— Давайте попробуем восстановить по минутам тот послеобеденный час. Значит, вы все трое поели в палате… Что было потом? — Пришла сестричка, — от волнения обе бабки-свидетельницы заговорили сразу. Потом одна умолкла, в дальнейшем только согласно мотала головой. — Дуся легла на койку, а сестричка поставила над ней штатив и воткнула в вену иголку. Затем что-то покрутила наверху штатива и ушла. Потом раз — а дыхания-то и нет! — Дыхание прекратилось сразу после ухода сестры? — я довольно грубо перебила рассказчицу, но та, похоже, и не думала обижаться. — Нет, где-то через полчаса… — растерянно проговорила женщина. — А за эти полчаса что произошло? Пожалуйста, расскажите по минутам. Буквально все. Вот вы посмотрели на капельницу, легли в постель… О чем вы подумали? — У меня сердце так сильно колотилось. Вроде бы предчувствие какое. Потом поняла — сердце беду чуяло! — торжественно возвестила однопалатница убитой. — Я посмотрела на Дусю: заснула вроде. Тогда я открыла книгу, вот ту, такая замечательная, «Любовь и смерть». Там такая любовь, деточка! Я как раз до того дошла, как ее кавалер, джигит с черными усами, предложение сделал. А ее мамаша отказала, из-за его бедности! И джигит решил украсть свою возлюбленную. Вы ведь знаете, у них на Кавказе это принято. И вот он… — Я поняла, замечательный роман. И вот вы стали читать, а дальше? Что-нибудь вас отвлекло? — От такой книги? Деточка, вы знаете что-нибудь про любовь? — И вы читали до самого вечера? — Нет, пока крик не раздался. Вот она кричала, — бабуся ткнула пальцем в соседку. — А я ничего такого заранее и не чувствовала. Подумала только, надо бы позвать сестричку судно вынести, — бойко зачастила доселе молчавшая больная. — А то уж запах пошел. — И как, позвали? — А сестричка сама в палату зашла, я только вспомнить про нее успела, — как ни в чем не бывало продолжала старушка. — Я ей про судно сказала, она кивнула, подошла на секунду к Дусиной койке, трубку у самой руки поправила, а потом наклонилась ко мне, взяла посудину… Молоденькая медсестра затаила дыхание. Глаза у нее стали абсолютно круглыми, рот приоткрылся. Старушка резко замолчала. Думаю, лишь в этот момент она осознала, что видела убийцу-невидимку. Я решила ей помочь. — Попытайтесь вспомнить. Это была та же сестра, которая ставила капельницу? — Нет, деточка! — бабка от волнения аж приподнялась на постели. — Нет, нет и нет! Точно не та. Первую-то я знаю прекрасно, она к нам по десять раз на дню заходит. Высокая, строгая. А эта — другая. Я, правда, лицо не рассмотрела, больно низко шапочка была надвинута. Да на носу — большие очки, оправа еще такая темная. Но я что заметила — животик у нее слегка выпирал. Вроде как беременная. Я еще подумала — скоро девочке рожать, а она тут с больными старухами возится, судно им подает. ГЛАВА 16 Остаток дня я провела в «Зазеркалье», принимая невесть откуда набежавших клиентов. Во время редких передышек живо представляла себе, как всполошенные бабки обсуждают новую животрепещущую тему медсестер-убийц. Пожалуй, сегодня же в этом отделении все больные резко выздоровеют и запросятся домой. Как я и думала, ничего мистического в убийстве Евдокии Федоровны не было. Фальшивая медсестра наклонилась к жертве. Крошечным шприцом за пару секунд ввела яд в пластиковый шланг, который тянется от флакона к руке. Поэтому в самом физрастворе яда и не обнаружили. А трубку послать на экспертизу наверняка не догадались. Но в любом случае, остатки цианида сразу смылись бы раствором, который продолжал капать в вену. Хитро придумано! Если бы киллерша колола прямо в руку, жертва наверняка бы проснулась и вскрикнула от боли. Вдобавок, остался бы след от лишнего укола. А так — без наводящих вопросов никто и не вспомнил, что сестричка заходила в палату дважды. Все три соседки, забыв про больные сердца, вскочили с коек и, перебивая друг друга, стали