– Можно закурить? Баярд сидел напротив и наблюдал за ним с любопытством. – Нет, разумеется. Нельзя. Фалько продолжал осматриваться. Пахло сыростью. Каютка была обставлена парусиновыми креслами. На иллюминаторах висели кружевные занавески, по стенам – картины в современном духе. Обстановка уютная и даже кокетливая. Печь, плита, какую топят углем, а под зажженной керосиновой лампой на покрытом клеенкой столе – бутылка вина и два бокала. Имелись и люди в количестве трех – Лео Баярд, Пти-Пьер и человек в берете, державшийся несколько поодаль, как бы обеспечивая со стороны стабильность ситуации. Он оказался худым как щепка и сидел на ступеньке трапа, ведущего на палубу, а рядом лежал его револьвер немалого калибра. – Ну, рассказывайте, – сказал Баярд. Фалько взглянул на него с хорошо разыгранным недоумением. По пути от Сен-Жермен и дальше, пока его в темноте вели по набережной и потом заставили по сходням подняться сюда, на эту баржу, он успел выстроить несколько линий обороны. Один из элементов базовой подготовки – отрицать все, даже если тебя взяли с дымящимся стволом в руке. Это недоразумение! Какого дьявола вам нужно?! В первый раз вижу… и так далее. К чести Баярда следовало признать, что он не унизился до спора. И ограничился лишь тем, что слушал, кивая в такт словам Фалько, и время от времени, когда машина проезжала какой-нибудь освещенный участок, оборачивался, словно в самом деле питал к нему интерес. И сейчас вел себя примерно так же. – Что, черт возьми, я должен рассказать?! – Расскажите о своей роли в этом заговоре. Он для меня предельно ясен, но я не вполне понимаю, какое место в нем было отведено вам. – О каком заговоре вы говорите? – Для начала скажите, на кого вы работаете. – О черт. Ни на кого я не работаю. – На Германию? На Франко? – Да это же просто смешно! – Может быть, вы коммунистический агент-провокатор? – Баярд говорил терпеливо и немного наставительно. – За всем этим стоит Коминтерн? – По-моему, вы сошли с ума. Баярд окинул его долгим взглядом и вздохнул: – Послушайте, Игнасио Гасан, или как вас там зовут по-настоящему… И вы, и я знаем, с какой целью вас прислали в Париж и подвели ко мне… Так что я хочу объяснить вам расклад. – Он показал на шофера: – С Пти-Пьером вы уже знакомы: он был механиком в моей эскадрилье. Господина в берете зовут Веццани, он корсиканец. Летчик. Воевал в Испании в интербригаде, а потом перешел ко мне. Упомянутый в виде приветствия поднес указательный палец к брови. На Фалько он смотрел с неприязненным любопытством. Рядом с ним на ступеньке трапа в свете керосиновой лампы поблескивала хромированная сталь револьвера. – Оба – мои старые и верные товарищи, – продолжал Баярд. – Мы раз двадцать летали вместе, вы понимаете, что это значит? Иными словами, расхождений между нами нет ни малейших. Они отлично знают, кто я такой. А теперь пришла пора узнать, кто такой вы. – Гупси Кюссен… – начал было Фалько. Баярд прервал его, вскинув руку: – Меня также очень интересует, какую роль сыграл в этом деле пресловутый Гупси. Но он исчез, и мне придется довольствоваться вами. – Ерунда какая-то, честное слово… И снова Баярд взглядом заставил его замолчать. Он смотрел изучающе, как будто между ними было установлено увеличительное стекло. – Должен отдать должное вашему исключительному профессионализму. Всего за неделю соткали идеальную паутину. Не в одиночку, разумеется, – с помощью других. Но свою роль исполнили безупречно. И одурачили меня полностью. – Никого я не дурачил. – Вы недооцениваете мои умственные способности. Мои – и моих товарищей. И напрасно. Баярд замолчал. Потом улыбнулся – в тусклом свете керосиновой лампы улыбка казалась зловещей. Ладонью он отбросил волосы со лба. – Одна только Эдди не поверила вам, помните? Слишком красив, сказала она. Слишком элегантен, слишком обаятелен, слишком щедр, слишком безупречен. – Он улыбнулся шире. – Женская интуиция. А я дурак, не принял ее слова на веру. Фалько, делая вид, что смотрит ему в лицо, на самом деле подробно оглядывал каюту. Это был отработанный прием – притворяться, что смотришь в одну точку, тогда как глаза движутся по ее периферии. Он искал, чем бы воспользоваться: тут сгодилось бы что угодно – карандаш, вилка, пепельница. Но на столе были только бутылка и два бокала. Послышался приглушенный шум поезда по мосту, застучали на стыках рельс колеса. Баярд, сидя напротив, продолжал перечислять преступления Фалько. Он и его приспешники