— Ее не было часа четыре. Как раз столько времени необходимо, чтобы доехать до пуэбло и вернуться обратно. — Я не уверен, что ты прав, Чарли, но все же это вполне вероятно. На всякий случай надо уносить отсюда ноги, и поскорее. — Нет, мы останемся. — Да ты с ума сошел. — Не сошел. Скорее всего, они уже здесь, окружают дом. — Черт возьми! И ты сидишь у самого входа, освещенный огнем! — Не волнуйся из-за этого. Мелтонам мы нужны живыми. Я взял свое ружье в руки и тщательно закрыл вход в дом. Зуни заметно заволновался. — Ты что, хочешь, что мы все здесь задохнулись? — зло спросил он. — Не задохнемся. Я оставил щель для дыма. Индеец, не слушая меня, поднял руку, чтобы сорвать шкуру, прикрывающую вход. Пришлось мне приставить ружье к его затылку. Он медленно обернулся и сказал: — Вы в моем доме. Разве так обращаются с хозяином? — Этот хозяин пригласил нас к себе, чтобы убить. Если тебе жизнь дорога, садись немедленно рядом со своей женой! Он сделал вид, что направляется к ней, а сам метнулся к углу, где стояло его ружье, но я успел встать у него на пути. — Послушай, у моего терпения есть предел, — сказал я. Он ничего не ответил, только посмотрел на меня как-то очень нехорошо. — Давай, давай, поторапливайся, — сказал я. — Пора тебе узнать наши имена. Меня зовут Олд Шеттерхэнд, а моего краснокожего брата Виннету. — Я знал это с самого начала, — ответил он заносчиво. — А знаешь ли ты, собака, кто я такой? — Ну? — Я юма и состоял при нашем вожде и его скво. Он сделал еще пару шагов по направлению к лежанке жены, но вдруг резко повернулся на сто восемьдесят градусов и выскочил наружу. Я не стал ему мешать, теперь это уже не имело значения. Жена лжезуни медленно поднялась с лежанки. Я спросил ее: — Ты хочешь уйти вместе с ним? Она не ответила. — Иди. Мы не держим тебя. Она посмотрела на меня замутненным взглядом и спросила: — Если я останусь, что вы сделаете со мной? — Ничего. С женщинами мы не воюем. Делай что хочешь, но и нам не мешай. — Сеньор, я вижу, вы хороший человек. Я остаюсь и не буду мешать вам. После того как мы тщательно задернули занавеску из шкуры над входом, мои товарищи тоже взялись за свои ружья. Я снова присел к очагу, за мной — Эмери и Виннету. Франц Фогель испуганно пробормотал: — Бога ради, не садитесь туда! — Это почему же? — спросил я. — В вас могут выстрелить через любую дырочку в шкуре. — На то, что у них появится такое желание, мы как раз и рассчитываем. Уверяю вас, у нас реакция лучше, чем у них, и мы проучим их как следует. Садитесь радом с нами и ничего не бойтесь. Ведите себя так, словно ни о чем не подозреваете, иначе они насторожатся, потому что, конечно же, будут наблюдать за нами. — А если они захотят взять дом штурмом? — Как же, по-вашему, они это могут сделать? — Ну, бросятся все разом к двери. — Нет, этого они делать не станут, потому что знают: в этом случае все наши ружья будут нацелены на них. Фогель сел спиной к двери, стараясь выглядеть как можно более спокойно. Но время от времени он все же непроизвольно вздрагивал — видно, ему рисовались картины коварного нападения. Мы разговаривали нарочито громко, боковым зрением зорко следя за шкурой над входом. Она иногда покачивалась, но только под порывами ветра… «Ага, вот они! — сказал я про себя, заметив, как снизу под шкуру осторожно просунули ствол ружья. А в следующую секунду выстрелило Серебряное ружье Виннету. Раздался страшный вопль. — Началось! — воскликнул Эмери. — Ну и чудаки эти ребята. Думают, нас можно вот так запросто взять и подстрелить, забыли, видно, с кем имеют дело. — Сейчас они отойдут ненадолго, — сказал я. — А не подняться ли нам на крышу? Там у нас будет хороший обзор. Виннету кивнул в знак согласия. Высота дома была локтей пять, не больше. Мы погасили огонь в очаге, Эмери снял со стены кремневое ружье индейца и начал пробивать крышу его прикладом. Виннету