Фалько немного подумал: – Симметрия. – Больше ничего? – Зловещая симметрия. Адмирал снова – на этот раз обстоятельней – оглядел оба павильона. – Ты прав, – заключил он. – Жуть берет, а? – Да уж. – Скверные времена настают для архитектуры малых форм. – Интересно, как будет бедняжка Европа вылезать из того, что на нее надвигается? – Уже надвинулось. На террасе оказался свободный стол, и они заняли его, поглядывая на вздымающиеся к небу струи фонтана. Над павильонами на другом берегу, за врезанным в небесную синеву мостом Йены поблескивала ажурным металлом Эйфелева башня. – Когда возвращаешься в Испанию? – спросил адмирал. – Утренним экспрессом в Андай. А вы? – На будущей неделе увидимся в Саламанке – у меня тут еще есть дела. Явишься ко мне во вторник. – Будет исполнено. – А до тех пор постарайся не вляпаться, утешая жен, чьи мужья на фронте. Помни, что нынче почти у всех мужей пистолет на боку. Они заказали чинзано и отказались от альбома с видами Выставки за двадцать пять франков. Très cher, сказал адмирал, обмахиваясь шляпой. Слишком дорого. – Ты славно поработал с Баярдом, знаешь? Да и все остальное тоже вышло недурно. – Прикажете принять как похвалу, господин адмирал? На вас непохоже, а для меня непривычно. – Ладно-ладно. Это не послужит прецедентом. Иногда ты ошибаешься и проваливаешь задание. – Адмирал огляделся и понизил голос: – Как ты считаешь – тело не обнаружится? – Вряд ли. – Ну да, советский стиль, тебе знакомый… Все запутать, ненавязчиво предложить бегство, почетный отход от дел, своего рода «золотой парашют». Это их фирменный стиль. Они только что провели такую акцию в Барселоне с одним троцкистом, заподозрив, что он перешел на нашу сторону. Андрес Нин его зовут… Звали – потому что сейчас он мертвей моей бабушки… Сомнения разрушительней, чем уверенность. Принесли вермут, и адмирал омочил усы в своем бокале. Потом поднял его, рассматривая на свет, и остался доволен. Сделал еще глоток. – Можно вас спросить?.. – Рискни – и увидим, можно ли. – Как давно вы узнали, что Эдди Майо – британский агент? – С самого начала знал. – А мне почему не сказали? – Не счел нужным. Эта информация тебе не пригодилась бы. – Неужели она знала о нашей операции по Баярду? – Нет. Она всегда была уверена, что ее донесения более или менее безвредны. Что МИ-6 только хотело держать Баярда под наблюдением, да не смогло. – И она не догадывалась о том, что мы замышляем? – Когда наконец догадалась – отчасти благодаря твоему вмешательству, – было уже слишком поздно. – В том числе и для нее самой. – Да. – Я бы мог… – Да черта лысого ты бы мог! И довольно об этом! Не суйся в дела, которые тебя не касаются. – Это – касается, сеньор. – С какой стати? Пусть англичане разбираются. Нам-то что? – Адмирал вдруг взглянул на Фалько с опаской: – Или у тебя с ней было что-то серьезное? – Ничего у меня с ней не было. – Наверно, хорошенькая была? – Вы разве не видели ее фотографий? – Вроде не попадались. – Да. – Фалько сделал глоток вермута. – Очень хорошенькая. Была. Здоровый глаз адмирала продолжал всматриваться в него с подозрением: – От такого бессердечного человека всего можно ждать… – Нет, сеньор. Ответ отрицательный. Контакта не возникло. – Смотрел на нее украдкой, вздыхал и в сторонку отошел? Так, что ли? – Ее убили. Почти у меня на глазах. – Ты же не виноват. – Не в этом дело… Коваленко приказал ликвидировать ее почти что смеха ради, в жанре шутки для тех, кто понимает, и ради того, чтобы поглумиться над нашими. И меня гложет, что он ушел безнаказанным. Не расплатился. – Тебе, мальчик мой, тоже приходилось убивать. – В свой срок я за это заплачу. – Ну а этому большевистскому крокодилу срок пока не пришел. Не говоря уж о том, что на фоне прочих его свершений это такая мелочь. Примерно как муху прихлопнуть. – Знаю. – Так что помочи голову холодной водой и забудь. Они огляделись. Под мостом белели паруса яхт. Из динамиков теперь доносилась песня Тино Росси. – Не должен был бы ничего тебе говорить, – произнес адмирал, – но скажу. Эта сволочь активно сотрудничает с нами. Совершенно нежданный карамболь, и ты справился с ним превосходно. Мы поселили его под надежной охраной в загородном доме, кругом дубовая роща, свинки бегают, желуди жрут. Сведения получаем от него, что называется, в час по чайной ложке, он не хочет транжирить свой капитал, но сведения – ценнейшие: имена, контакты, связи, агенты, действующие на нашей территории… Масштабные операции, правительственные секреты. Вытягиваем из него все, как господь заповедал. – То, что он позволяет вытянуть. – Ну разумеется. Он предупредил, что кое-какие темы лучше не затрагивать. Думаю, это то, о чем он заключил страховой договор с Кремлем… Субъект примечательный – холодный, методичный, беспощадный, умный… Только поначалу кажется заурядным мелким мерзавцем, а как сядешь напротив, как глянешь ему в глаза, так и поймешь, что это сволочь первостатейная, в духе Парменида…[73] – Он с сомнением взглянул на Фалько: – Знаешь, кто это? – Понятия не имею. – Ну и не надо. Ловок, в ступе, как говорится, не утолчешь… Не ухватишь. Я про Коваленко, не про древнего грека. Даже чахоточной дочкой его не подцепишь. Проехал, позванивая колокольчиком, маленький электропоезд, набитый посетителями. Адмирал задумчиво наблюдал, как толпа раздается перед кабиной в стороны и сразу же смыкается за последним вагончиком. – Когда выпотрошим, выполним условия договора. Через несколько месяцев. Наш общий друг полковник Керальт в своем суровом-лаконичном стиле высказал намерение сграбастать его и расстрелять без околичностей, однако мы рассчитываем, что Николас Франко, как человек практический, не допустит такого. И замолвит словечко перед каудильо. – А сам-то Коваленко уже сообщил, куда намерен направиться? – Склоняется к Южной Америке. Да нам-то не все ли равно, куда… Мы обещали ему неприкосновенность и прикрытие только на некий срок. И точка. И больше он от нас ни хрена не получит. – Он сказал, что у него кое-что имеется на черный день. – В Швейцарии, кажется. Малый не промах. Адмирал отпил вермута, опустил бокал на стол и вытер усы. – Не завидую ему – до могилы теперь ходи да оглядывайся. И каждый раз, как постучат в твою дверь, думай, что это Сталин подослал убийцу… Но, впрочем, сам замесил, сам и выхлебал.