гадать, не пыталась ли незнакомка с животом и в очках отравить остальных пациенток в палате. Воспользовавшись поднявшейся суматохой, я незаметно улизнула из отделения. А то, боюсь, стала бы первой подозреваемой. Особенно после того, как выяснится, что у Евдокии Федоровны нет никаких племянниц. Интересно, приехали ли туда полицейские? Сопровождавшая меня сестричка бросилась им звонить сразу же после сенсационного заявления бабули с судном. Поздним вечером позвонил Раймонд. Выяснилось, что для меня есть новое задание. С самого утра мне предстояло опять сопровождать Лену, на сей раз в модный солярий. Да уж, умеет наша беременная выбирать самые подходящие для себя места! В ее положении только солярия и не хватает. Особенно в июне, когда в тени плюс двадцать пять! Раймонд был так любезен, что лично заехал за мной и на своем «БМВ» и подвез нас с Леной до салона красоты. На сей раз на сельской девице было платье для беременных, напоминающее черно-белый парашют. Я, не удержавшись, потрогала ткань: нет, все же не прорезиненный шелк, значит, все ограничивается внешним сходством. На черно-белом великолепии красовались накладные черные карманы, похоже, нашитые умелыми ручками будущей мадам юристки. Надо же, умеет нитку вдевать в иголку! Если такая мастерица, сшила бы лучше нормальное платье, нельзя же до такой степени себя безобразить. Возможно, я была несправедлива к девушке, но с каждой встречей Лена мне нравилась все меньше. Причем уже не только потому, что стояла между мной и красавцем Раймондом. Нет, обычная женская ревность постепенно уступила место искреннему отвращению. И я надеялась, что в ближайшем будущем наше общение прекратится. Когда мы приехали, все белые кабинки с искусственным солнышком были заняты. Странный у нас все же народ! Если у людей есть и деньги, и свободное время, почему бы не доехать до Юрмалы? Дорога на электричке занимает полчаса, на собственном авто — вдвое меньше. И загорали бы сколько влезет. Так нет же! Только забравшись в дорогую капсулу, женщины чувствуют себя счастливыми. Неужели так действует реклама, убеждающая, что искусственный загар круче настоящего? Мы с Леной сидели на маленьком бархатном диванчике у стены большого вестибюля и молча ждали своей очереди. Наконец из закрытого кабинетика вышла молодая женщина потрясающей красоты. Такого яркого бронзового загара, пожалуй, на прибалтийском пляже и впрямь не добьешься. Ну, разве что к самому концу лета. Красавица подошла к столику администратора, чтобы расплатиться. Я завороженно следила за ней. Вдруг рядом раздался тихий стон. Я оглянулась. Лена, схватившись за живот, грузным мешком сползала на пол. Следующие полчаса мы с бронзовой красоткой приводили беременную в чувство. Администратор салона, принимающая посетителей, вынуждена была вернуться на рабочее место, а мы отволокли Лену в соседнюю комнатку, начали отпаивать. Все попытки вызвать «скорую» она отвергала. Стоило мне заикнуться про врачей, как у нее начинался настоящий припадок. Захлебываясь слезами, она причитала, что если Раймонд узнает, он ее больше из дому не выпустит. А ей не так уж плохо, уже почти ничего не болит. И она опять сгибалась пополам, обняв живот. А мы опять вытирали ей лицо мокрым платком, давали попить водички, усиленно махали газетой и пытались воззвать к ее разуму. Через полчаса беременной стало полегче, зато нам с красоткой — совсем нехорошо. Вытерев лоб, я внимательно посмотрела на добровольную помощницу. От волнения лицо незнакомки осунулось, и стало видно, что ей уже не восемнадцать лет, и даже не двадцать пять. Наверняка давно разменяла четвертый десяток. А ее роскошный молодой вид — такой же искусственный, как и загар. От жары и усталости черты лица заострились, проявились носогубные складки и небольшие морщинки в уголках глаз! Не грех познакомиться с человеком, который потратил столько