был у него на подхвате, а я занял оборону возле двери. Осторожно высунул голову наружу. Возле двери никого не было. Я посмотрел направо — никого, налево — о! там было значительно интереснее, кто-то, ступая по-индейски осторожно, приближался к дому. Я подождал, пока он не оказался футах в трех от входа в дом, и выскочил ему навстречу. Левой рукой схватив его за грудки, правой я надавал ему оплеух. После примерно двенадцатой индеец обмяк и растянулся на земле, ружье выскользнуло из его рук. Я подобрал ружье, а индейца отшвырнул подальше. В другой ситуации столь быстрая капитуляция противника могла бы, наверное, показаться смешной, но мне было не до смеха, не со всеми людьми из окружения Мелтонов можно так лихо справиться. Тем временем дождь перестал и небо начало проясняться. Это было очень кстати, потому что в потолке уже зияла большая дыра. Встав по очереди на широкие плечи Эмери, Виннету, Франц Фогель и я вылезли на крышу, потом за руки подняли и его. Двигаясь ползком, мы разошлись в разные стороны: я взял на себя фасад дома, Виннету — его заднюю стену, Эмери занял позицию справа, а Фогель — слева. Осторожно глянув вниз, я заметил прямо под собой двоих парней и дважды выстрелил в воздух. Они испугались и стремглав скрылись. Раздался выстрел из Серебряного ружья Виннету. Он прокричал: — А ну-ка отойдите немедленно от лошадей! Я не шучу! А кто не понял, может получить пулю в голову. Эмери и Францу тоже пришлось пустить в ход свои ружья. В общем, первую атаку мы отбили. Вскоре все стихло. Мы спустились через дыру в дом. Индианка сидела все в той же позе, в какой мы ее оставили. Мне подумалось, что эта женщина, пожалуй, не слишком привязана к своему супругу. А Виннету спросил ее прямо: — Почему моя краснокожая сестра не ушла к своему мужу? — Потому что я ничего не хочу слышать о нем больше, — ответила она и добавила: — Сеньоры, дайте мне немножко денег, чтобы я смогла вернуться к своему племени. — Ты хочешь вернуться в Сонору одна? — удивился я. — Но тебе придется идти по землям племен, которые враждуют друг с другом. Неужели ты не понимаешь, чем это тебе может грозить? — У бедной скво не может быть врагов. — Это верно. Ни один воин не сделает тебе ничего плохого, но шальным пулям все равно кого убивать. Может, тебе лучше все же не уходить от мужа? — Нет, мне лучше — уйти. Я медленно умираю от тоски по моим родителям и братьям. — А может, дело в том, что твой муж плохо с тобой обращается? — Он — злой человек. Я ненавижу его. — Ладно! Мы дадим тебе денег. Надеюсь, тебе хватит их, чтобы добраться до родных. Я дал ей, сколько мог, Эмери — раз в десять больше, а Виннету вытащил из своего мешочка на поясе небольшой слиток золота. — Сеньоры, благодарю вас! — взволнованно воскликнула женщина. — В этих стенах вас поджидала смерть, а вы так добры ко мне. Как я рада, что нападение на вас закончилось неудачей для этих собак! — А чего они, собственно, хотели? — Убить вас во сне. — Кто это придумал? — Белые, отец и сын. Сначала к нам зашел сын и белая скво. Он думал, что вы уже убиты, но появился его отец и рассказал, что вы преследовали его по пятам, а потом ограбили и убили его брата. Мы сделали все, как они нам сказали: муж дождался вас и пригласил в дом, я принесла весть об этом белым сеньорам. И они сразу же помчались сюда вместе с воинами юма, прихватив меня тоже. — А разве ты не могла предупредить нас о нападении? — Не в этом дело, — с достоинством ответила индианка. — Я не хотела предупреждать вас, потому что думала, что вы плохие люди. Но как только ты заговорил со мной, я поняла, что меня обманули. Вы добрые и щедрые, и я хочу отблагодарить вас чем могу. — Ты можешь сделать это, если откровенно ответишь на наши вопросы. — Спрашивайте! — Вчера твой муж рассказал нам, где расположено пуэбло. Он сказал правду? — Да. Старший белый сеньор приказал ему говорить правду.