— Существо в плаще? С лицом, напоминающим череп? — Он полностью соответствовал описанию, которое дала Роза Коннелли. Она сказала вам правду. — Однако больничный служитель никакого чудовища не видел. Он сказал, что видел только вас, склоненного над телом. И больше никого. — Оно стояло там всего мгновение. Когда пришел служитель, оно уже исчезло. Некоторое время Пратт молча смотрел на юношу. — Как по-вашему, почему вырезали язык? — Не знаю. — Это отвратительно. Но для студента, изучающего анатомию, коллекционирование частей тела может иметь смысл. Из соображений науки, конечно. — Господин Пратт, — вмешался Гренвилл, — у вас нет причин подозревать господина Маршалла. — Молодого человека, который находился поблизости во время совершения обоих убийств? — Он студент-медик. И имеет основания находиться неподалеку от больницы. Пратт посмотрел на Норриса. — Вы ведь выросли на ферме, верно? Вам случалось убивать животных? — Вы слишком далеко зашли со своими вопросами, — прервал его констебль Лайонс. — Господин Маршалл, вы свободны. — Сэр, — запротестовал Пратт, возмущенный тем, что у него отобрали власть. — Мне кажется, мы не до конца изучили дело. — Господин Маршалл ни в чем не виноват, и с ним нельзя обращаться как с подозреваемым. — Лайонс бросил взгляд на Норриса. — Вы можете идти. Юноша поднялся и подошел к двери. Там он остановился и обернулся. — Я знаю, вы не поверили Розе Коннелли, — проговорил он. — Но теперь и я видел это существо. — Саму Смерть? — фыркнул Пратт. — Она существует, господин Пратт. Хотите верьте, хотите нет, но это нечто есть на самом деле. При виде него у меня все похолодело внутри. И я молюсь лишь о том, чтобы больше никогда с ним не повстречаться. И снова кто-то колотил в его дверь. «Какой же кошмар мне приснился!» — подумал Норрис, открыв глаза и увидев солнечный свет за окном. Вот что бывает, если переесть устриц и перепить бренди. После этого снятся сны о чудовищах. — Норрис! Норрис, проснись! — крикнул Венделл. «Обход с доктором Краучем! Я опоздал!» Сбросив одеяло, Норрис сел на кровати. И только тогда увидел свое пальто, которое повесил на стул, — на ткани были огромные кровавые пятна. Кожаные башмаки, оставленные возле кровати, покрывала кровавая корка. Кровью было изляпано все. Даже на манжетах и рукавах рубашки, в которой юноша спал, остались кирпичнокрасные брызги. Значит, это был не сон. Он заснул в одежде, на которой осталась кровь Мэри Робинсон. Венделл заколотил в дверь. — Норрис, нам нужно поговорить! Спотыкаясь, Норрис прошел по комнате и открыл дверь. На тускло освещенной лестнице стоял Венделл. — Ты ужасно выглядишь, — заметил он. Охнув, Норрис снова подошел к кровати и сел. — Это потому что ночь выдалась ужасная. — Я слышал об этом. Перешагнув через порог, Венделл закрыл дверь, а затем оглядел жалкую тесную мансарду. Он не произнес ни слова, да это было необязательно — на его лице и без того отразилось впечатление от гниющих балок, проваливающегося пола и набитого соломой матраца, лежавшего на дощатой кровати, которая видала разные виды. Вдруг из полутьмы, стуча когтями по полу, выскочила мышь и тут же исчезла под столом, на котором лежала открытая книга — потрепанный экземпляр «Анатомии» Вистара. Поздним ноябрьским утром на улице стоял такой мороз, что на внутренней стороне окна образовалась наледь. — Полагаю, ты удивился, что я не пришел на обход, — предположил Норрис. Сидя в одной рубашке, он чувствовал себя до крайности уязвимым, а посмотрев на свои ноги, заметил, что они покрылись гусиной колеей. — Я знаю, почему ты не пришел. В больнице только об этом и судачат. О том, что случилось с Мэри Робинсон. — Тогда ты знаешь, что именно я ее и нашел. — В любом случае, это одна из версий. Норрис поднял таза. — А что, есть другие? — Разнообразных слухов множество. И, к сожалению, они омерзительны. Норрис снова уставился на свои голые колени. — Будь добр, подай мне, пожалуйста, брюки. Здесь чертовски холодно. Венделл передал ему штаны, а затем отвернулся и стал смотреть в окно. Одеваясь, Норрис заметил пятна крови на отворотах брюк. На какую вещь ни глянь, всюду кровь Мэри Робинсон. — И что же обо мне говорят? — поинтересовался он. Венделл снова обернулся к нему. — Ты появлялся в больнице вскоре после каждого из преступлений, и это странное совпадение. — Но ведь это не я обнаружил тело Агнес Пул. — Однако ты был там. — И ты тоже. — Я тебя не обвиняю. — Тогда что ты тут делаешь? Решил взглянуть на жилище Потрошителя? — Поднявшись, Норрис надел подтяжки. — Представляю, как можно посплетничать об этом. Такую пикантную подробность не грех посмаковать с гарвардскими дружками, попивая мадеру. — Ведь на самом деле ты обо мне так не думаешь, верно? — Но я знаю, что ты думаешь обо мне. Венделл подошел к Норрису. Он был гораздо ниже, и его взгляд напомнил юноше глазки маленького злобного терьера. Ты сразу же стал вести себя заносчиво — с самого первого дня. Бедный фермерский мальчишка, все с тобой в контрах. Никто не хочет быть твоим другом, потому что у тебя недостаточно добротный сюртук и в карманах не водится лишней мелочи. Ты действительно думаешь, что я так считаю? Будто ты не стоишь моей дружбы? — Я знаю, какое место занимаю в вашем кругу. — Не думай, что способен читать мои мысли. Мы с Чарлзом много раз пытались принять тебя в нашу компанию, чтобы ты не чувствовал себя чужим. А ты продолжаешь держаться на расстоянии, словно заранее решил, что никакой дружбы у нас не получится. — Мы коллеги, Венделл. Но не более. У нас общие наставник и старик ирландец. А еще мы иногда выпиваем вместе. Но — взгляни на эту комнату. Ты сразу увидишь, что в остальном нас мало что объединяет. — У меня гораздо больше общего с тобой, чем с Эдуардом Кингстоном. — О да, — рассмеялся Норрис. — Только взгляни на наши одинаковые атласные жилеты! Назови хоть что-нибудь нас объединяющее, кроме старика ирландца на столе прозекторской. Венделл повернулся к столу, на котором лежал учебник Вистара. — Во-первых, ты занимаешься. — Ты не ответил на мой вопрос. — Это и есть мой ответ. Ты сидишь здесь, в холодной мансарде, сжигаешь свечи до последней капли сала и занимаешься. Для чего? Для того только, чтобы в один прекрасный день надеть цилиндр? Как-то не очень мне в это верится. — Венделл повернулся к Норрису. — Думаю, ты учишься по той же причине, что и я. Потому что веришь в науку. — Ну вот, теперь ты решил, что способен читать мои мысли. — Вспомни тот день, когда мы делали обход палаты с доктором Краучем. Одна из женщин слишком долго мучилась родами. Он порекомендовал пустить ей кровь. Помнишь? — И что же? — Ты поспорил с ним. Сказал, что проводил эксперименты с коровами. И что кровопускание никакой пользы не принесло. — И был за это как следует высмеян. — Но ты же наверняка знал, что так оно и будет. И все равно сказал это. — Потому что это правда. Я научился этому у коров. — И гордость не мешает тебе учиться у коров.