— Но обманчивая. Она заглушает истину. Медицинский колледж гордится своим научным походом. Кажется, этот подход основан не на молве, а на поиске истинных фактов! Не сводя взгляд с Норриса, Гренвилл откинулся на спинку кресла. Даже кабинет доктора демонстрировал то, как высоко он ценит науку. На его столе красовались два черепа — причудливо деформированный и нормальный. В углу висел скелет карлика, а на книжных полках в стеклянных сосудах с виски хранились различные образцы: отрубленная кисть руки с шестью пальцами, нос, наполовину пораженный опухолью, новорожденный с единственным циклопическим глазом… Все эти экземпляры свидетельствовали об увлечении доктора анатомическими диковинками. — Но убийцу видел не один я, — заметил Норрис. — Роза Коннелли тоже видела его. — Чудовище с черными крыльями и черепом вместо лица? — В Вестэнде действительно орудует какая-то нечисть. — Ночная стража считает, что это работа мясника. — И поэтому обвиняет меня, верно? Я ведь сын фермера. Будь я Эдвардом Кингстоном, вашим племянником Чарлзом или сыном какого-нибудь другого важного господина, меня так же подозревали бы? Так же сомневались бы в моей невиновности? — Ваша точка зрения вполне понятна, — немного помолчав, проговорил Гренвилл. — Но это ничего не меняет. — Норрис собрался уходить. — Доброго дня, доктор Гренвилл. Похоже, здесь у меня нет будущего. — Отчего же у вас нет будущего? Разве я выгнал вас из колледжа? Норрис собрался было нажать на дверную ручку, но обернулся. — Вы сказали, что из-за меня появились неприятности. — Разумеется, неприятности появились, но я их улажу. Я прекрасно понимаю, что вам пришлось столкнуться с целым рядом неблагоприятных факторов. В отличие от большинства своих коллег вы пришли сюда не из Гарварда и вообще не из колледжа. Вы самоучка, но доктор Сьюэлл и доктор Крауч поражены вашими знаниями. На мгновение Норрис потерял дар речи. — Я… я даже не знаю, как благодарить вас. — Благодарить меня пока не стоит. Все еще может измениться. — Вы никогда не пожалеете об этом! Норрис снова потянулся к двери. — Господин Маршалл, еще один вопрос. — Да, сэр? — Когда вы в последний раз видели доктора Берри? — Доктора Берри? — Совершенно не ожидавший такого вопроса, Норрис озадаченно помолчал. — Вчера вечером. Он выходил из больницы. Гренвилл перевел озабоченный взгляд на окно. — В последний раз я видел его тогда же, — пробормотал декан. — Хотя существует немало предположений касательно этиологии послеродовой горячки, — говорил доктор Честер Крауч, — причина ее по-прежнему остается спорной. Этот пагубный недуг отнимает жизнь у женщин в тот самый момент, когда наконец исполняется их самое сокровенное желание, дар материнства… — Он запнулся и в упор уставился на Норриса. Пока юноша шел по аудитории, за ним наблюдали и все остальные. Нуда, явился печально известный Потрошитель. Неужели они его боятся? Неужели беспокоятся, что, если он сядет рядом, зло передастся и им? — Господин Маршалл, отыщите себе место! — велел Крауч. — Я попытаюсь, сэр. — Сюда! — Венделл поднялся со своего стула. — Норрис, мы оставили тебе местечко. Остро ощущая пристальные взгляды, Норрис с трудом протискивался между рядами, мимо молодых людей, которые, казалось, вздрагивали, если он случайно задевал их. Норрис опустился на стул, стоявший между Венделлом и Чарлзом. — Спасибо вам, — шепотом поблагодарил он. — Мы боялись, что ты вообще не придешь, — признался Чарлз. — До тебя наверняка дошли утренние слухи. Говорят… — Джентльмены, надеюсь, вы закончили свою беседу? — осведомился Крауч, и Чарлз покраснел. — Итак… Если вы, конечно, позволите мне продолжить… — Крауч откашлялся и снова начал прохаживаться по сцене. — В настоящий момент в нашей родильной палате наблюдается эпидемия, и я опасаюсь, что вскоре появятся новые больные. Так что сегодняшнюю утреннюю лекцию мы посвятим вопросу послеродовой горячки, иначе называемой родильной горячкой. Эта болезнь поражает женщину в самом расцвете юности, как раз в тот момент, когда она обретает истинный смысл жизни. И хотя ребенок может благополучно появиться на свет и прекрасно себя чувствовать, родильнице все равно угрожает опасность. Недуг может напасть и во время родов, и через несколько часов после них, и даже спустя несколько дней. Сначала женщина испытывает холод, да такой, что зачастую от ее дрожи сотрясается кровать. Озноб неизбежно сменяется жаром, когда кожа покрывается румянцем, а сердце ускоряет ритм. Однако настоящий источник