вываляли в грязи людей, которые могли бы причинить франкистам вред. Он переводил деньги в швейцарский банк, о котором Баярд понятия не имел, и вручил ему чек – якобы свой спонсорский вклад в создание антифашистского фильма. И потом представил эту сумму как взятку или плату за предательство. – Вы последняя мразь, – добавил Баярд. – Грязная подосланная крыса. – Я все же хотел бы покурить, – настойчиво сказал Фалько, желая использовать все возможности. Баярд не удостоил его ответом. Почти угрожающе он придвинулся почти вплотную – так, что их лица оказались рядом. Сдерживаемая ярость горела в глазах, сводила губы в тонкую, твердо прочерченную линию. – Пусть вас не обманывают мои манеры. Я не всегда был задирой-интеллектуалом, Гонкуровским лауреатом, «анфан террибль» французских левых. Да и сейчас не вполне таков, каким могу показаться. Я сидел в окопах Первой мировой, я воевал в Испании за свои идеалы. И продолжаю воевать. И на самом деле наш разговор – часть этой борьбы. И то, как я намереваюсь поступить с вами, – тоже… Вы слушаете меня? – Слушаю. – Я предполагаю, что вы профессионал. А такие люди не станут действовать без подготовки, наобум. И потому надеюсь, вы осознаёте все, что я говорю. Ночь у нас с вами будет долгая. Особенно долгой она покажется вам… И потому оставим предисловия, чтобы не утомляться больше, чем нужно. Баярд поднялся на ноги, распрямился – головой под самый потолок каюты. – Мне нужно знать, кто все это организовал. Вам понятно? Только так я сумею предотвратить главный удар. И понять, есть ли шансы выжить. Фалько, поняв, что первая линия обороны прорвана и время работает против него, решил отвести войска на вторую. – Шансов немного. Мне так кажется. От этих слов Баярд высоко поднял брови: – Ага. Все-таки вы знаете больше, чем говорите. – Самую малость. Зато умею домысливать. – Вот как? И что же именно? Фалько быстро соображал. Искал, чтó сказать сейчас, чтó приберечь для третьей линии обороны. И не находил ничего подходящего. Баярд, словно почувствовав, поглядел на своих спутников, а потом на него: – А знаете, почему вас не связали? Потому что можно просто держать вас под наблюдением – Веццани бьет без промаха. И еще потому, что мы все трое в глубине души мечтаем, чтобы вы, друг мой, выкинули какой-нибудь фортель, и тогда можно будет со спокойной совестью прострелить вам руку или ногу. Однако вы ведете себя на редкость благоразумно. – Никаких фортелей выкидывать не собираюсь. Зато готов рассказать все, что мне известно об этой афере, хоть известно и немного… – Вы называете это аферой? – Разумеется. Афера и есть. – И намерены рассказать то немногое… – Именно так. – Что же, например? – Все организовал Гупси Кюссен. Баярд снова поднял брови: – Гупси? – Да. – А на кого он работает? – Этого я не знаю. Но работает он не бесплатно. Баярд не кивнул, а медленно, задумчиво наклонил голову. Казалось, он размышляет над словами Фалько. Потом взглянул на Пти-Пьера, который все это время неподвижно стоял, прислонясь к переборке, и тот вытащил из кармана клещи и моток шнура. – Сейчас мы вас все-таки свяжем, – холодно произнес Баярд. – И рот заткнем… Не потому, что боимся, что вас услышат… Кто тут услышит? А для собственного моего комфорта. Неприятно слушать вопли в закрытом помещении, да еще таком небольшом. Неторопливо приблизился Пти-Пьер. По тупому выражению глаз, по жестокости и безразличию, которыми веяло от его коренастой фигуры, Фалько ясно вообразил свое ближайшее будущее. Время истекало, и вторая линия обороны грозила вот-вот пасть. – Любопытно, сколько вы продержитесь, – сказал Баярд. – Мне эта процедура будет внове. Никогда прежде не применял… Должен сказать, это всегда шло вопреки моим принципам, но, согласитесь, сейчас обстоятельства чрезвычайные. Пти-Пьер уселся напротив и принялся разматывать шнур. Клещи он положил на стол, но, как с сожалением заметил Фалько, слишком далеко. Не дотянешься – пуля Веццани окажется проворней. – А для Пти-Пьера это дело привычное, – добавил Баярд. – Вы, наверно, и сами догадались, не правда ли? Третья линия обороны, решил для себя Фалько. И последняя. Если и она не выдержит, останется только все же схватить клещи или бутылку, принять выстрел, ну а дальше – как говорится, «встанет солнце в Антекере, а сядет, где бог захочет…» Уж куда кривая вывезет. – Я коммунист, – сказал он. Секунд на пять воцарилось молчание. Баярд смотрел на него с открытым ртом. – Не верю.