Усилившиеся звуки за занавеской сопровождались теперь неистовым шлепаньем, столкновением двух тел. Роза не могла смотреть в глаза Норрису. Она уткнулась взглядом в свои башмаки, стоявшие на устланном соломой полу. Из подстилки, на которой сидел Норрис, медленно вылезло какое-то насекомое. Розе показалось, что юноша не видит его. Она поборола желание раздавить жучка башмаком. — Арния заслуживала лучшего, — тихо проговорила Роза. — Но в конечном счете у ее могилы стояла только я. И Мэри Робинсон. — Сестра Робинсон была на похоронах? — Она была добра к моей сестре и ко всем остальным. В отличие от мисс Пул. Ох, признаю, я не любила ее, но Мэри была совсем другой. Роза печально покачала головой. Совокупление за шторой закончилось, и громкие стоны сменились изнеможенными вздохами. Роза уже забыла об этой парочке, в ее памяти всплыла последняя встреча с Мэри Робинсон на кладбище Святого Августина. Она вспоминала мятущийся взгляд и трясущиеся руки девушки. И как та исчезла — внезапно, даже не попрощавшись. Билли зашевелился, сел и, почесав голову, смахнул с волос грязные соломинки. Затем посмотрел на Норриса. — Значит, вы сегодня с нами спать будете? — поинтересовался он. Роза вспыхнула. — Нет, Билли. Нет. — Я могу подвинуть свою кровать и освободить вам место, — предложил парнишка. А потом добавил собственническим тоном: — Но чур только я буду спать рядышком с мисс Розой. Она обещала. — Я даже и не думал занимать твое место, Билли, — сказал Норрис. Он поднялся, отряхивая солому с брюк. - Простите, что отнял у вас время, мисс Коннелли. Спасибо, что поговорили со мной. Норрис отдернул занавеску и двинулся вниз по лестнице. — Господин Маршалл! — Роза с трудом поднялась на ноги и поспешила за ним. — Очень прошу вас больше не наводить справок в мастерской, где я работаю. Он нахмурился. — Что, простите? — Если вы сделаете это, я могу лишиться средств к существованию. — Я никогда не был в том месте, где вы работаете. — Сегодня туда приходил мужчина — спрашивал, где я я живу. — Я даже не знаю, где вы работаете. — Норрис открыл дверь, выпустив яростный ветер, сквозняк потянул юношу за сюртук, всколыхнул подол Розиной юбки. — О вас расспрашивал не я. * * * В этот студеный вечер доктор Натаниэл Берри не думает о смерти. Напротив, он думает отыскать какую-нибудь сговорчивую курву. А почему, собственно, и нет? Он молод, но, как старший интерн больницы, вынужден подолгу работать. У него нет возможности ухаживать за женщинами так, как это обычно делают джентльмены, ему недосуг вести вежливые беседы на светских раутах и музыкальных вечерах, для благочинных прогулок по улице Коллонад он тоже не находит времени. В этом году он только и делает что обслуживает пациентов Массачусетской общей больницы, двадцать четыре часа в сутки, а уж вечера вне больничных угодий выпадают ему крайне редко. Однако нынешний вечер, к его величайшему удивлению, оказался свободным. Если молодой человек слишком долго сдерживает свои естественные потребности, именно они, эти потребности, берут верх, когда тот наконец оказывается на свободе. Поэтому, покидая свое жилище в больнице, доктор Берри прямиком направляется в район Серверный склон, пользующийся дурной славой, — а именно в таверну «Караульный холм», где поседевшие моряки отираются бок о бок с освобожденными рабами и куда молодые дамы наверняка заходят не только за бокалом бренди. Доктор Берри не задерживается в таверне. Всего лишь после двух ромовых флипов он выходит оттуда, но уже не один, а с легкомысленно хохочущим объектом вожделения. Трудно было выбрать более откровенную шлюху, чем эта неопрятная потаскушка со спутанными черными волосами, но ему она отлично подходит, поэтому Натаниэл ведет ее к реке, где