностью с моими друзьями. Я подвела Макса к нашему столу, за который уже расселись гости, и устроила целое показательное выступление, представляя его всем. Я усадила его рядом с Бекеттом и Зельдой. Сойер сел напротив меня. А я заняла место рядом с Оливией, которая что-то рисовала на листе бумаги. По другую сторону от ее стульчика для кормления сидели моя сестра Карла и ее муж, который смотрел бейсбол на телефоне, пока жена не ударила его по руке, заставив выключить игру. Официантка подошла, чтобы принять наш заказ, и предложила «Мимозу». Большая часть нашей компании согласились выпить, но я воздержалась, как и Макс. – Я не буду, – сказал Сойер, одарив меня улыбкой. – Я тоже, – сказала Зельда. – И я воздержусь из солидарности, – добавил Бекетт, и они обменялись коротким взглядом. – Какой солидарности? – поинтересовалась я. Они снова переглянулись. – Никакой, – быстро выдала Зельда, и оба выглядели так, будто пытались подавить улыбку. Мои глаза распахнулись, а сердце готово было взорваться. – О мой бог… Зельда! Ты?.. – Тихо. Это твой день, – она лишь махнула рукой. Я проигнорировала ее и обратилась к Бекетту: – Говори. – Да. Да. У нас будет ребенок. – Его самодовольная улыбка говорила сама за себя. – Боже! – закричала я, чуть не опрокинув свой стул, когда рванула к ней с объятиями, пока мои родные поднимали бокалы в их честь. – Какой срок? – Десять недель, – сообщила Зельда. – Мы не собирались рассказывать до шоу, но кое-кто, – она бросила салфетку в Бекетта, – не умеет хранить секреты. Беккет сложил руки. – А что мне делать? Я чертовски счастлив, чтобы держать это в тайне. – И правильно. Я так счастлива за вас обоих, – сказала я. Я поболтала с ними еще немного, а затем вернулась на свое место, раскрасневшись от счастья. Сойер смотрел на меня через стол с выражением на лице, которое я никак не могла определить. – Это такая чудесная новость, не так ли? – Еще какая, – кивнул он. Заказы на еду были приняты, и за столом снова зазвучали разговоры и веселый смех. Оливия развлекала всех своей способностью считать до двадцати и декламировать алфавит. В какой-то момент Сойер пересел к моему отцу, и они завели разговор, обсуждая бизнес моего папы и работу Сойера на судью Миллера. Конечно, Сойер с огромным успехом сдал адвокатский экзамен и набрал 1990 балов из 2000. Он скромничал, но черт возьми, я так им гордилась. А еще я гордилась собой за то, что находилась здесь. За то, что дожила до этого момента, вместе с этими людьми, которых любила больше всего на свете. Взглядом я нашла Макса и внимательно посмотрела на него. Мне не требовалось говорить. Он кивнул один раз и понимающе улыбнулся. Когда нам предложили десерт, Сойер вернулся в свое кресло напротив меня. – Ты сегодня такой тихий, – сказала я, наклоняясь к нему и беря его за руку. – Все хорошо? – Все идеально, – он кивнул. От десерта я отказалась. Последнее, в чем я нуждалась перед выступлением, это резкий скачок инсулина. – Ма! Эй, мама, – крикнула через весь стол Карла. – Тебе придется разделить со мной этот тирамису. Я не справлюсь в одиночку. – Где мама? – спросила Оливия. – Что такое, милая? – Карла склонилась к ней, помешивая кофе. – Где мама? – О, это моя мама. – Карла указала ложкой на маму. – Вон там мама. – Ох, – добавила Оливия и посмотрела прям на меня. – Это моя мама. За столом воцарилось молчание. Я почувствовала, как тепло разливается по всему телу, словно на меня внезапно упал солнечный луч, озаряя все вокруг золотом. Мой взгляд перескочил на Сойера. Он издал короткий, недоверчивый смешок, но улыбка расплылась по его лицу. – Что ты сказала, дорогая? – спросил он Оливию. – Мама. – Оливия снова указала на меня маленьким пальчиком, перепачканным в шоколаде. – Дарлин – моя мама. Она сказала это так, словно это был всем известный факт, и вернулась к поеданию своего торта, совершенно не замечая всеобщее удивление и поддразниваний, которые прокатились по столу. Эбботы смотрели на меня с удивлением, и меня сковал страх: их огорчило то, что Молли не может разделить с нами счастье, что Оливия отдала ее статус кому-то другому. Мне. – Я не говорила ей… В смысле, она никогда не называла меня так раньше. Я затаила дыхание, пока они оба не рассмеялись, а Элис не прижала руку к своему сердцу. – Все в порядке, – сказала она. – Немного больно, но в тоже время это кажется правильным. Это важно для тебя? – Да, – кивнула я со слезами в глазах. – Ох, Дар, – прервала торжественный момент моя сестра. – Мама. Ты готова к этому? Джексон оказался менее деликатен. Он разразился громким смехом и захлопал в ладоши. – Так держать, Ливви! Дай пять. Он потянулся через стол, чтобы похвалить двухлетнюю девочку, но Генриетта отмахнулась от его руки. – Тише ты. Это такой личный момент, ты не имеешь право прерывать. Слово Генриетты было законом, и все вернулись к своими делам. Джексон хихикнул и подмигнул мне, но мне смеяться совсем не хотелось. Я наклонилась поближе к Сойеру. – Я не говорила ей ни слова, честно. Она всегда называла меня только Дарлин, я… – Все в порядке, – сказал он со странной улыбкой на губах. – Мы живем вместе. Тот факт, что она привяжется к тебе еще больше, был неизбежным. – Я понимаю, но вдруг ты не хотел путать ее… – Дарлин, – повторил Сойер. – Все хорошо. Я кивнула и выпрямилась на стуле, и прекрасное чувство, которое я испытала после слов Оливии, угасло, а желудок скрутило в узел. Последнее время Сойер вел себя странно. Он много думал, разговаривал редко, не как обычно. А сегодня он и вовсе был тихим и сдержанным. Пока остальные наслаждались десертом и кофе, я прокручивала в голове последние несколько дней, пытаясь понять, что могло пойти не так. Снова и снова возвращалась к мыслям, поскольку этот год был невероятным.