— Да. Пратт оглядел одежду Норриса. — На вашей рубашке кровь. Вы знаете об этом? — Я помог вынести тело с лестницы. А до того ассистировал доктору Краучу. Стражник воззрился на Крауча. — Это правда, доктор? Норрис почувствовал, что краснеет. — Думаете, я стал бы врать об этом? В присутствии доктора Крауча? — Мой долг — обнаруживать правду. «Ты слишком глуп, чтобы распознать, когда тебе говорят правду, а когда лгут», — подумал Норрис. — Господин Холмс и господин Маршалл — мои ученики. До этого на Широкой улице они помогали мне со сложным вызовом. — Кого вы вызывали? По тому, как доктор Крауч уставился на Пратта, было ясно, что вопрос стражника поразил его. — Как вы думаете, кого мы вызывали? Духов? Пратт хлопнул карандашом по записной книжке. — В сарказме нет необходимости. Я просто хочу знать, где каждый из вас был нынче вечером. — По мне это просто возмутительно. Я врач, сэр, и вовсе не обязан отчитываться в своих действиях. — А эти двое, ваши ученики? Вы были с ними весь вечер? — Нет, не были, — будто бы ненароком возразил Венделл. Норрис с удивлением посмотрел на своего коллегу. Зачем снабжать этого человека ненужными сведениями? И тем самым лишь подпитывать его подозрения. Стражник Пратт и вправду напоминал готового к прыжку усатого кота, который притаился у мышиной норы. — И когда же вы не были в обществе друг друга? — Желаете, чтобы я описал вам свои визиты в отхожее место? Кажется, я и по большой нужде ходил. А вы, Норрис? — Господин Холмс, я не понимаю вашего отвратительного юмора. — К таким абсурдным вопросам без юмора и не подступишься. Бог ты мой, да ведь именно мы вызвали Ночную стражу! Усы Пратта задергались. Белка заволновалась. — Не вижу никакой необходимости в богохульстве, — холодно ответил стражник, засовывая карандаш в карман. - Ну что же. Покажите мне тело. — А разве констебль Лайонс не должен присутствовать? — осведомился доктор Крауч. Пратт одарил его гневным взглядом. — Утром он получит мой отчет. — Он должен быть здесь. Это серьезное дело. — В данный момент за все отвечаю я. Все факты будут изложены констеблю Лайонсу в более подходящее время. Я не вижу причины поднимать его с постели. — Пратт указал на прикрытое тканью тело. — Откройте ее, — повелел он. Пратт принял невозмутимую позу и выпятил подбородок, желая показать: я настолько самонадеян, что какой-то там труп вряд ли сможет меня смутить. Но когда доктор Крауч откинул простыню, Пратт невольно разинул рот и отшатнулся от стола. Норрис уже видел труп и даже помог занести его в помещение, но все равно в очередной раз был потрясен видом тех повреждений, которые были нанесены Агнес Пул. Они не стали раздевать покойницу, да это и не нужно было делать. Передняя часть ее платья была вспорота ножом, и теперь на виду оказались все увечья, раны такие жуткие, что стражник Пратт, замерший на месте и белый как полотно, некоторое время не мог вымолвить ни слова. — Как видите, — начал доктор Крауч, — раны ужасны. До приезда представителя властей я не стал завершать осмотр. Но беглого взгляда достаточно, чтобы заключить: убийца не просто вспорол туловище. Он пошел гораздо дальше, гораздо. — Закатав рукава, Крауч взглянул на Пратта. — Если хотите рассмотреть повреждения, вам придется приблизиться к столу. Пратт сглотнул. — Я… я и так все отлично вижу. — Сомневаюсь. Но если вы слабоваты для такого зрелища, то не стоит извергать содержимое своего желудка на труп. — Надев фартук, он завязал его на спине. — Господин Холмс, господин Маршалл, мне нужна ваша помощь. Вам повезло, что вы сможете как следует попрактиковаться. Не всем студентам выпадает такая счастливая возможность на первом году обучения. «Счастливая» — в голове Норриса это слово никак не вязалось с тем, что он видел, глядя на рассеченное туловище. Он вырос на ферме отца, а потому запах крови и убой свиней и коров были ему не в новинку. Он