Единственная примета дурновкусия, отметил Фалько. В остальном Морской клуб Сан-Себастьяна с честью носил свое изысканное имя. Он был отделан по последней дизайнерской моде – пустые поверхности, квадратные столы, плетеные стулья со стальными причудливо изогнутыми ножками. За баром лестница вела в особый салон, отделенный от общего зала раздвижной панелью из матового стекла. Когда Фалько вошел, официанты как раз убрали со стола, оставив на скатерти чашки кофе, стаканы, сифон, вазу со льдом, бутылку виски «Уайт Лейбл» и две пепельницы с клубной эмблемой. Перед адмиралом лежал его старый кожаный портфель, неизменно внушавший Фалько страх. Вепрь, подобно зловещему фокуснику, ничего хорошего не извлекал оттуда никогда. – Это мой агент, – отрекомендовал он Фалько. – А это – сеньор Губерт Кюссен. Третьего сотрапезника – а за столом, не считая шефа НИОС, сидело двое мужчин, черноволосый и седой, – он не представил. Брюнет поднялся и, протягивая Фалько руку, чуть щелкнул каблуками. Полноватый, в хорошем сером костюме, по типу лица он напоминал уроженца Балкан. Усы подстрижены на английский манер. Легко представить, подумал Фалько, как он играет в гольф где-нибудь в Лозанне или из ружья «Пёрди» стреляет косуль в Тироле и между делом, легко переходя с одного языка на другой, заключает сомнительные сделки. В его внешности не было бы ничего примечательного, если бы не уродливые глубокие морщины, слева от подбородка до затылка покрывавшие истонченную, пергаментную, как у древнего старца, кожу. – Просто Гупси, – сказал он на приличном испанском. – Меня все зовут Гупси… Гупси Кюссен, к вашим услугам. – Вы немец? – по акценту догадался Фалько. – Боже упаси, – елейно и старательно улыбнулся тот. – Австриец. Фалько перевел взгляд на дальний конец стола, где безмолвно сидел седой: судя по всему, он был невелик ростом. Темный двубортный костюм, галстук в полоску. На вошедшего он смотрел со спокойным интересом. – Хочешь скотча? – спросил адмирал, когда все расселись. Фалько отказался, доставая из кармана пузырек с кофе-аспирином – недавнее напряжение схватки еще давало себя знать. Потом налил из сифона воды и, разжевав таблетку, проглотил. В таком виде желудок принимал ее охотней. – Начнем без прелюдий, – сказал адмирал. – Эти сеньоры уже знают, кто ты таков. Фалько время от времени поглядывал на седого, но тот сидел неподвижно и молча, рассматривая новоприбывшего светлыми глазами. Правильным чертам его лица, быть может, немного не хватало резкой определенности. Откуда-то я его знаю… где-то видел, подумал Фалько, но вспомнить не смог. – Мы слышали о вас много хорошего, – подал голос черноволосый. Он улыбался с покоряющей, почти обольстительной любезностью. С такой улыбкой хорошо на восточном базаре торговать коврами. – Не похожи вы на австрийца, – сказал на это Фалько. Улыбка расползлась вширь: – Австрия прежде была очень велика. – Понимаю. Фалько откинулся на спинку стула, поправил узел галстука, закинул ногу на ногу, постаравшись не измять стрелки на брюках. Сидевший напротив седой не сводил с него глаз, храня на лице выражение учтивого любопытства. Фалько повернул голову к черноволосому, разглядывая жуткую отметину у него на шее. Известно, откуда берутся такие рубцы. Кюссен, без сомнения, привычный к подобным взглядам, чуть кивнул, подтверждая его умозаключения, и безразличным тоном произнес: – Август восемнадцатого, Аррас. – Граната? – Огнемет. – Ого… Вам повезло. – Да уж… Из всех, кто был тогда в блиндаже, выжил я один. Они помолчали, глядя друг на друга. Фалько отметил, что глаза у этого уютного толстячка жесткие и умные, с затаенной хитрецой. – Дело Баярда, о котором я говорил тебе нынче утром, повернулось новой стороной, – произнес адмирал. – Ради этого мы здесь и собрались. Достав кисет, он принялся набивать трубку и тщательно утрамбовывать табак большим пальцем. Казалось, это занимает его всецело, но наконец он сказал, не поднимая глаз: – Сеньор Кюссен – маршан, то есть покупает и продает произведения искусства. У него обширные связи, и в том числе с парижским окружением Лео Баярда. Среди прочего занимается работами британской фотохудожницы Эдит Майо… Тебе говорит что-нибудь это имя? Фалько напряг память. – Не она ли напечатала в «Лайфе» репортаж про оборону Мадрида? – Она. Она самая. – Близкие зовут ее Эдди, – сказал Кюссен. – Работала манекенщицей у Шанель. Потом была любовницей фотографа Мана Рэя[16]. – Сейчас – подруга Лео Баярда, – прибавил адмирал. – Красная… левая… дальше некуда. – При этом весьма недурна собой, – уточнил