мучений — боль. Она зарождается в тазовой области и превращается в настоящую пытку, когда распухает брюшина. Любое прикосновение к коже, даже простое поглаживание может стать причиной настоящих страданий и криков. Также часто появляются кровавые выделения, весьма омерзительные и зловонные. Смердят одежда, белье и даже сама комната. Трудно себе представить мучительное унижение дамы, привыкшей к тщательнейшей гигиене, когда она понимает, какая отталкивающая вонь от нее исходит. Но самое страшное еще впереди. Крауч сделал паузу. В аудитории повисла гробовая тишина — все внимание было сосредоточено на лекторе. — Пульс постепенно учащается, — продолжил Крауч. — Ум затуманивается до такой степени, что порой пациентка теряет счет дням и часам, а иногда начинает что-то бессвязно бормотать. Часто возникает неудержимая рвота, невероятно отталкивающего свойства. Дыхание затрудняется. Пульс становится неровным. С этого момента можно применять лишь морфий и вино, так как далее неизбежно следует смерть. — Доктор молча оглядел аудиторию. — В ближайшие несколько месяцев вы сможете сами увидеть больных, ощупать их, ощутить запах. Некоторые заявляют, что эту инфекцию можно сравнить с оспой. Но если так, то почему она не распространяется на тех, кто ухаживает за больными, и на тех, кто не носит ребенка? Другие говорят, что это миазмы, эпидемическое состояние воздуха. И действительно — чем можно объяснить тот факт, что от этого недуга умирают тысячи женщин во Франции, в Венгрии, в Ангаии? У нас их становится все больше и больше. На последнем собрании Бостонского общества усовершенствования медицины мои коллеги называли тревожные цифры. Один из докторов потерял пять пациенток, практически одну за другой. А я всего за месяц лишился семи. Наклонившись вперед, Венделл поморщился. — Бог мой, — пробормотал он. — И в самом деле, эпидемия. — Болезнь начала страшить пациенток до такой степени, что многие будущие матери по невежеству стараются избегать больницы. Но именно в больнице их ожидают неизмеримо лучшие условия, чем в грязных доходных домах, где нет докторов. Венделл резко поднялся с места. — Вопрос, сэр. Вы позволите? Крауч взглянул на студента: — Да, господин Холмс? — А в доходных домах случаются такие эпидемии? Среди ирландок из Южного Бостона? — Пока нет. — Но многие из них живут в грязи. Недостаточно хорошо питаются, в общем, существуют в ужасных условиях. Разве при этом они не должны умирать? — У бедняков иная конституция. Они сделаны из другого теста. — Я слышал, что женщины, внезапно рожающие на улице или в поле, гораздо реже страдают от горячки. Это тоже из-за того, что они крепче? — Такова моя теория. В будущем мы еще не раз поговорим об этом. — Крауч замолк, потом продолжил: — А теперь перейдем к анатомической части, которую представит доктор Сьюэлл. Должен с сожалением признать: сегодняшний образец — моя бывшая пациентка, молодая женщина, погибшая от недуга, который я вам только что описал. Я попрошу доктора Сьюэлла сделать анатомическое заключение. Доктор Крауч занял свое место, а доктор Сьюэлл взобрался на сцену, под его мощным телом ступеньки яростно заскрипели. — То, что вы сейчас услышали, — начал Сьюэлл, — классическое описание родильной горячки. Теперь мы рассмотрим патологию этого недуга. — Он молча оглядел аудиторию, ряды, которые занимали студенты. - Господин Лакауэй! Не соблаговолите ли вы подняться сюда и помочь мне? — Сэр? — Вы еще ни разу не предлагали свои услуги на анатомическом показе. Я предоставляю вам такую возможность. — Не думаю, что вы сделали правильный выбор… — Ох, иди же, Чарли! — воскликнул Эдвард, сидевший за спиной у Чарлза. Он похлопал приятеля по плечу. - Обещаю: если станешь падать на этот раз, тебя обязательно кто-нибудь подхватит. — Господин Лакауэй, я вас жду, — поторопил юношу доктор Сьюэлл. Чарлз нервно сглотнул и, поднявшись на ноги, неохотно двинулся к сцене. Ассистент Сьюэлла вывез на сцену труп и снял с него простыню. Увидев тело молодой женщины, Чарлз в ужасе отшатнулся. Ее черные волосы волнами ниспадали к полу, а одна рука, тонкая и белая, свесилась с края стола. — Сейчас будет весело, — склонившись вперед, пробормотал Эдвард на ухо Венделлу. — Как думаешь, скоро он свалится? Может, заключим пари? — Эдвард, это не смешно. — Нуда, не смешно. Пока. На сцене доктор Сьюэлл обнажил поднос с инструментами. Он выбрал нож и передал его Чарлзу, тот принял инструмент с таким выражением лица, будто впервые в жизни увидел лезвие.