– В самом деле? Я долго выбирала. Были еще красные, но я решила, что красный в моем возрасте выглядит кричаще. Сама выбрала? Не пенсионерские черные боты с тупыми носами, не широкие туфли на плоском ходу, а дикие зеленые кроссы, которые сам Бабкин не решился бы надеть, чтобы не выглядеть глупо в свои сорок с лишним лет? Старуха поймала его изумленный взгляд и улыбнулась шире. – Когда и носить такое, как не в моем возрасте, правда? Никто не подумает, что у меня плохой вкус, – все спишут на маразм! В голосе ее прозвучало неподдельное веселье. Бабкин смутился. Макар Илюшин захохотал. – Анна Сергеевна, расскажите, пожалуйста, про соседа, – попросил он, отсмеявшись. Она сразу стала серьезной. – Мансуровы поселились в поселке чуть больше месяца назад. Они купили коттедж, который стоит напротив моего дома. Наш поселок – это бывшие мосфильмовские дачи. Мой дед получил там дачу в тридцать девятом году, он был художник на киностудии, лауреат Сталинской премии первой степени. Илюшин нахмурился. – Подождите… Ваш дед – Бережков? – О, как приятно, что вам знакомо его имя! Да, Иван Давидович. – Я слышал, это он – автор идеи поместить «Рабочего и колхозницу» на заставку Мосфильма. Анна Сергеевна улыбнулась и покачала головой: – Выдумки нашего времени. Кстати, вы знаете, что для заставки Мухина изготовила маленькую гипсовую скульптуру? Да-да, это копия. Но я отвлеклась. Мне сразу бросилась в глаза какая-то странность в отношении Мансурова к жене… Нет, не так. – Она задумалась. – Что-то плохое ощущалось рядом с этой четой, но поначалу я списывала это чувство на неприязнь к молодому человеку. Буквально с первого дня он вел себя грубо, некрасиво… А затем мне на глаза случайно попалась корзина с грибами, которыми он собирался накормить Наташу. И там были две бледные поганки. Я решила, что Мансуров просто не знает, что именно он сорвал и несет домой, однако позже выяснилось, что он опытный грибник. А сам не ест грибов. – И вы полагаете, – прищурился Илюшин, – что он хотел отравить жену? – Жену, да. А может быть, и ребенка. – Расскажите о них, пожалуйста. – Жену зовут Наташа Белоусова, она родилась и выросла в Щедровске. Замуж вышла рано. По образованию – медсестра, но последние пять лет не работает. Она упоминала, что ее отец погиб, а брат пропал без вести, но я не знаю подробностей. – У вас есть предположения, зачем мужу нужна их смерть? Бережкова покачала головой: – Ни малейших. Они выглядят благополучной семьей. Я ломала себе голову, но так ничего и не придумала. Для этого вы мне и нужны. Вас рекомендовал мой друг… Он говорит, вы беретесь за поиски пропавших людей. Я хотела бы нанять вас, чтобы вы отыскали мотив для убийства. Видите ли, Наташа мне не верит. – Так вы пытались предупредить ее? – Да. Когда я поняла, что Мансуров готовит убийство, я прямо сказала ей об этом. И она… Бережкова замялась. – …она сочла вас сумасшедшей, – закончил за нее Макар. – Немножко чокнутой, – грустно улыбнулась старуха. – Бедная девочка хорошо ко мне относится. Но она любит мужа и, разумеется, верит ему, а не соседке. Собственно говоря, она задала мне тот же вопрос, что и вы: «Зачем бы ему это понадобилось?» Мне нечего было ответить. В самом деле – зачем? Насколько мне известно, она сирота, у нее нет собственности, которую он мог бы унаследовать. Но я хочу, чтобы вы это проверили. – Вы не допускаете мысли, что он психически болен? Она покачала головой: – Мансуров более чем нормален. У него есть план, поверьте, и план хорошо продуманный. Он жестокий, умный и хитрый человек. Но не безумец. 