В двух кварталах к северу находился парк с обширным газонами, и его окружали еще более красивые строения. По периметру пролегала беговая дорожка, где я и начала свою тренировку. В девять утра уже было тепло. А судя по тому, что я слышала о Сан-Франциско, такая жара была не просто редкостью – она была неслыханной. И жители города пользовались этим. Здесь уже собрались парочки и семьи с детьми, наслаждающиеся хорошей погодой. А кто-то лежал один, растянувшись на траве с открытой книгой, которая служила защитой от слепящего солнца. Я пробежала один круг вокруг парка с песней Мадонны «Open Your Heart», играющей в наушниках. На втором круге я заметила Сойера. Он стоял примерно в двадцати ярдах от беговой дорожки в джинсах, темно-синей футболке и бейсболке «Джайентс», надетой задом наперед. Рядом с ним стояла коляска с Оливией, и я видела, как она болтает ножками, пытаясь выбраться. Я замедлила темп, наблюдая, как Сойер раскладывает покрывало на траве, а потом достает дочь из коляски, которая тут же норовит сбежать. Мое сердце чуть не вырвалось из груди, когда Сойер со смехом подхватил Ливви и усадил ее на покрывало, вручив ей печенье. То самое печенье. Мои ноги хотели повернуть в их сторону, словно мой внутренний компас притягивался к магнитному полюсу Сойера. Но я побежала дальше, ускорив темп. На следующем круге Сойер играл в мяч с Оливией, насколько это было возможно с годовалым ребенком. Оливия, одетая в розовый комбинезон, в одной руке держала печенье, а другой неуверенно бросала маленький желтый мячик в сторону Сойера. Он смеялся и поднимал его, чтобы покатить его обратно по траве. Повернув шею в их сторону, я наблюдала за происходящим, пока не врезалась в кого-то. Я чувствовала себя преследователем, шпионящим за своей жертвой: мне пришлось напомнить себе, что я пришла в парк первая, чтобы бегать и заниматься своими делами. «Работать над собой». Пробегая мимо в третий раз, я увидела двух девушек рядом с Сойером. Одна из них чересчур наигранно смеялась над чем-то, а вторая сидела на корточках перед Оливией и с улыбкой на лице разговаривала с ней. Меня охватило безумное желание броситься на них и повалить на траву. Но резкая боль в боку заставила меня отвести взгляд. Я согнулась пополам, упираясь руками в колени, и тяжело дышала. До этого момента я не осознавала, насколько быстро бежала: по моему лицу стекали капли пота, а боль в боку была похожа на небольшой, вонзающийся в меня нож. Когда смогла наконец стоять прямо, я сделала глубокий вдох и посмотрела на Сойера. И у меня снова перехватило дыхание. Он смотрел прямо на меня, выражение его лица с такого расстоянии было сложно разглядеть, хотя мне показалось, что я увидела улыбку, мелькнувшую на его губах. Я наблюдала, застыв на своем месте, как он поднял Оливию на руки и направился ко мне, ни слова не сказав девушкам, которые смотрели ему вслед с растерянностью и разочарованием, которое быстро сменилось презрением. – Тебя преследуют? – спросил Сойер с небольшой улыбкой на губах, пока Оливия крутилась на его руках в попытках взглянуть на меня. – Ха-ха, нет, – усмехнулась я. Боже, я, вероятно, выглядела ужасно. Мое лицо покраснело и опухло после интенсивной пробежки, а пропитанная потом футболка приклеилась к телу. – Представила на секунду, что я Усэйн Болт. Оливия протянула мне свою маленькую ручку. – Привет, милая горошинка, – сказала я, пожимая ее ладошку. – Ты хорошо себя ведешь? – Как всегда, – ответил за нее Сойер с улыбкой, предназначенной лишь для нее. Он снял травинку с ее комбинезона, не глядя на меня. – Давно не виделись. – Да, я была занята. Работа, репетиции. – Дыхание немного успокоилось, но сердце продолжало громко стучать. – Как твои экзамены? – Хорошо. Два сдал, осталось еще два. – А экзамен на