Кюссен. – Познакомились они полгода назад в Испании. – И оба – мои близкие друзья, – сказал австриец. Фалько взглянул на него с новым интересом: – Насколько близкие? – Часто видимся в Париже. – Сеньор Кюссен любезно согласился ввести тебя в этот круг. Это сильно упростит тебе задачу. – Упростит? – недоуменно спросил Фалько. – Да, в том и замысел. Фалько снова покосился на седого, продолжавшего молчать, и снова попытался вспомнить, где мог его видеть. – А с какого боку тут герр Кюссен? – Гупси, просто Гупси, – обворожительно улыбнулся тот. – С какого боку тут Гупси? Адмирал достал из коробка спичку, чиркнул ею и раскурил трубку. – Сеньор Кюссен, – сказал он, выпуская облачка дыма, – антифашист, известный на всю Европу. Демократ с безупречной репутацией. Покинул Австрию после аншлюса. Кроме того, как человек обеспеченный и филантроп, он помогает тем, кто бежит от нацистов. Есть подозрение, что в его жилах течет толика еврейской крови и что он в поле зрения гестапо. Может быть, сказывалась мигрень, но при упоминании слова «гестапо» настроение у Фалько испортилось. Выходит, он не забыл курс полицейской техники, пройденный в прошлом году в Берлине, куда его послал адмирал. За три недели Фалько получил много полезных навыков и связей, приобрел обширный опыт по части допросов и ликвидаций, благо сырье для них не переводилось в берлинских казематах. По сравнению с мясниками, обитавшими на Принц-Альбрехтштрассе, инструкторы, наставлявшие его в румынском тренировочном лагере в Тыргу-Муреш, казались просто какими-то телятами. – Не складывается картина, – сказал он, вконец сбитый с толку. – Что здесь делает филантроп-антифашист? Кюссен, продолжая невозмутимо улыбаться, не проронил ни слова. Адмирал переглянулся с седым. Потом скорчил Фалько гримасу, которую с натяжкой можно было принять за выражение приязни. – Это легенда, – пояснил он. – Легенда прикрытия. И несомненно, очень удачная. На самом деле этот сеньор давно уже сотрудничает с германскими спецслужбами. Фалько поднял брови. Потом с подозрением сощурил серые холодные глаза: – СД? – Да бог с вами! – Кюссен взглянул на седого и лишь после этого расхохотался, но так весело, что смех показался натужным. – Служба безопасности и моя контора вещают, так сказать, на разных частотах. – Он сотрудничает с абвером, – уточнил адмирал. – Сотрудничает с – или работает в? Это тоже разные частоты. Адмирал снова переглянулся с седым. – Сотрудничает. На регулярной основе. Фалько наконец уразумел, что к чему. Следовало понимать так, что Кюссен достоин доверия. Германская военная разведка была гарантией. Она играла ключевую роль в поддержке, которую оказывал Рейх испанским националистам. Он вдруг вспомнил. Снова взглянул на седого и ясно понял, почему это лицо показалось ему знакомым. В свой предпоследний приезд в Берлин он видел, как этот человек шел по коридору штаб-квартиры абвера, кивая встречным офицерам, которые вытягивались перед ним. Только тогда он был в адмиральском мундире, и перед ним на поводках семенили две таксы. Ну конечно, это адмирал Канарис, глава абвера, понял Фалько, но постарался ничем не показать, что узнал. – Я покупаю произведения искусства – главным образом, у беженцев из Рейха, евреев и политэмигрантов, – продолжал Кюссен. – Щедро помогаю организациям, которые переправляют их из Австрии и Германии. Благодаря этому обретаю влияние и связи. И, разумеется, обрастаю полезными знакомствами. Деньги переправляю в Швейцарию, сведения – в Берлин. – Отлично поставлено дело, – восхитился Фалько. – Двойная прибыль. Австриец улыбнулся так, словно услышал удачную шутку. Взглянул на седого и похлопал себя по левой стороне груди: – Грех жаловаться. Седовласый Канарис все так же молчал и слушал. Фалько успел уже понять, что к чему. Германский моряк, пользующийся уважением Гитлера, легендарная фигура в мире тайных операций, во время Первой мировой войны служил в Испании и обзавелся здесь друзьями, в их числе – адмиралом и братьями Франко. Насколько было известно Фалько, эти личные связи весьма пригодились организаторам мятежа 18 июля и оставались тесными до сих пор. Было известно, что Канарис часто наведывается сюда. – Друзья сеньора Кюссена очень помогают нам в операции с Баярдом, – сказал адмирал. – А на завершающей и самой деликатной стадии окажут поддержку и тебе. – Каким же образом? – Он сведет тебя с объектом и отрекомендует. Не забудь, что в Париже ты превратишься в Игнасио Гасана, богатого испанца из Гаваны. Ты вкладываешь средства в произведения искусства, а сеньор Кюссен тебя консультирует.