— Слушаю… — Это Листок! Передай трубку Авилову! — быстро проговорил Алексей Николаевич. В трубке проскрипело: — Нет его, с полчаса, как выехал к вам, в госпиталь, Алексей Николаевич! Что-то срочное. Похоже, вестовой Волчанова подтвердил, что Асманов вчера встречался с ним и спрашивал о капитане! — Знаю! — Вот как? В любом случае штабс-капитан будет у вас с минуты на минуту… В коридоре послышались шаги. — Хорошо, Алексей… Похоже, он уже здесь… Дверь распахнулась, и в кабинет вошел раскрасневшийся на морозе Авилов. — Вовремя, Виктор Николаевич! — проговорил Листок, бросая трубку на аппарат. Контрразведчик плотно прикрыл за собой дверь. — Что у вас? Вестовой Волчанова встречался вчера с санитаром Асмановым, спрашивал о нем! Значит, что-то знал о капитане, где-то здесь его видел. — Виктор Николаевич! Капитан Волчанов убит! Труп его сейчас в мертвецкой госпиталя под именем скончавшегося рядового Иванушкина! — Как это… под именем?.. — Виктор Николаевич, нет времени на детали! Есть серьезное подозрение, что тот, кто подбросил тело Волчанова в покойницкую, и есть убийца — и Волчанова, и ополченца. Не исключено, что это и есть разыскиваемый нами агент или его подручный. Сейчас его вызывают, с минуты на минуту будет здесь — это санитар, некий Роман Дидлов! Авилов опешил. — Откуда такая уверенность? Не ошибка ли? — Виктор Николаевич! Убийца профессионал, наверняка вооружен, так что расстегните кобуру и приготовьте оружие. И лучше, чтобы он оказался между нами. Так что встаньте у шкафа — будем по противоположным сторонам от входа. Доктора посадим за стол, чтобы, войдя, мерзавец прежде видел врача, а не нас. Так не возникнет желания бежать сразу. Ну же, становитесь! Напор ротмистра был столь неожиданным и властным, что штабс-капитан невольно подчинился — машинально расстегнул кобуру и прошел к торцу шкафа. — А что за доктор?.. — спросил было он, но Листок вдруг поднял руку — тихо! Он показал глазами на дверь. Авилов прислушался: в наступившей тишине он различил чью-то мягкую поступь по коридору. Рука сама потянулась к кобуре… — Будьте наготове… — прошептал Листок. — Револьвер пока не доставать! Дверь распахнулась внезапно, без стука, и, мелькнув белым халатом, вошел Поплавский. — Черт бы вас побрал, доктор! — выругался ротмистр. — Закройте дверь… За санитаром послали? — Послал фельдшера… — изумленно глядя то на одного, то на другого, произнес Поплавский. — А где Семен Михайлович? — Семену Михайловичу здесь делать нечего. И закройте наконец дверь! Доктор захлопнул. — Что это все значит? — А теперь проходите за стол и садитесь! — При живом-то Семене Михайловиче это совершенно бестактно… — Больше ни слова! — прикрикнул Листок. — Проходите и садитесь. И ни звука! Быстро! Обескураженный бесцеремонностью жандарма, доктор попятился к выходу: — Идите к черту! Я не намерен терпеть ваше дурацкое солдафонство… — Назад! — прошипел Листок, доставая из кобуры револьвер. Громко щелкнул курок, вставая на боевой взвод. — Ротмистр! Прекратите! — испуганно вскликнул Авилов. Но Листок его не слышал. Он пристально смотрел на врача. — Я совершенно не намерен шутить, доктор. Либо вы делаете, как велю, либо будете застрелены! Поплавский побледнел. Взглянув на страшное в своем спокойствии лицо ротмистра, он вдруг понял, что этот непременно выстрелит. Либо жандарм сошел с ума, либо была слишком веская причина, чтобы решиться угрожать дежурному доктору оружием. И где! — в госпитале, в кабинете главного врача! — Вы ополоумели, ротмистр Листок… — прошептал он. — Это не стрелковый тир… Не знаю, что вы задумали, но я непременно доложу об инциденте… по команде… — Вы не первый в вашем желании… — медленно произнес Листок. — Пройдите за стол! Поплавский помедлил и, едва дыша, прошаркал меж