времени, помогая совершенно чужим людям. — Полина, — представилась я. — А это Лена. — Наташа, — приветливая улыбка, рукопожатие. — Ну, раз Лене уже лучше, я, наверное, пойду? — Нет-нет, подождите, мне так неудобно! — «умирающая» Лена резво вскочила на ноги. — Давайте я вас хоть чашечкой кофе угощу! Наташа пыталась было отказаться, но недавний припадок придал беременной такой наплыв энергии, что устоять было невозможно. И мы втроем направились в соседний бар. На сей раз я решила, что глаз не спущу с дурной девчонки. Никаких больше фокусов с непонятными капсулами и черными слонами! В маленьком баре курили за каждым столиком. Образовался такой смог, что спокойно можно было повесить небольшой топор. Наверняка бы он не упал на пол! Лена преспокойно пила кофе, не заботясь о том, что беременным вреден табачный дым. У меня же снова прорезался прошедший недавно кашель. Да, к моим грядущим болячкам спокойно можно прибавить астму. Откашлявшись, я прислушалась к разговору. Лена с увлечением рассказывала о скорой свадьбе с отцом своего ребенка. Наташа периодически давала ценные советы по поводу ЗАГСа, машины с целлулоидным пупсом и свадебных нарядов. Насколько я поняла, она тоже собиралась замуж. Я спросила Наташу, когда ей предстоит пойти под венец. Немного погрустнев, она ответила, что скоро, очень скоро… Как только друг сердца разведется с прежней женой. То есть она надеется, что разведется, он твердо обещал. — Боишься, что передумает? — оживилась Лена. — А я вот не боюсь! Мне цыганка в Даугавпилсе специальное зелье дала. Выпиваешь ложечку, и такие флюиды от тебя исходят! В общем, все мужики твои! Я уже допила почти всю бутылочку. Не обращая внимание на мои вылезшие из орбит глаза, беременная достала из кармашка сарафанчика маленькую бутылочку. На дне плескалась какая-то жидкость. — Ты мне так помогла… — Лена на минуту замялась. — Ладно, я отдам тебе остатки, тут как раз столовая ложка наберется. Мой-то уже никуда не денется. А ты вечером, перед самым приходом хахаля, выпей зелье. Оно, правда, немного горчит, да и запах довольно резкий. Но я нашла выход: левой рукой зажимаю нос, правой подношу к губам бутылочку, быстро делаю большой глоток. Результат — полюбуйся! — она погладила себя рукой по круглому животу. — Вот Поля, сестра жениха, подтвердит, как Раймонд меня любит. Специально ее попросил меня всюду сопровождать, чтобы, не дай Бог, чего не случилось. Увидишь, кавалер теперь от тебя тоже ни на шаг не отойдет! И вот еще… — невестушка вытащила красный шелковый мешочек. — Тут заговоренный амулет. Перед тем как зелье выпить, надень его на шею. Вместе подействуют убойно! Мы еще немного поболтали. Но Лена уже почти не поддерживала разговор. Она кусала губы, будто невзначай проводила рукой по животу… Впрочем, когда ее спрашивали, как она себя чувствует, отвечала, что отлично. Наконец Наташа решительно встала. — Ну все, девочки, я пошла. Спасибо за помощь, — улыбнулась она Лене. Я напряглась. Бутылочку следовало отнять во что бы то ни стало. Но как это сделать без Лениного ведома? Похоже, никак. Что ж, придется рискнуть, подождать до вечера. Авось не выпьет зелье до моего звонка. — Наташенька, телефончик не дадите? — довольно нервно спросила я. — Я вам на днях позвоню. Хочу узнать название вашего крема для лица. У меня кожа очень плохая, уж что косметологи только ни делали, никакого эффекта. А у вас лицо такое гладкое, несмотря на возраст. После столь бестактного заявления не только Наташа, но и Лена вытаращили на меня глаза. Мне было плевать, что про меня подумает новая знакомая, главное, чтобы не послала по всем известному адресу. Но, видимо от изумления, Наташа машинально продиктовала номер своего мобильника и торопливо распрощалась. Лена же подвергла меня настоящему допросу: — Зачем тебе ее номер? — Я же объяснила, у нее отличный крем для лица. Как ты думаешь, сколько