— Манерами Саши придётся серьёзно заниматься, — заявила она. Бабушка если и удивилась, то возражать не стала. Её больше волновали гости, которых родители вознамерились пригласить уже в ближайшую субботу. Маман после обеда засела за телефон обзванивать своих знакомых. На вопрос мужа, когда она сходит проведать отца, отмахнулась и продолжила чирикать не то с Зиночкой, не то с Жанночкой. Мне же в квартире стало как-то неуютно и грустно. Родители не спросили ни о моих успехах, ни о том, как я вообще жил, чем увлекался. Бабушка словно почувствовала моё настроение и, прижав к себе, погладила по голове. Ночевать в квартире она не осталась и ушла к себе домой. И почти сразу маман занялась моим воспитанием. — Саша, бегом в ванную чистить зубы, — начала она командовать. Напоминать мне о гигиенических процедурах не требовалось, но возражать я не стал и отправился выполнять её указания. Там же выслушал, что зубной порошок — это дикость. Маман, оказывается, привыкла пользоваться пастой. Мне, может, тоже порошок не нравился, но купить в Москве зубную пасту нереально. В основном порошок не устраивал меня по той причине, что во время чистки зубов брызги разлетались во все стороны. После приходилось отмывать зеркало и стену. Хотя у самого порошка запах был приятный. Также картонная круглая коробочка, в которую он был упакован, частенько промокала, и после высыхания порошок становился твёрдым. Преимущество пасты в тюбиках было налицо, только где же её взять? Ночью я совсем не выспался. То маман ходила в туалет, то отец курил на кухне. Взрослые шумели, хлопали дверьми, ничуть не заботясь о моём комфорте. Точно так же на следующий день никто не поинтересовался, чем я занимаюсь днём. На мой робкий вопрос о прогулке маман согласно кивнула, велев не покидать двор. Вообще-то во дворе я никогда не гулял. С бабушкой или Ильёй мы ходили на аллею. Там я устраивал для себя спортивные занятия, стараясь избегать близкого общения с пацанами моего возраста. Вот что интересно, взрослых я не боялся, а от детворы и подростков шарахался в сторону. Но раз уж отпросился на прогулку, пришлось сходить на улицу. Потоптался возле подъезда, посидел на ступеньках, посмотрел, как точит ножи точильщик, пришедший к нам во двор, да и вернулся домой. Оставшиеся три дня до приёма гостей я слонялся без дела по дому. Рисовать настроения не было, читать — тоже. Позже пристроился на табуреточке в углу кухни и развлекался лепкой из пластилина. Взрослых вполне устраивали мои тихие игры. Ещё я выяснил, что готовит маман весьма посредственно. Заготовленных продуктов ей стало не хватать, и она потащила отца в гастроном № 1, где накупила деликатесов. Между прочим, большую часть из них нужно было хранить в холодильнике. К моему изумлению, холодильник грузчики привезли под вечер этого же дня. Выглядел этот «Зил» примитивно. У него даже отдельной морозилки не было. Какая-то хреновина на верхней полке морозила лёд. Все, что лежало ближе, замерзало, а чем ниже полки, тем менее прохладно, но для этого времени вещь крутая. — Дима, телевизор обязательно нужно купить, — щебетала маман. — Зиночка сказала, что после снижения цен КВН стоит девятьсот пятьдесят рублей. Макаровы брали по тысяче двести семьдесят пять и теперь локти кусают. Отец на чириканье супруги не сильно отвлекался. Он засел в кабинете и что-то писал. Занят был настолько, что не замечал качества приготовленного обеда и ужина. Думаю, что ему и гости не были нужны, но против напора жены устоять не мог. С утра в субботу бабушка пришла помогать дочери. Как же я по ней соскучился! Чуть слезу не пустил на радостях. Сам не ожидал от себя подобных эмоций и первым делом показал преобразования на кухне. Бабушка покачала головой, оценивая холодильник, а после самый настоящий электрический утюг. Мы свой грели на примусе, а тут утюг через шнур к розетке подключался. Гладили обычно на кухне, застилая стол пледом, а поскольку единственная розетка была занята, то пришлось временно отключать холодильник. Маман презрительно кривилась на наш старый утюг, а я припомнил, что в новых электрических внутри имеется нагревательная спираль. Помню я такие утюги. Спираль будет перегорать, её потребуется заменять. И если родители не привезли с собой запчастей, то скоро вернутся к использованию того, что грелся на печке, поскольку ремонтных мастерских сейчас мало и там большие очереди. Гости стали приходить ближе к пяти вечера. Семейная пара очкариков, которых я запомнил по предыдущему визиту два года назад, принесли в мне в подарок плюшевого