— И что же, в таком случае, изменило ваше мнение? — все тем же спокойным, умиротворяющим голосом спросил штабс-капитан. — Новые обстоятельства, господин штабс-капитан! Обстоятельства, которые заставляют утверждать, что не было у перебежчика причин уходить из жизни. Наоборот, он пытался сохранить ее! — Какие обстоятельства? — быстро спросил Драценко. — У одного из братьев перебежчика, Даниил Павлович, проживающих здесь же, в Сарыкамыше, обнаружено короткое письмо. Из него явствует, что бежал он к ним, к братьям, а не к нам! И только потому бежал, что стал свидетелем разговора турецкого командующего с германским советником. Боялся расправы над армянами — вот истинная причина его появления здесь, а не желание передать информацию русским! А письмо на столе, перед вами, господин подполковник! Подполковник опустил взгляд на стол; пальцем повертел листок бумаги… — На турецком писано, что ли? — На другом, видать, не мог, обучен был только турецкому… С десяти лет у них… Драценко протянул листок штабс-капитану: — Виктор Николаевич, взгляните, что здесь? Ротмистра подивило, как быстро и без всяких усилий Авилов почти дословно перевел текст письма. Видать, неслучайно попал в контрразведку… Выслушав, Драценко некоторое время молчал. Наконец, обращаясь к ротмистру уже без идиотского начальствующего тона, спросил: — И как же письмо оказалось у брата? — Передан контрабандистом, выходцем из Сарыкамыша. Вероятнее всего, он же и помог перебежчику пройти границу, минуя турецкие и наши позиции. Это сейчас выясняет сотник Оржанский. Он послан к командиру пограничного отряда, задержавшего армянина в районе вокзала. Драценко вонзил в ротмистра темные глаза: — Так, значит, сведения перебежчика все же верны? И о стратегических планах Энвера-паши обойти Сарыкамышский отряд со стороны Ольт, и об агенте в Сарыкамыше? Тогда, возможно, и перебежчика убрал он, агент? И именно за переданную информацию о нем? В голосе подполковника вновь послышались железные нотки: — Вы же понимаете, что он во что бы то ни стало должен быть разоблачен до приезда Государя Императора! — Понимаю. И если армянина действительно убрал агент — а я думаю, больше некому, — то на этот счет, господин подполковник, есть одна зацепка! Дело в том, что перед смертью перебежчик успел упомянуть одну важную для нас деталь — германский полковник убеждал командующего третьей турецкой армией, что успеху стратегического плана Энвер-паши поспособствует не просто находящийся в Сарыкамыше "опытный разведчик", но агент с "Анной". Драценко опустил голову и глянул на ротмистра из-под бровей. — Что это, собственно, значит? — Мы полагаем, что немец намекал тем самым Иззет-паше, что агент весьма надежный человек из русских штаб-офицеров, награжденных орденом "Святой Анны". А это означает, что если перебежчика ликвидировал именно агент, то им должен быть, во-первых, офицер, знавший, какие именно сведения сообщил армянин, а во-вторых, имеющий вышеозначенный знак отличия. А таких, по нашим соображениям, как минимум трое. Во-первых, поручик пограничной стражи Зайков, люди которого задержали перебежчика. Во-вторых, капитан Волчанов — дежурный офицер штаба, к которому тот был приведен, и, наконец, генерального штаба подполковник Лавренюк — штаб-офицер Управления дежурного генерала штаба армии, которому начальник гарнизона поручил провести подробный допрос по деталям военного плана турок. Все трое допрашивали перебежчика, и не меньше, как двое из них, имеют "Анну". Драценко поерзал на стуле. — И кого из перечисленных считаете наиболее вероятными? — Проработку необходимо провести по каждому, господин подполковник. Но Лавренюка считаю в меньшей степени причастным — на допросе мы были вместе и, простите, при мне он чуть не выпил отраву. А вот по двум первым я распорядился установить негласное наблюдение. Кроме того, с поручиком в сей момент беседует сотник Оржанский — понятно, под предлогом выяснения обстоятельств задержания. Капитан же Волчанов вызван мною сюда и с минуты на минуту должен прибыть. Думаю, Даниил Павлович, что и вы бы могли поприсутствовать… Драценко молчал долго. Потом откинулся на спинку стула и задумчиво произнес: — Что ж… Вроде все правильно… Как думаете, Виктор