Но зато теперь нет соблазна наведаться на мою новую родину, в Лесной Край. Агриппа мог бы даже про это и не говорить, сам все прекрасно понимаю. Какое уж теперь фамильное поместье, после сегодняшних приключений? Если мастер Гай вдруг выживет и меня там найдет, то мне застенки Ордена покажутся куда лучшей перспективой. А он — выживет. Такого старичка ударом о дерево не убьешь. То чудо, что он не очухался через пару минут после падения. Хотя… Кто его знает? Может, и очухался, да решил происходящее перележать в снежке. Он свое дело сделал, а все остальное его не касается. Эх, не поохотиться мне на кабана или медведя в собственных лесах, не помять грудастых девиц на весенних веселинах! Экая досада! Как оказалось, радоваться жизни было рановато, потому как наши потери на сегодня не закончились. Когда я осадил коня у заветного столба, то сразу увидел наставника и Гарольда, они закапывали в снег у обочины тело Тюбы. — Меня спас, по сути, — заметив мое появление, хмуро произнес Ворон. — Стрелы, что в мою спину летели, он в свою принял. — Рувима ждать? — Аманда подошла ко мне и выдернула из плеча стрелу, которая так из него и торчала. — Надо же, только оцарапала — и все. Повезло. — Рувим все, — махнул я рукой в направлении Вороньего замка. — Там, на дороге остался. Тоже всего истыкали. — А я о нем сегодня плохо подумала, — призналась вдруг Аманда. — Ну когда он затянул песню о том, что мы все погибнем. Решила, что трус. А зря, дрался он хорошо. И умер достойно, пусть даже и от стрелы в спину. — Отступить — не значит струсить. — Ворон стянул с головы шляпу, Гарольд последовал его примеру. — Худо то, что мы его похоронить хоть как-то не смогли. Его и Боннер. — За Гранью извинимся перед ними, — решительно заявил Монброн. — Они поймут и простят. Все, наставник, в путь. До света нам надо убраться отсюда как можно дальше. — Коней бы не загнать, — поморщился Ворон. — Как назло, еще мороз разгулялся. Если лошадки падут, то беда, новых не раздобыть. — Я золото прихватил, — порадовал нас Монброн. — Купим. — Золото и у меня есть, — отмахнулся наставник. — Толку-то с него? В крупные селения нам соваться нельзя, а в мелких деревушках три лошади на всех, и те клячи, на которых без слез не взглянешь. Эх, Тюба, Тюба! Так бы мы его послать за подменными лошадьми могли, а теперь… Если только Грейси под деревенскую девку вырядить… — Наставник, боюсь, и в этом случае ничего не получится, — странно-натянутым тоном произнесла Аманда. — Я хотела попросить вас отпустить меня. — О как. — Гарольд нехорошо скривился. — Сестрица, от кого, от кого, а от тебя я такого не ожидал. Ты же вроде всегда неробкого десятка была? — Если бы я относилась к мужскому полу, или ты, Гарольд, имел поменьше предрассудков, то поединок состоялся бы прямо сейчас. Не магический, а обычный, на шпагах, — немедленно окрысилась Аманда. — Ты в своем уме? При чем тут… А, да что с тобой говорить! — Главное — ко времени вы все это устроили, — ехидно до невозможности сказал Ворон. — Грейси, ну вот что ты за человек, а? Все у тебя не так, как у других. — Как и у вас, мастер, — откликнулась Аманда. — И у фон Рута. И Боннер, да упокоится ее душа. Мы все такие. — «Мы» — кто? — уточнила Монброн. — Ученики Ворона. Так что, наставник, отпустите меня домой? — Ладно, — с великой неохотой, что было хорошо заметно, согласился мастер. — Тебя все равно не удержишь, если ты чего решила, то это из твоей головы потом не выбьешь. Я своим правом отпускаю тебя, Аманда Грейси, но с одним условием. — До смерти не умирать? — задорно спросила девушка. — Это твое личное дело, — немного суховато возразил ей Ворон. — А мое условие таково — твоя учеба еще не закончена, потому если я тебя призову, ты обязана явиться туда, куда скажу. — Можете во мне не сомневаться, — приложила руки к сердцу она. — Так и будет. — В большие города не суйся, — уже более мягко посоветовал ей наставник. — И одежду смени. Хотя тебя в таких вопросах учить — только портить. — Лошадь брошу, и к какому-нибудь