— Прекратите! — закричал я. — Есть слова, на которые отвечают лишь кулаком! — Вашего кулака я не боюсь, потому что… Ему не удалось договорить, поскольку он взмыл в воздух и, описав длинную дугу, перелетел через ближайший куст и плюхнулся на землю. Марта подскочила, обхватила мои руки и взмолилась: — Бога ради! Не убивайте его! Он вас серьезно оскорбил, я презираю его, но не убивайте этого человека. — Убивать? Что вы! Я его лишь немного подлечил, «встряхнул», так сказать, только и всего. Если он еще попробует меня задеть, я зашвырну клятвопреступника на лунный серп! Тут подошли двадцать нихоров с лошадьми. Я отдал одному из них приказ ехать назад, чтобы позвать Эмери и Данкера с их отрядом. Лошади вначале насладились водой, а затем рассыпались по сочной травянистой равнине. Мерфи поднялся на ноги и незаметно удалился в сторонку, там сел за кустом и принялся потирать разные части своего тела. Подъехали остальные воины вместе с пленниками. Десять могольонов испустили возгласы ужаса, увидав полсотни своих пленных товарищей. Я уже хотел отдать приказ насчет пленных, как вдруг мое внимание привлек громкий рык. Его испустил адвокат. Он увидел Джонатана Мелтона, подпрыгнул, бросился на него, уже снятого с лошади, швырнул оземь и принялся обоими кулаками с неистовым воплем отделывать его физиономию. Эмери и Данкер посмотрели на меня вопрошающе. — Быстро развяжите Мелтона! — выкрикнул я. Едва это произошло, началась драка, за которой наблюдали все индейцы — как свободные, так и пленники. Вверху оказывался то один, то другой; прошло немало времени, прежде чем наступил момент решать, кому быть победителем, и, когда это время наконец пришло, выяснилось, что победителя нет, оба, полностью выбившись из сил, тихо улеглись рядышком. Эмери подошел ко мне и спросил: — Что с тобой? Ты ведь прямо-таки спустил Мелтона на Мерфи! — Он слишком много брал на себя. Кто дал ему право мучить Мелтона? А меня он обвинил в том, что я хочу прикарманить часть суммы. — Тьфу! Надеюсь, ты дал ему в глаз? — Нет. Право наказания я уступил любезному Джонатану. — О’кей! Тоже не дурная идея! Да ты оригинал, старина! Так им и надо обоим. Но Мелтона надо снова связать? — Да, а Юдит освободите. — Почему? — Чтобы она могла ухаживать за миссис Вернер. — Совершенно верно! Я до такой мысли бы не додумался. Но согласится ли она на это? — Это уж я ей втолкую! — Миссис Зильберберг, в вашей власти облегчить себе положение, — сказал я. — Как-как-как вы меня называете? — переспросила она, заглядывая мне в глаза. — Что вы намерены сделать со мной? — Вы отправитесь туда, куда мы доставим Мелтона. — Я не поеду с вами! У меня другие планы. — Какие же? — Мне надо к моему отцу, который нуждается во мне. — Так где же находится ваш горячо любимый отец? — Вас это совсем не касается! — Тогда уж меня ничуть не касается и ваша внезапно вспыхнувшая дочерняя забота, а также ваше желание исчезнуть. Вы нужны нам как свидетельница преступлений Мелтона. Мы же не можем позволить вам здесь, в самой отдаленной части Дикого Запада, окончательно погубить себя; мы доставим вас в более красивые и цивилизованные места. — Но я не хочу туда! — выкрикнула она, топнув ногой. — Ваши желания нас не волнуют. Миссис Вернер нужна служанка. Если вы хорошо будете ей прислуживать, и мы к вам будем относиться по-другому. — Служанка, на побегушках? — рассмеялась она. — Никогда! — Как хотите! Но тогда вас снова свяжут! — Давайте! Я — леди, а для этой женщины я даже из простой любезности и пальцем не шевельну. Я — вдова вождя! — Значит, я распоряжусь, чтобы вам на руки и на ноги снова надели вдовье покрывало из