2 Когда старуха ушла, Бабкин отложил блокнот и повернулся к Макару. – Отравление грибами – один из самых глупых способов убийства, о которых я слышал. Отвезут жертву в больницу, промоют желудок, и проживет она еще тридцать лет и три года. Если хочешь избавиться от человека, есть простые пути. Здесь что-то не сходится. – Да, все это звучит странно, – согласился Илюшин. Он пересел в свое кресло и закинул ноги на стол. – Кресло правда ортопедическое? – спросил Бабкин. – Допустим. – А почему мне не сказал? Я думал, ты выбрал его за цвет, и сомневался в твоем душевном здоровье. – Я выбрал его за цвет, – рассеянно подтвердил Илюшин. Он уставился в приоткрытое окно. Бабкин подошел, глянул вниз. – Бабуся садится в такси, между прочим. Из чего я делаю вывод, что зеленые кроссовки она надела не из необходимости, а по зову души. Занятная тетечка. – Слово «погиб» обычно употребляют, когда говорят о насильственной смерти, – сказал Макар. – Что? – Что касается соседа, напрашивается самое простое объяснение, – вслух размышлял Илюшин, игнорируя Бабкина. – Он действительно нес домой ядовитые грибы, но никакого умысла у него не было. Сорвал по рассеянности. Или у него ухудшилось зрение. Все остальное старушенция напридумывала. Старики часто обвиняют во всех смертных грехах тех, кто им несимпатичен. Однако у Бережковой ум ясный, рассуждения здравые… – …на первый взгляд, – закончил за него Сергей. – Семьдесят лет со счета не сбросишь. Илюшин покивал и вынул из ящика планшет. – Давай для начала выясним, что за люди эти Мансуров и Белоусова. Что-то мне подсказывает, что сюрпризов можно не ждать. Спустя три дня Сергей Бабкин положил на стол тоненькую папку. – Все, что удалось найти, – пожал он плечами в ответ на вопросительный взгляд Макара. – Антон Иванович Мансуров, двадцать девять лет, воспитанник детского дома в Щедровске, – читал Илюшин. – Это где такой город? – Сорок километров от Костромы. Если ты спросишь меня, где Кострома, я ударю тебя в живот. – У меня нет живота, – обиженно пробормотал Илюшин, но на всякий случай отодвинулся. – Так, так… это ясно… это мы уже знали… Технический колледж, бывший монтажный техникум… О, перевелся в Политех! Дельный парень, хвалю. Женился, переезжал из города в город, добрался до Москвы… Мелкий предприниматель, сам перегонял машины и перепродавал, затем открыл мастерскую. Место удачное, дело быстро пошло… Через год – вторая, и в июне две тысячи восемнадцатого купили дом в Арефьево. Так, а что с супругой? – Страницу переверни. – А, вижу. Наталья Белоусова, родилась и выросла в Щедровске, старший брат – Максим Белоусов, пропал без вести в две тысячи шестом. Мать умерла через год после ее рождения. Отец погиб в том же две тысячи шестом… Ограбление? – Ограбление и убийство. Убийцу взяли, он сидит. – Так, а осиротевшая Белоусова закончила медицинский колледж в Костроме, вышла замуж за Мансурова и переехала в Москву. Родила дочь в две тысячи тринадцатом. Домохозяйка. Это точно все? – Что тебе еще нужно? Обычная семья, каких тысячи. – Ага. А на досуге глава семьи увлекается сбором бледных поганок. – Ты зря не поинтересовался, была ли Бережкова в очках, когда встретила соседа, – парировал Бабкин. – Она плохо спала, вышла утром, чтобы проветрить голову… Умножь физическое состояние на возраст и подумай, кто из них, вероятнее, ошибся: молодой парень-грибник или подслеповатая, плохо себя чувствовавшая старушка. – Убедил! – Илюшин захлопнул папку. – Отправляйся в Арефьево, понаблюдай за нашим героем. Бабкин закатил глаза. – Ты еще в обморок брякнись, – ласково посоветовал Макар. – Помнишь, Луиза Лавальер у Дюма только и делала, что теряла сознание, когда ей не хотелось с кем-то общаться? – Если бы я следовал ее примеру, я бы из обморока вообще не выходил, – с той же интонацией ответил Бабкин. – Так бы и лежал у тебя на ковре, раскинувшись. – Какое мерзкое зрелище! – Кстати, никакой Луизы Лавальер я не припомню. – Фаворитка короля. Три года твержу: читай продолжение «Трех мушкетеров». «Двадцать лет спустя», «Виконт де Бражелон»… Ах, поистине великая сага!