ей лет? Скажешь, двадцать? Ни фига, не меньше тридцати пяти! Поняла теперь, зачем мне этот крем? Я на десять лет младше, а кожа гораздо хуже! — Да ничего подобного! — с жаром вскричала мерзкая девчонка. — Полиночка, твоя кожа просто сияет! А от этих кремов только хуже становится. У меня была подружка, тоже все на кожу жаловалась. То у нее морщинка под носом, то мешки под глазами. Так вот, она тоже на один крем польстилась, якобы морщины разглаживающий. Намазалась раз, другой — великолепно. Все морщины как кошка языком слизнула. А потом дорогущий крем закончился. И через неделю ее лицо начало стремительно стареть! Кожа шелушилась, сохла, и через месяц бедняга как печеное яблоко стала, вся в морщинах. Год прошел, а лицо до сих пор как у дряхлой старушенции. Теперь дуреха на пластическую операцию деньги копит. Лена разгорячилась, физиономия прямо светилось энергией. Даже не верилось, что совсем недавно она в судорогах каталась по дивану. Или это была умелая игра? Она все настойчивее уговаривала меня забыть про всевозможные средства для лица. Наконец, чтобы ее успокоить, я согласилась: не буду никому звонить, пусть все кремы провалятся в тартарары. Я проводила Лену до подъезда, отошла на несколько шагов и, естественно, схватилась за мобильник. — Наташа? Простите, это Полина, мы полчаса назад с вами расстались. Наташенька, у меня огромная просьба: не трогайте жидкость из бутылочки! Я не могу вам всего объяснить по телефону, но ее пить нельзя ни в коем случае! Давайте вечером встретимся, поговорим? Наташа нехотя согласилась. В тот день, боюсь, гадала я неважно. Пожилой тетке с черными густыми усами над верхней губой я посулила богатого жениха и двоих деток-близняшек, молодому бизнесмену — дальнюю дорогу и казенный дом. Бедного парня едва удар не хватил. Ему как раз недавно пришла повестка из военкомата. Предлагалось годика два послужить в доблестной латвийской армии. Бизнесмен на днях собирался в военкомат, дабы откупиться, а тут — такое предсказание! Наконец рабочий день закончился, и я помчалась на свидание с Наташей. Мы встретились на лавочке у фонтана в парке Экспланада. Первым делом я попросила дать мне флакон с зельем. Слегка изменившись в лице, Наташа тем не менее протянула мне заветную бутылочку из толстого зеленого стекла. В ее глазах явственно читался страх. Конечно, я казалась сумасшедшей, которую лучше не раздражать. На ее месте я думала бы так же. — Наташа, мне долго вам рассказывать, но… Понимаете, вы не первая, кому моя знакомая дает разные бутылки с недопитой жидкостью и недоеденными капсулами. Я хочу понять, что в них находится. А насчет приворотного зелья вы не волнуйтесь. Я гадалка салона «Зазеркалье», такого добра сколько угодно вам сделаю. Только одно отличие будет: приворотное зелье надо не самой пить, а давать объекту вашей любви! Любой приворот действует так и только так. Страх покинул глаза моей собеседницы, но недоверие из них не уходило. Я решила еще раз рискнуть. Пусть она сочтет меня абсолютно рехнувшейся, но я должна понять, что в бутылке. Прямо сейчас, немедленно, на глазах свидетельницы. — Наташа, я прошу вас еще об одной услуге. У вас есть с собой… ну, к примеру, дешевая расческа? Или любой недорогой предмет, лучше пластмассовый? Не спуская с меня изумленного взгляда, женщина вытащила из сумочки маленькую круглую пудреницу в черной пластиковой оправе. Я положила ее на лавочку, осторожно открыла флакон, капнула на блестящую поверхность. Послышалось тихое шипение, и на наших глазах переливающийся пластик начал пузыриться. Прозрачная жидкость будто проела в нем дыру! Наташа, с ужасом следившая за судьбой своей пудреницы, как сомнамбула, протянула к ней руку. Ноготь, коснувшись жидкости, сразу пожелтел. Женщина вскрикнула, когда показались первые капли крови. В бутылочке находилась концентрированная серная кислота. ГЛАВА 17