медведя. Бабушка от удивления чуть половник не выронила. Она, как дед и Илья, давно считала меня вполне взрослой особью. Все мои старые игрушки бабушка давно раздарила соседям по коммуналке. Ничего, и медведя этого им отнесёт. Зиночка, близкая подруга маман, заявилась со странным цветом волос. Меня таким оттенком, конечно, не удивить и не напугать, а от бабушки я узнал, что для такой покраски женщины используют красный стрептоцид. Выбора-то сейчас не особо много: хна, басма, пергидроль для осветления и, как вариант, чернила. Те, правда, быстро смываются, пачкают одежду и постель. На этом фоне красный стрептоцид для окраски волос был не самым плохим решением. Гости продолжали прибывать. Никого из них я не знал и искренне обрадовался, когда в числе последних пришёл дядя Вова. Матери он преподнёс веточку мимозы, отцу — бутылку коньяка, мне — альбом для рисования на сорок листов. Дальше народ стал усаживаться в столовой. Стол разложили, но за ним все бы не уместились, по этой причине принесли из кухни прямоугольный, пристыковав к овальному. Впрочем, никого такие несостыковки не смутили. Гости жаждали общения с прибывшими из капиталистической страны и буквально засыпали маман вопросами. Дядя Вова тоже слушал, очень внимательно. Думаю, ему будет чего написать в отчёте. Потом был роскошный ужин. Стол заставили закусками и бутербродами с красной и чёрной икрой, балыком и сырокопчёной колбасой. Но главным блюдом подали плов. Это Илья научил бабушку его готовить, а я — Илью. Повезло, что они так и не разобрались, откуда и кто узнал рецепт. У бабушки плов получился изумительный. Никто из гостей в Средней Азии не был. Все ориентировались на свои посещения ресторанов, но заверили бабушку, что это настоящий самаркандский плов. Подъели все, и это несмотря на обилие продуктов на столе. Во время ужина мужчины пили водку, дамы — красное вино, а мне налили лимонада, очень вкусного. Я так надулся напитком, что живот стал как барабан. И не только у меня возникли подобные проблемы. На вопрос бабушки о пирогах народ взвыл и попросил сделать перерыв. Мужчины попробовали покурить здесь же, распахнув форточку, но бабушке удалось их всех выставить на лестничную площадку. Дамы отправились в комнату родителей наводить марафет, но позже помогли бабушке унести грязную посуду и перемыть её. Меня изначально посадили с краю кухонного стола, рядом с пианино и дядей Вовой, но потом он вместе с мужчинами удалился курить и, бьюсь об заклад, подслушивать разговоры расслабившейся интеллигенции. Я бы и сам послушал, да кто меня пустит? А тут неожиданно подвыпивший отец обратил на меня внимание и, обращаясь к одному из гостей, изрёк: — Алексей, видишь, как время летит. Не заметил, как сын вырос. — Моргнуть не успеешь, а он уже будет женат, — хохотнул в ответ собеседник. — Жаль, что я не принимал участия в воспитании сына, — пробило отца на сентиментальность. — Ну-ка, Шурка, давай с папой пообщайся. Возражать пьяному мужчине я не стал, прикидывая, в чём наше общение будет выражаться, к тому же родителя как-то странно переклинило. Взяв с дивана вчерашнюю газету «Известия», он решил научить меня читать. — Смотри, Шурка, это буква «А», это «Б». Здесь немного не так написано. Я тебе проще покажу. Отыскав карандаш, отец начал на полях газеты показывать, как пишутся буквы. Как послушный мальчик, я стал повторять. До того времени, как гости накурились и вернулись к столу, мы «освоили» слоги. — Мария Васильевна, а Шурик у нас молодец, — заявил отец бабушке, которая принесла чашки и стала расставлять их на столе. — Пятнадцать минут позанимался и научил его читать. — На каком языке? — уточнила бабушка, занимаясь своим делом. — На русском, великом и могучем, конечно, — пояснил отец. Дядя Вова, заставший эту сцену, притормозил в дверях и его брови с удивлением поползли вверх. Я скромно улыбнулся и пожал плечами, мол, кто я такой, чтобы указывать взрослым на правильное воспитание детей? Бабушка тоже не уловила, в чём здесь юмор, но отвлекаться от своих дел не стала и поспешила за пирогами на кухню. К слову сказать, тортов я в это время не ел ни разу. Не готовят их не по той причине, что не умеют, а потому что дорого и проблематично доставать продукты даже на рынке. Проще приготовить пироги или напечь пирожков с разной начинкой. Это и сытнее, и дешевле. Бабушкины пироги с мясом и яблочным вареньем как всегда удались. Я налопался так, что еле выполз из-за стола, решив, что хватит обжираться. Гости после сытного ужина собрались устроить танцы и мне здесь было не место. Зиночка уже