вооруженными контрразведчиками к столу. Тоскливо оглядев обоих, молча опустился на край стула. Листок, не оборачиваясь, заложил револьвер в кобуру и, сделав шаг к стене, встал спиной к старому дивану. Наступила тягостная тишина. Поплавский в каком-то тревожном оцепенении смотрел на неизвестно чего ожидавших военных. Кого они боятся, если, вооруженные до зубов, притаились, как затравленные? Этого Дидлова? Но чем мог напугать их рядовой санитар? А если не его, то какого дьявола они делают в этом кабинете? Отчего так вслушиваются в коридорные звуки, отчего штабс-капитан так встревожен и то и дело косится, будто чего-то вопрошая, на бесноватого ротмистра? А тот, отмороженный, застыв и сверля глазами дверь, молчит и не подает признаков жизни. Отчего? Чем дольше тянулось время, тем напряженнее становилась атмосфера в комнате. Но ничего не происходило… Словно не выдержав накала ожидания, стул под доктором неожиданно скрипнул — Листок резко обернулся и, грозно сверкнув очами, приложил палец к губам: — Тш-ш… Ординатор замер. Листок бросил взгляд на Авилова: штабс-капитан бесшумно протирал тыльной стороной ладони лоснящийся от пота лоб. Ротмистр показал глазами на дверь и одними губами прошептал: "Ждем!" Прошло еще минут пятнадцать, прежде чем за дверью послышались тяжелые шаги: бух…бух… бух… Все трое напрягли слух. Шаги, приблизившись, внезапно оборвались. Прошла еще минута. В дверь осторожно постучали… — Войдите! — глухо, но достаточно громко, чтобы его услышали снаружи, выкрикнул Листок. Дверь отворилась и медленно затворилась — в комнату неслышно ступил среднего роста широкоплечий санитар. Он в плотно прилегающей гимнастерке-косоворотке, на рукаве — белая, с красным крестом, повязка. Лицо — крупное, несколько заостренное, как у зверька — настороженное. Темные, бегающие глазки сразу впились в обомлевшего за столом дежурного врача; затем в штабс-капитана, в пристально глядящего на него ротмистра. — Дидлов? — медленно спросил Листок, встретившись взглядом. Вместо ответа санитар едва заметно кивнул. Однако следующий вопрос ротмистра заставил его вздрогнуть: — Зачем застрелил капитана? Санитар молниеносно взглянул на Поплавского, на Авилова, вновь на Листка и вдруг, нащупывая правый карман шаровар, шагнул назад. — Руки! — взревел ротмистр, выхватывая револьвер. — Руки поднял, сволочь! Санитар остановился, медленно опустил глаза на ствол и, неожиданно развернувшись, скакнул к выходу. И тут произошло то, чего никто не мог ожидать. Палец Листка уже жал курок, когда дверь внезапно распахнулась и перед беглецом выросла фигура штабс-ротмистра Драча, который тут же, с размаха, влепил санитару кулаком в грудь: — Куда прешь, болван! Следом за штабс-ротмистром в кабинет, держа на вытянутой руке револьвер, вбежал с горящими глазами Яшка, но он так же вылетел в коридор, ибо, развернувшись, Драч вмазал в зубы и ему. — А ты еще кто такой, стрелок хренов! Алексей Николаевич, что это у вас за цирк? — возмущенно прогрохотал жандарм. Но Алексею Николаевичу было не до штабс-ротмистра: от удара санитар отлетел по инерции к нему и уткнулся спиной в ствол револьвера. — Руки, шкура! Поднял! — прошипел Листок. Санитар на мгновение замер и вдруг, вместо того чтобы поднять руки, с силой сомкнул пальцы, разомкнул их, молнией поднес правую кисть ко рту и неожиданно — точно намереваясь откусить — вонзился зубами в безымянный палец. Еще мгновение — и могучее тело санитара с грохотом рухнуло под ноги штабс-ротмистра Драча. В комнате воцарилась гробовая тишина. Все обалдело смотрели на вдруг ставшее недвижным тело санитара. — Черт знает что такое… Он же умер! — изумленно выдохнул Драч. — Доктор, гляньте, живой? — растерянно произнес Листок. — Неужели — яд? 16. 27 ноября 1914 г. Кольцо