уже не раз практиковался, помогая фермерам потрошить туши и снимать шкуры. Норрис знал, как выглядит и как пахнет смерть, ибо всегда трудился в ее присутствии. Но это был другой лик смерти — слишком уж близкий и слишком знакомый лик. Сердце и легкие, на которые он смотрел, принадлежали не свинье и не корове. А лицо с отвисшей челюстью всего несколько часов назад было покрыто живым румянцем. Он смотрел на сестру Пул и, вглядываясь в ее остекленевшие глаза, будто бы видел свое будущее. Норрис неохотно снял со стены фартук и, повязав его, стал рядом с доктором Краучем. Венделл оказался по другую сторону стола. Их разделял окровавленный труп, однако лицо Венделла не выражало отвращения, напротив, в его чертах сквозило чрезвычайное любопытство. «Неужели только я помню, кем была эта женщина?» — изумлялся Норрис. Человеком она была не самым приятным, это уж точно, но ведь она не обычная покойница, не безымянный труп, предназначающийся для вскрытия. Окунув тряпку в таз с водой доктор Крауч осторожно удалил кровь с краев раны. — Как видите, господа, лезвие, скорее всего, было достаточно острым. Порезы ровные и очень глубокие. А рисунок… рисунок весьма интересный. — Что вы имеете в виду? Какой рисунок? — спросил Пратт приглушенным голосом, звучавшим так, словно он говорил в нос. — Если вы подойдете к столу, я покажу вам. — Разве вы не видите, я записываю! Просто обрисуйте его мне. — Одного описания недостаточно. Может, лучше послать за констеблем Лайонсом? Наверняка хоть кто-то из Стражи способен выполнить свой долг. Пратт покраснел от гнева. И, наконец подойдя к столу, остановился рядом с Венделлом. Затем бросил взгляд на зияющую брюшину и быстро отвел глаза. — Так-то. Я все видел. — А вы заметили рисунок и то, насколько он причудлив? Прямой разрез поперек живота — от одного бока к другому. И перпендикулярный разрез, которым рассекли печень, — по средней линии до самой грудины. Оба настолько глубокие, что любой в отдельности мог бы стать причиной смерти. — Просунув руку внутрь раны, доктор Крауч вынул кишки и принялся старательно их разглядывать, затем опустил блестящие кольца в ведро, стоявшее на краю стола. — Видимо, лезвие было достаточно длинным. Оно прошло до самого позвоночника и даже верхнюю часть левой почки задело. — Врач поднял глаза. — Видите, господин Пратт? — Да. Да, конечно. Пратт и не думал смотреть на труп, казалось, его взгляд навсегда застыл на запачканном кровью фартуке Норриса. — А теперь посмотрим на вертикальный разрез. Он тоже беспощадно глубок. Собрав оставшуюся часть тонкого кишечника, Крауч вытащил его и так бы и уронил на край стола, если бы Венделл вовремя не подставил ведро. Потом из брюшной полости один за другим были изъяты прочие органы. Печень, селезенка, поджелудочная железа. — Вот здесь лезвие прорезало нисходящую аорту, что и является причиной обилия крови на лестнице. — Крауч поднял глаза. — Смерть наступила быстро от обескровливания. — От обес… чего? — переспросил Пратт. — Очень просто, сэр, из нее вытекла вся кровь. Пратт нервно сглотнул и все-таки заставил себя опустить взгляд на брюшину, которая теперь напоминала пустую впадину. — Вы сказали, что лезвие было длинным. Насколько длинным? — Чтобы проникнуть так глубоко? По крайней мере сантиметров восемнадцать — двадцать. — Возможно, нож мясника. — Я без всяких сомнений сравнил бы это убийство с работой мясника. — А возможно, это был меч, — предположил Венделл. — Я бы посчитал, что это довольно подозрительно, — возразил Крауч, — идти по городу, лязгая кровавым мечом. — Почему вы считаете, что это меч? — спросил Пратт. — Тип увечий. Два перпендикулярных разреза. В библиотеке моего отца есть книга о чудных обычаях Дальнего Востока. В ней я читал о таких же ранениях, их наносят в ходе японского обряда сеппуку. Ритуального самоубийства. — Очень сомнительно, что это самоубийство.