просматривала пластинки, согласовывая с народом репертуар. — Катюша, вам обязательно нужно посетить ресторан при кинотеатре «Форум». Сейчас в нем поёт сама Шульженко, — поделилась женщина столичными новостями. Я же незаметной мышкой прошмыгнул в кабинет, решив переждать в нём взрослые увеселения. Где-то на третьей полке видел сказки Салтыкова-Щедрина. Почитать, что ли? Достоевский в руках ребёнка будет выглядеть странно, а Салтыков-Щедрин в самый раз. Сижу, значит, читаю, никого не трогаю. За стеной музыка фокстрота сменилась иностранными мелодиями Элвиса Пресли, что привезли родители из-за границы. Гости танцевали или подпевали хором: «Мишка, Мишка, где твоя улыбка», и всем было весело. Увлёкшись книгой, я не сразу среагировал на открывшуюся дверь. Оказалось, это отец с дядей Вовой зашли. — Товарищ майор, брось свои… — продолжил отец начавшую фразу и был остановлен собеседником. — Уже подполковник, — сообщил дядя Вова. Меня они наконец-то заметили, но решили, что я им не помешаю. Хотя отца заинтересовало, что я делаю. — Читаю «Премудрого пескаря», — показал я книгу. — Как это — читаешь? — опешил родитель. В голове выпившего мужчины что-то не состыковывалось. Не может ребёнок, час назад изучивший буквы, сидеть и читать Салтыкова-Щедрина. — Да ты врёшь, — подобрал он приемлемую для себя версию. — Ну-ка вслух давай. — «…но он, пескарь-сын, отлично запомнил поучения пескаря-отца, да и на ус себе намотал. Был он пескарь просвещённый, умеренно-либеральный, и очень твёрдо понимал, что жизнь прожить — не то что мутовку облизать. «Надо так прожить, чтоб никто не заметил, — сказал он себе, — а не то как раз пропадёшь!» — зачитал я громко, чётко проговаривая сложные слова, и посмотрел на мужчин, мол, хватит или ещё? Недоумение на лице отца было такое, что он не сразу нашёлся с ответом. Затем открыл дверь и прокричал в коридор: — Мария Васильевна! Можно вас на минуточку? Бабушка материализовалась на пороге кабинета через пару секунд. — Мария Васильевна, а что, Шурка читать умеет? — задал он вопрос. — На русском и английском, в том числе, и говорит без акцента, — вместо бабушки ответил дядя Вова и, уже не сдерживая себя, захохотал. — На английском? — продолжал испытывать шок родитель. И тут же обратился ко мне: — Do you speak English? Я закатил глаза, прикидывая, какую проверку мне сейчас устроят родители, знающие этот язык. — Sometimes*, — буркнул в ответ. — Позвольте, Мария Васильевна, а почему я не знаю? — продолжал недоумевать отец. — Без понятия. Катерине я писала о Сашиных успехах, — недовольно поджала губы бабушка. Повезло, что разбираться и тестировать меня прямо сейчас отец не стал. Гостей полон дом, нужно их развлекать, к ним он и пошёл, оставив нас с дядей Вовой. У меня же настроение читать пропало. Отложив Салтыкова-Щедрина, я перебрался на свой диван и решил последить за взрослыми. Дядя Вова пристроился рядом и явно делал то же, что и я: наблюдал и анализировал. — Санёк, что нового нарисовал? — вскоре поинтересовался он. — Натурщики у меня были прежние, показать? — Давай, мне нравится сравнивать, как растёт твоё мастерство. Нижние ящики комода давно были освобождены от игрушек, теперь здесь хранились мои художественные принадлежности и готовые работы. Выудил несколько штук сверху и показал товарищу подполковнику. — Сангину, смотрю, освоил, — перебирал он мои листы. — А что пастель? — Не нравится, — честно ответил я. — Вы мне когда позировать согласитесь? — Как-нибудь потом, — в очередной раз отказался дядя Вова запечатлевать себя. — Но ты рисуй-рисуй. Знаменитым художником будешь. — Обязательно, — пообещал я. — Хочу с выставками по разным странам путешествовать. Интересно же, как они живут! Ну и показывать иностранцам жизнь нашей страны. Правильно, дядя Вова? — Правильно, — кивнул подполковник, а взгляд такой оценивающий, словно в голове калькулятор щёлкает, как можно это всё использовать хоть для встреч с осведомителями, хоть для чего другого. Прикрытие идеальное. По крайней мере, я так подумал. — Есть ещё одна работа, — продолжил я, убирая обратно в комод рисунки. — У меня иногда бывают озарения. — Неси своё «озарение», — усмехнулся дядя Вова. Насчёт этого рисунка я долго размышлял. Планы на КГБ и свою работу в этой структуре у меня были большие. Чтобы уж совсем посадить «на крючок» своего куратора, по-другому не могу назвать этого «друга семьи», я решил выдать ему кое-что из будущего. — Сразу скажу, что это я придумал. Не знаю, почему решил, что важно. Дядя Вова покрутил портрет и, естественно, ничего не понял.