обычно и проходят подобные свидания. Девушка охотно, хоть и несколько нетвердо шагает рядом, ее пьяный смех оглашает узкую улочку. Но стоит ей завидеть впереди воду, она тут же останавливается и начинает упираться, словно упрямая ослица. — Что такое? — спрашивает доктор Берри, которому не терпится наконец забраться под юбки. — Река. Там убили девушку. Доктор Берри, конечно, осведомлен об этом. Он знал Мэри Робинсон и работал с ней. Но печаль по поводу ее кончины куда слабее естественной необходимости. — Не волнуйся, — успокаивает он проститутку. — Я смогу защитить тебя. Пойдем. — Ты ведь не он, а? Не Вестэндский Потрошитель? — Конечно, нет! Я доктор! — Говорят, он тоже может быть доктором. И поэтому убивает медицинских сестер. Доктор Берри уже изнывает от похоти, ему немедленно нужна разрядка. — Но ведь ты не сестра, верно? Пойдем, я тебя хорошо отблагодарю. Ему удается протащить девушку еще несколько метров, потом она снова останавливается. — Откуда мне знать, а вдруг ты разрежешь меня, как тех бедных женщин? — Слушай, вся таверна видела, как мы с тобой уходили. Думаешь, будь я Потрошителем, стал бы я так рисковать на публике? Сраженная его неопровержимой логикой, потаскушка послушно идет к реке. Теперь, когда цель близка, доктор Берри только и думает о том, как сейчас отымеет девку. Волоча проститутку к воде, он даже не вспоминает о Мэри Робинсон, да и с чего о ней думать? Доктор Берри не страдает дурными предчувствиями, он просто ведет шлюху в тень моста, где их никто не увидит. Но, вполне вероятно, услышит. Звуки истекают из темноты и распространяются по берегу реки. Шорох задираемой юбки, горячее дыхание, громкие оргазмические стоны. Через несколько минут все кончено, и девушка торопится подняться на берег — пусть еще более потрепанная, зато на целых пять доллаpов богаче. Спеша вернуться в таверну, чтобы охмурить очередного клиента, она не замечает стоящей во тьме фигуры. Забыв обо всем на свете, девушка продолжает идти, так ни разу и не оглянувшись на мост, под которым, застегивая брюки, задержался доктор Берри. Не увидев, кто скользнул ему навстречу. А когда доктор Берри испускает последний страдальческий вздох, проститутка уже сидит в таверне и смеется, устроившись на коленях у матроса. 18 — Вы хотели поговорить со мной, доктор Гренвилл? — осведомился Норрис. Профессор взглянул на юношу, по его лицу, казавшемуся темным на фоне утреннего солнца, трудно было что-либо угадать. Вот-вот на меня обрушится удар, решил Норрис. За несколько дней слухи и инсинуации вконец измучили его. Прохода по коридорам, он слышал шепот за своей спиной, ловил взгляды коллег-студентов. Сейчас, стоя против Гренвилла, он готовился услышать неизбежное. Лучше уж узнать об этом сейчас, чем, страдая от слухов, дожидаться последнего удара еще несколько дней или недель. — Вы видели новейшую статью в «Дейли эдвертайзер»? — поинтересовался Гренвилл. — О Вестэндских убийствах? — Да, сэр. «Не стоит тянуть», — подумал Норрис. Лучше уж сразу покончить с этим. И добавил: — Я бы хотел знать правду, сэр. Меня исключат из колледжа или нет? — Думаете, я поэтому позвал вас сюда? — Вполне обоснованное предположение. Если принять во внимание… — …слухи? Ах, да, их ходит множество, и они неукротимы. Ко мне обращались родственники многих студентов. Все они обеспокоены репутацией колледжа. Без репутации мы — ничто. Норрис промолчал, но ужас камнем застрял в его желудке. — Родителей этих студентов также беспокоит благополучие их чад. — И они видят во мне угрозу. — Вы ведь понимаете почему, верно? Норрис взглянул прямо в глаза доктору. — Все, на чем они строят свое обвинение в мой адрес, — не более чем случайное обстоятельство. — Случайность — вещь сильная.