кожи. После ухода могольонов прошло уже почти три часа. Эмери обратил мое внимание на это. — Нам надо отправляться, — сказал он, — иначе мы не попадем вовремя к ущелью. — Ты говоришь «мы»? — Конечно! Или это не так? Уж не значит ли это, что мне нельзя ехать вместе с вами? — Да. — И не думай; ни за что не останусь здесь! — Я думаю, что ты не только останешься, но даже добровольно вызовешься. — Я не хочу прохлаждаться как лодырь или даже трус! — Дело совсем не в этом! Ты же знаешь, что Виннету поехал проследить, чтобы наш план был неукоснительно выполнен. Если все пойдет, как мы задумали, один из нас должен расположиться внизу возле ущелья; ему с немногими людьми придется выдержать всю силу ответного удара, который нанесут могольоны, пытаясь спуститься назад в ущелье. Кто должен там быть? — Ты, конечно. Это трудная задача. Тот, кто займет место внизу, должен хорошо понимать апача; что удастся тебе, не получится у меня. — Хорошо! Итак, Виннету наверху, на плато, а я внизу, в ущелье; это тебе понятно, и с этим покончено. Теперь есть еще один, третий, пост; он хотя и иного рода, но важен так же, как и остальные два. — Здесь, у источника? — Да. Речь идет о пленниках, среди которых — Мелтон. Они могут взбунтоваться. — Они же связаны! — Это еще ничего не гарантирует. Нельзя недооценивать их ловкость. Вообрази себе весь ужас положения, если внезапно позади нас появятся шестьдесят или семьдесят пленников, которые сумели развязаться! — Черт побери! Вы были бы раздавлены между двумя отрядами. — Стало быть, понимаешь? Нам нужен здесь сметливый малый. А может, доверить пост Данкеру? — Данкеру? Хм! Он хороший следопыт, да и вообще человек неплохой, но что-либо важное, и тем более очень важное, я все-таки не доверил бы. — И я так думаю. — О’кей. Значит, мне придется взяться за это. Ты меня уломал. Но по мне, лучше сражаться на плато. — Это еще вопрос, дойдет ли вообще дело до сражения. Итак, ты будешь командовать здесь. Сколько людей тебе нужно, чтобы держать пленников в повиновении? — Десяти достаточно, все ведь связаны. — Семьдесят крепко связанных людей можно удержать в повиновении даже меньшими силами. Но на всякий случай возьми тридцать! У меня ведь останется еще семьдесят. — Но ведь тебе самому придется выполнять самую трудную часть вашего плана, причем людей у тебя будет вчетверо с липшим меньше, чем у Виннету на плато. — Этого довольно. Недостачу людей я восполню тактикой. Мне нужно сто семьдесят человек; семьдесят у меня есть; следовательно, не хватает ровно сотни. Вместо этой сотни должен выступить старый почтовый дилижанс. — Ты говоришь всерьез? Уж не хочешь ли ты использовать его как пушку? Чем же ты его зарядишь? — Не как пушку, а как таран. — Таран? Это же средневековое орудие! — Которое я, однако, перенесу в новое время, ведь мой таран живой. — Ничего не понимаю! — Тогда слушай! Могольонам, когда те проникнут в ущелье, нельзя оставлять ни времени, ни места развернуться. Значит, нам надо следовать вплотную за ними; но это опасно, потому что они могут повернуться и броситься на нас. Тут-то дилижанс и послужит нам как прикрытие. Когда он появится за могольонами, последние примут нас за своих собственных воинов. — Тонкая игра. Но при дилижансе было десять воинов; ты же придешь с семьюдесятью — это-то должно показаться подозрительным. — О нет. Ты забыл пятьдесят, которые были у Мелтона, а теперь лежат здесь. Подумают, что это они. — Верно, верно! Пятьдесят встретили здесь тех десятерых с дилижансом и объединились с ними. Разница составляет всего десяток человек, что, пожалуй, не бросится в глаза. А потом? Что случится потом?