адвоката? – Будет в Сакраменто через несколько недель. Три дня проживания в мотеле. – Он поморщился. – Не могу дождаться. – Три дня? Елена будет присматривать за Оливией? – задала я вопрос. – Потому что я могу помочь. Если нужно. – Возможно. – Его темно-карие глаза встретились с моими. – Спасибо. – Обращайся. Неловкую тишину нарушил нетерпеливый выкрик Оливии: – Вниз! Вниз! – Нам лучше вернуться, пока кто-нибудь не украл наши колеса. – Сойер дернул подбородком на громоздкую, подержанную коляску. – Красота. Я улыбнулась и попыталась придумать какой-нибудь остроумный ответ, но мой разум был одурманен видом загорелой груди Сойера, выглядывающей из-под V-образного выреза футболки, и напряженными мышцами его рук, пока он опускал Оливию на землю. – Да, а мне нужно вернуться… эм… еще побегать. «Еще побегать? Серьезно?» Вдруг мою руку кто-то сжал. – Мяч, Дали-ин? – Оливия потянула меня в сторону покрывала. – Мяч? Счастливый смех вырвался из моей груди, успокаивая нервы. – Божечки, она назвала меня по имени. – Я опустилась на корточки перед ней. – Ты только что сказала «Дарлин»? – Дал-ли-и-ин, – повторила Оливия, указывая на маленький желтый мячик. – Иглать? – Конечно, если твой папочка не против. Я посмотрела на Сойера, который не сводил глаз с Ливви. – Не думал, что она знает твое имя, – тихо сказал он. – Я тоже, – ответила я. – Мы поиграем, ты не против? Или мне лучше уйти… – Было бы здорово. Если ты не возражаешь. – Нисколечко. Я присоединилась к Сойеру и Оливии на лужайке, и мы начали игру: Сойер бросал мяч мне, я катила его в сторону Оливии, а та швыряла обратно Сойеру, которому постоянно приходилось бегать за мячом, каждый раз оказывающимся где-то в траве. Тринадцатимесячной девочке концентрации хватило лишь на пять минут, и она уронила мяч – игра прекратилась. – Еда? Еда, папочка. Он поднял Оливию на руки. – Ты хочешь перекусить? Может, сначала полетаем? – Дя-дя! Сойер подхватил Оливию, а затем подбросил ее в воздух так, как это обычно делают парни, что заставило малышку визжать от смеха, а всех женщин в радиусе двадцати ярдов паниковать. – О боже, – прошептала я. Я прикрыла лицо руками, подглядывая за ними сквозь пальцы, но Сойер аккуратно поймал малышку и посадил ее на бедро. – А теперь время перекусить. – Он взглянул на меня и засмеялся. – Можешь убрать руки, она в безопасности. Присоединишься к нам? – Я не хочу мешать вам… – Все в порядке, мы здесь каждую субботу. Сойер посадил Оливию на покрывало, где она нашла свое недоеденное печенье, и порылся в коляске, достав из нее фрукты. – Яблоко или банан? – Яблоко, – сказала я. Он бросил его мне, и, поймав его, я села с ними на покрывало. Мы ели и разговаривали, а Оливия помогала нам сосредоточиться на чем-то другом, когда воздух между нами начинал сгущаться. Прошло слишком много времени после того, как мы с Сойером оставались наедине, когда я ощущала его кожу под своими ладонями. К лицу то и дело приливал жар, и я переводила взгляд на Оливию всякий раз, когда ловила себя на подглядывании за Сойером. Дважды ловила его взгляд на себе, прежде чем он успевал отвести его. Пожилая пара, прогуливающаяся за руку по парку, свернула в нашу сторону. – Мы просто обязаны были вам сказать, что вы красивая молодая семья, – произнесла женщина. – Такая невероятная. Я взглянула на Сойера. – Ох, эм… мы не… – Спасибо, – сказал он. – Спасибо вам большое. Пара, улыбнувшись в ответ, развернулась и пошла дальше. – Это проще, чем объяснять, – добавил Сойер. – Подобное уже случалось? – нарочито равнодушно поинтересовалась я. – Да, с моим другом Джексоном, – начал он. – Он как-то присоединился к нам в субботу, и нас окружила толпа девушек с девичника, думая, что мы пара, а Оливия – наша приемная дочь. Я сделала большой глоток воды из бутылки. – Миленько.