Николаевич? — Пожалуй, что правильно, — отозвался штабс-капитан. — Ладно, ротмистр, на беседе поприсутствую… Однако ускорьте дело — забот выше крыши! Листок кивнул и прошел к столу. Сердце его играло — кажется, обошлось! — Разрешите? — Давай, звони! Ротмистр поднял трубку и прокрутил ручку аппарата: — Алло! Мне "двенадцатого"! С минуту пришлось ждать. Их соединили. — Господин штабс-капитан, вновь ротмистр Листок! Я по поводу Волчанова, дежурного офицера штаба… Не могли бы ускорить его прибытие — подполковник Драценко хотел лично с ним побеседовать… Да, он у меня… То, что он услышал в ответ, заставило ротмистра побледнеть. — Что значит не можете? Он же дежурный офицер! Пропал? А на квартире? Посылали? Листок помолчал. — Адрес мне! Так… Вышлите на место офицера и ординарца капитана — сейчас буду! Предупредите пограничную стражу! Особенно вокзал! Его Превосходительству доложу по результатам… Он опустил трубку и растерянно поглядел на Драценко: — Волчанов пропал… Подполковник поднялся. — Уже понял! А точнее? — Уже два часа, как оставил дежурство и, ничего не сказав, исчез после какого-то звонка… Дневальные без понятия, их уже допрашивали! Посылали на квартиру — она пуста. — Неужто он и есть… Даниил Павлович? — с придыханием спросил Авилов, также поднимаясь с места. — Все может быть… Уж очень подозрительное исчезновение! Листок быстро взглянул на Драценко: — Необходимо срочно организовать розыск, перекрыть все выезды из города, в квартире провести обыск, господин подполковник! — Да, немедленно! Я сейчас в штаб — доложу в Тифлис! Очень возможно, что сведения о планах турок верны… Виктор Николаевич — займитесь личностью капитана, его связями, особенно с иностранцами! Свяжетесь с губернскими жандармами и охранным отделением! Вы же, ротмистр, отправляйтесь на квартиру и постарайтесь найти хоть что-то, чтобы указывало на его шпионскую деятельность. Пока, как я полагаю, кроме исчезновения у нас на него ничего. Немедленно докладывайте, что сыщите… Ах, да! Завтра в десять быть у Воро-банова на совещании! Все! Едем! Яков-ординарец не успел еще закрыть за "гостями" дверь, как в нее ворвался Росляков. Весь в снегу, он затопал у порога: — Что за погода, Яшка! Метет, как перед концом света! А что за "птицы" были? Только что отъехали? — Бог его знает! Начальство какое-то, — сказал Яшка, берясь за веник. — Дайте, Ваше Благородие, я снег смету с одежи, а то нанесете в избу. Уже в шинели, Листок прошел в сени. — Вовремя, Алешка! Что у тебя? Только в двух словах! — Похоже, Алексей Николаевич, армянин не врал, — встряхивая папаху, сказал Росляков. — Письма были. Рашид — татарин — их читал. А сапожника не застал — говорят, в Карс уехал, к родственникам. — Тогда вот что — остаешься за меня, армянина гони в три шеи, а Оржанского срочно к пятому дому офицерского городка! Об остальном доложишь по моему возвращению. Яков, собирайся! 8. 25 ноября 1914 г. Обыск Всю дорогу до казарм Елисаветпольского полка, рядом с которыми располагались дома офицеров, Оржанский ехал мысленно матерясь. Опять Листок все планы разбросал! И какого беса там случилось, что надобно скакать к офицерским домам, черт бы их побрал! И Алешка толком ничего не сказал, мерзавец! А может, и сам не знает… Точно, стряслось что-то! Хотя дома эти недалече от госпиталя — может, и поспею еще к Наталье… Нужный дом Оржанский определил по двуколке Листка, на которой восседал Яшка. Дом он знал. Обычно здесь играли в карты. Расплатился с ямщиком-армянином, накинув еще рубль сверху, и, спрыгнув с подножки, проскрипел по снегу к вестовому. — Что здесь, Яшка? Ты с Алексеем Николаевичем? — С ним, а с кем же, Вашбродь, — покуривая, протянул Яков. — А что случилось, так ведь нам не докладывают… Он затянулся, выдохнул клуб дыма и добавил: — Однако слыхал краем уха, Николай Петрович, что исчез прямо с дежурки капитан Волчанов… Так вот Алексей Николаевич и прибыли на квартиру, обыск, значит, учинять… — Капитан Волчанов? А ты точно слыхал? — Точно, Вашбродь, будьте уверены! Да вы сами спросите — вон они, на втором этажу, где окошко светится. — Ах ты, черт! — мельком глянув на окно, выругался Оржанский; рывком подобрал полу бурки и широкими шагами направился в сторону входных дверей.