купеческому каравану прибьюсь, — деловито заявила Аманда. — При них всегда много народа ошивается. А в Центральных Королевствах чего-нибудь придумается. — Форсеза опасайся, — вставил свое слово Гарольд. — Он умом давно поехал, а после сегодняшнего, думаю, окончательно от злобы свихнется. И ты, сестренка, внесена в его список главных врагов. — Лови, — я отцепил от пояса кошель, что мне дал Агриппа, и перебросил его девушке. — Золото лишним не бывает, особенно если путешествуешь в одиночку. — За что мне нравится фон Рут, так это за его основательность, — сообщил Монброну Ворон. — Нас с тобой лишь на полезные советы хватило, а он дал ей то, с помощью чего на самом деле можно добраться до цели. Аманда подошла ко мне, как-то кривовато улыбнулась, а после обняла за шею и крепко поцеловала в губы. — Ого! — не удержался от комментария наставник. — Как у вас, ученики, все непросто, оказывается, в жизни. А я-то тут со своей войной… — Я тебя люблю, Эраст, — громко сообщила мне Аманда. — Ну вот, наконец сказала. Теперь можно ехать с легким сердцем. Собственно, так она и поступила — ловко запрыгнула на лошадь, дернула уздечку и спустя мгновение исчезла в ночной мгле. А я так и стоял, словно замерев. — Хотите совет, наставник? — спросил у Ворона Монброн. — Забудьте то, что видели. Серьезно. Если де Фюрьи узнает, что мы это слышали и ничего Грейси за это не сделали, то нам конец. Без всяких Орденов Истины. Клянусь честью! — А я ничего и не видел, — Ворон сунул ногу в стремя. — Потому что ничего не было. Вперед, ученики, вперед. Мы и так потратили тут слишком много времени. Глава пятнадцатая Все, что я могу сказать о последовавших за этим проклятым вечером полутора неделях — «не помню». Серьезно — не помню я их. Слиплись для меня те дни в одно большое белое и тоскливое пятно. Одно осталось в памяти — холод. Постоянный, неизбывный холод. Днем, в большинстве своем, мы мерзли в каких-то буреломах, в которые забирались еще затемно. Ночью, в самый мороз, мы пробирались по еле заметным лесным тропкам, огибая все большаки. Как не пали наши кони — понятия не имею. Хорошо хоть, что овса им удалось добыть на прокорм в одной глухой деревеньке, если бы не это, точно остаток пути мы бы проделали на своих двоих. Кстати, та деревенька, пожалуй, была тем единственным воспоминанием, о котором стоит упомянуть, потому что там мы чуть не расстались со своими жизнями. Нет-нет, никакого Ордена Истины. Нас чуть не прирезали обычные селяне. Из-за пригоршни монет. На шестую ночь бесконечного пути Ворон пожалел нас с Гарольдом, и, заприметив утром совсем крошечную деревушку, решил дать нам немного отогреться. Да и еда у нас два дня как кончилась. Те припасы, что обнаружились в седельных сумках, давно вышли, а новыми разжиться было негде, потому что наставник носа не совал ни в одно селение, что нам по дороге попадалось. Если лошадям хоть иногда перепадало сено из «зимних» копнушек, что запасливые селяне оставляли на лесных полянах, то мы знай только подтягивали пояса. Это селение было совсем крошечным, домов в семь-восемь, и никаких признаков того, что там нас поджидают крепкие парни в черных балахонах, мы вроде не приметили. Да и откуда им тут взяться? Глушь немыслимая. Не уверен, что про эту деревушку даже мытари местного герцога знают, а уж они ребята хоть куда, хоть когда и хоть кого. Выбрав дом, который выглядел зажиточнее других, насколько это слово можно применить к приземистому строению с крышей, покрытой каким-то мхом, мы ввалились в него без особого стеснения, сообщив кряжистому старику-хозяину, что мы заплутавшие путники, готовые заплатить за горячую еду и припасы в дорогу. Вот в этом и состояла наша ошибка. Не надо было упоминать о том, что при нас деньги есть. Но нет — мало что сказали, так Монброн еще сдуру сразу хозяину золотую монету протянул, которую на его глазах извлек из своего кошеля, радующего взгляд полнотой. Золотую! Они в этом захолустье про такие монеты до нашего появления небось только слышали, а вот видеть