– Пока нет. Мы с мамой запланировали ужин на субботу. Посмотрим, как все пройдет, прежде чем я столкнусь с отцом. – Дай знать, как все пройдет. Я всегда буду на твоей стороне. – Ах, ученик превзошел учителя, – сказал Макс. Смешок вырвался из моего горла. – Ой, да прекрати. – Но моя улыбка померкла, и Макс будто бы увидел это. – Как Сойер? – аккуратно задал вопрос Макс. Я съежилась на диване, превратившись в один клубок из рук и ног. – Не очень хорошо. Он борется за опеку над Оливией, и я боюсь, что он проиграет. – Боже, это ужасно. А что насчет вас двоих? – Мне нечего тебе сказать, – выдохнула я. – Не хочу добавлять ему лишних проблем. – Дарлин… – Что? Я говорю правду. У него и так много проблем. Не хочу давить на него, но сказала, что всегда буду рядом, если понадоблюсь. – Юрист-моралист в те краткие мгновения нашего знакомства не произвел на меня впечатления человека, который пойдет просить помощи и утешения, даже если будет нуждаться в ней. – Вероятно, нет, – мягко сказала я. – И он определенно не ждет этого от меня. * * * Неделя тянулась невероятно медленно, как и выходные, но в то же время спешила мне навстречу. В субботу состоится премьера. А в четверг мы впервые репетировали на настоящей сцене. Мое сердце сжалось, когда я увидела это обшарпанное помещение – театр «Браун Бэг» – с черными стенами и полами, давно требующими покраски, и пятьюдесятью сидячими местами перед крохотной сценой. Тем не менее остальные участники танцевального коллектива были в предвкушении. Очевидно, Анна-Мария притащит с собой целую группу поддержки. – Кто придет посмотреть на твое выступление? – спросила меня Паула после генеральной репетиции. – О, так получилось, что сейчас обстоятельства не на моей стороне, – улыбнулась я. – Моя семья из Нью-Йорка и не может сюда приехать, а лучший друг получил повышение и переехал в Сиэтл. И тогда я поняла, что другие мои лучшие друзья – Зельда и Бекетт – бросили бы все, чтобы повидаться со мной, но я никогда не просила их ни о чем. Мне казалось, что это слишком. А теперь, когда у меня отрастало некое подобие позвоночника, стало уже слишком поздно. Паула улыбнулась мне и наклонилась ближе, чтобы прошептать: – Жаль, ты лучшая часть этого шоу. Я проводила ее взглядом, оставшись в холле в полном одиночестве. – Если танцовщица впервые исполняет свой танец за четыре года и этого никто не видит, действительно ли она танцевала? – спросила я у самой себя. Я смахнула слезу. Наверное, мне следовало позвонить Зельде и Беку, но я слишком боялась показаться слабой и нуждающейся. Снова. Но они были мне нужны, и я поняла – слишком поздно, – что быть с людьми, которые тебя любят, вовсе не значит проявлять слабость. Это делает тебя сильнее. – Видишь, Макс? – вздохнула я. – Мне предстоит еще долгий путь. * * * Вернувшись домой, я приняла душ, переоделась и приступила к приготовлению очередной запеканки с тунцом. Это единственное, что я умела хорошо готовить, и к тому же, мне срочно требовалось себя чем-то занять. Завтра состоится заседание по делу Сойера, и слова Макса о том, что Сойер никогда не просил о помощи, не выходили у меня из головы. Я могла занести ему запеканку и позволить самому решить, нуждается ли он в моей компании. Стоило мне вытащить готовую запеканку из духовки, раздался стук в дверь. Пульс тут же подскочил, и я сняла рукавицы дрожащими пальцами. Но на пороге стоял Джексон, привлекательный и элегантный, как обычно, в слаксах и темном свитере поверх синей рубашки. Его красивые черты лица были напряжены, а темные глаза выражали отчаяние и беспокойство. – Что случилось? – выпалила я, и сердце затрепыхалось еще сильнее. – Пока ничего, – ответил Джексон. – Можно войти? Я сказал ему, что собираюсь позвонить. Я растерянно кивнула и покачала головой. – Извини, да. Входи. Джексон ростом был не менее ста девяноста сантиметров, а в моей маленькой квартирке и вовсе казался огромным. Внезапно я порадовалась, что на стороне Сойера такой впечатляющий и харизматичный парень. – Хочешь что-нибудь? Может быть, выпить? Джексон отрицательно покачал головой. А я напряглась. – Что с тестом на отцовство?.. – Они с Оливией сдали его в понедельник. Результат будет оглашен на завтрашнем слушании. Но, если со времени первого теста не произошло какого-то чуда науки, ничего хорошего можно не ждать. Я облокотилась на кухонный стол. – Не знаю, что делать. Чувствую себя беспомощной, – и указала рукой на духовку. – Я приготовила запеканку… – Пошли с нами на слушание. – Что? Нет… Я та самая соседка-наркоманка, помнишь? Мое присутствие ничем вам не поможет. – Это был удар ниже пояса со стороны их адвоката, – сказал Джексон. – Но если судья увидит настоящую тебя, а не образ, сотворенный Голлуэйем, это может помочь. И, честно говоря, нам могут пригодиться любые методы. – Неужели они и правда могут забрать Оливию? Джексон потер шею. – За последние десять лет произошли позитивные изменения касательно прав отцов, и суды выступают против того, чтобы изымать детей из хороших домов. Сойер заботится об Оливии, как о собственной дочери, что дает ему определенные права на нее, но это все, что у нас есть. Я не уверен, достаточно ли этого будет для суда. К сожалению, Молли, отдавая ребенка Сойеру, не удосужилась вписать его имя в свидетельство о рождении, – с горечью добавил Джексон. – Если бы она только сделала это… – Он прервался и покачал головой. – Я буду там, если ты считаешь, что это может помочь, – помедлив, сказала я. – Конечно пойду. Но ты уверен, что ему это нужно? Джексон согласно кивнул. – Да, уверен. Ты нужна Сойеру. Ему нужно… – Он резко выдохнул. – Господи, ему точно что-то нужно, но я даже не знаю, как ему помочь. В последние дни он словно робот, не разговаривает ни с кем, разве что с Оливией, да и то… – Что? – прошептала я. – Он смотрит на нее так, словно мысленно уже прощается. Моя рука подлетела ко рту. – О нет. – Я знаю, что он готов сражаться за нее до последнего, но нам по факту уже не с кем бороться. По крайней мере, в рамках закона. – Джексон положил руки мне на плечи. – Ты нужна Сойеру. Ты делаешь его другим, каким я никогда не знал. Ты делаешь его счастливым. Слезы защипали глаза. – Я не знаю, Джексон. – Я знаю. Судья должен увидеть другого Сойера, не такого сурового и холодного. И я думаю, ты единственный человек, способный пробудить в нем все хорошее. – Я попытаюсь, – ответила я. – Но что, если Сойер не захочет видеть меня в суде? Что, если?.. – У него нет выбора, – возразил Джексон и улыбнулся. – Он должен прислушиваться к своему адвокату – ко мне, – а я сказал, что хочу, чтобы ты присутствовала на заседании. Я улыбнулась и обняла Джексона. – Хорошо, я буду там. – Спасибо, Дарлин. – Джексон сжал меня в своих объятьях напоследок и отпустил. – Машина подъедет к девяти. – Хорошо. О, подожди! Иди сюда.