их им не доводилось. Нет чтобы серебряк дать! А лучше меди горстку. Ввели, короче, обитателя безымянной деревушки в соблазн. Пока мы отогревались у печи и жадно хлебали суп из брюквы с картошкой, он что-то там себе в голове прикинул, после пошептался с женой, и с лаской предложил нам у него в гостях день-другой провести. Мол — того и гляди опять завьюжит, какая тут дорога? Да и курочку его старуха сейчас пойдет зарежет, а после зажарит. Мы рассудили, что таким образом он хочет из нас еще пару монет вытянуть — и ошиблись. Ему были нужны все наши деньги. И прочее имущество, включая лошадей. А время он тянул, потому что его сыновья в лес за дровами отправились. И если бы не Ворон, который всегда спал вполглаза, план старика запросто мог удастся. Мы-то с Монброном разомлели в тепле до неприличности, я так и вовсе чуть ли не с ложкой во рту уснул. Причем настолько крепко, что даже не слышал, как Ворон сцепился с сыновьями хозяина, собиравшимися перерезать нам во сне глотки, как он магией убил их всех троих, а после и хозяина дома, собравшегося поднять на помощь соседей, прикончил. Старуху-хозяйку он тоже убил, хоть, с его слов, и с великой неохотой. Просто та от увиденного с ума сошла, Ворон ведь особо не миндальничал с ее детьми — кому дыру в груди выжег, кому глаза. Какая мать такое выдержит? Да и свидетелей оставлять не стоило, от греха. Разбудил он нас только тогда, когда обещанная стариком метель улеглась, ближе к полуночи. Мы изрядно пошуровали в кладовке негостеприимных хозяев, нагребли полные торбы овса для лошадей, подпалили дом и отправились в путь. Было ли мне жалко этих людей? Нет. И не только потому, что они сами виноваты в своей смерти. Просто что-то во мне окончательно изменилось. Не сразу, не вдруг, это началось давно, но закончилось той ночью, когда сгорел мой дом. Мой единственный родной дом, что я знал. Я не нужен этому миру, я для него чужой?! Отлично. Тогда и я свободен от всех навязанных им условностей. Значит, просто буду брать у него все то, что хочу. И если не удастся расплатиться за потребное золотом, то стану давать расчет магией и сталью. Ну а если он попробует забрать жизнь у меня или кого-то из моей семьи, я этого не забуду. И отомщу. Сразу или после, но сделаю это, если останусь жив. Так что должок за Сюзи, Рувима и Тюбу будет возвращен. Как мы ни спешили, как мы ни гнали лошадей, но к назначенному времени мы опоздали. И крепко, на пару дней. — И где их искать теперь? — ворчал Гарольд у меня за спиной, когда мы, уже никуда не торопясь, ехали по дороге, которая вскоре должна была привести нас к переправе через Стийю. Я даже в темноте узнавал эти места. — Куда их Мартин мог повести дальше? В Лирой или по какому другому пути? — А ты бы куда отправился на его месте? — поинтересовался у него наставник. — Вы ведь с ним не такие уж и разные, Монброн, если ты еще не понял. Как бы ты поступил? — Не знаю, — помолчав, ответил мой друг. — Правда — не знаю. И еще — не очень-то мы похожи. И я сейчас не о том речь веду, кто в каком семействе родился. На это наставник ничего не сказал, только хмыкнул насмешливо, да чуть подернул повод, заставляя лошадь двигаться быстрее. — Вроде это где-то здесь, — снова подал голос Гарольд через некоторое время. — Эраст, поправь меня, если я не прав. — Тогда лето было, — резонно заметил я. — Все по-другому смотрелось. — Да здесь, тебе говорят, — поморщился Монброн. — Вон дуб, я его помню. Луиза тогда еще пыталась около него желуди найти, уж не знаю, накой они ей понадобились. — Может, ты и прав, — мне показалось, что я и в самом деле узнаю места. — Но вот так, чтобы наверняка — не скажу! — Провожатые из вас отличные получились! — невыразимо ехидно вступил в разговор Ворон. — Превосходные! Отменные! — Мастер, вы? — сугроб слева от нас вдруг встал дыбом и обрел голос. — А я тут прикорнул, понимаешь ли! И вдруг слышу — голоса! О, и Монброн с фон Рутом тут! Братие, как же мы вас ждали! — Жакоб! — выпучив глаза, зло рявкнул наставник. — Вон видишь дуб?