— Не гарантирую, что лицо похоже. У меня перед глазами как в тумане всё было. Вроде бы и вижу, но нечётко. Я вам дарю эту картинку. — Спасибо за подарок. — Дядя Вова свернул в трубочку мой рисунок и убрал во внутренний карман пиджака. На дворе пятьдесят восьмой год. До полёта человека в космос ещё три года. Именно лицо Гагарина в скафандре с надписью «СССР» я и изобразил. Ещё и подписал: «Поехали!» Кому нужно, тот поймёт в будущем. Ещё дядя Вова не увидел, а я заострять не стал, что на листе с обратной стороны стоит дата 12 апреля 1961 года. Будет ему потом сюрприз, если не выкинет рисунок, конечно. Хотя не думаю, что он так поступит. Не зря же он в течение двух лет столько внимания мне уделял. Это родителям по большому счёту наплевать, а подполковник давно взял меня в разработку и ненавязчиво ведёт. Собственно, я сам его в этом стимулировал. - Sometimes* — иногда Глава 8 Следующие два месяца до начала лета стали для меня настоящим кошмаром. Маман по какой-то причине не оставляла меня дома одного, таскала за собой по парикмахерским, портнихам и магазинам. Думаю, что возможность отпроситься к бабушке у меня была, но некоторые аспекты жизни столицы пятидесятых годов казались мне познавательными. К примеру, я узнал, что самой модной сейчас является причёска «Артишок», которую имеют Элизабет Тейлор и Эдита Пьеха. Ещё я подсмотрел в парикмахерской некий «пыточный» аппарат для дам, используемый для перманента — это предок химической завивки. Выглядел механизм жутко. Волосы дам накручивали на латунные трубочки, затем на них ещё надевались трубки, соединённые с проводами, и всё это подключалось к электросети. К моему глубокому удивлению, дамы после этого пыточного устройства выживали и даже приобретали завивку якобы на шесть месяцев. Повезло, что бабушка меня не забывала и раза два в неделю забирала для прогулок. Так мы с ней посетили выставку Рериха, открывшуюся в Москве в середине апреля. Конечно же, сходили в кино. Репертуар отбирал я, ориентируясь на своё послезнание или просто на название фильма. На какую-то «Юность наших отцов» я отказался идти, зато согласился на фильмы «Добровольцы» и «Мистер Икс». Родителям и в голову не приходило развлекать меня культурной программой, но я не обижался. Хотя деятельность маман и её прыть, с которой она перемещалась по Москве, изумляла. Надо сказать, определённый толк от этих забегов был. Через каких-то Зиночкиных знакомых появилась возможность купить дачу в подмосковном посёлке Валентиновка. Где это и как далеко от столицы, я совершенно не представлял, но, послушав похвальбу маман, что в сороковом году в этом посёлке жил САМ (!) Вертинский, решил, что место достойное. На самом деле маман вначале требовала от супруга ведомственную бесплатную дачу. Отец пояснил, что на них сейчас очередь. Можно ещё вступить в строительный кооператив, но тогда приобретение дачи растянется года на три. По этой причине он согласился купить владение у кого-то из творческой интеллигенции. Меня больше интересовало, как и сколько времени до той дачи добираться, есть ли рейсовый автобус или другой транспорт? Оказалось, что зря я думал так приземлённо. Чрезвычайному и полномочному послу СССР (от маман услышал про работу отца) купить за шестнадцать тысяч автомобиль «Победа» вполне по карману. Уже в середине мая у нас появился личный автомобиль. Единственное, что маман не нравилось, так это загруженность супруга работой. Отец же заверил её, что частично взял компенсацию за положенные ему дни отпуска деньгами и выберет летом время для полноценного отдыха, конечно же, на машине. Документы на дачу оформляли без моего присутствия. Хоть я и поканючил, чтобы взяли посмотреть, но мне отказали по причине того, что ребёнку нечего делать там, где взрослые решают свои дела. Зато бабушке сообщили о том, что в этом году мы не просто проведём время летом на природе, а на своей даче в Валентиновке. Нас отвезёт отец на машине, поэтому вещей с собой можно брать много. Про то, что я якобы рисую, родители были в курсе. Отчего-то никто из них не поинтересовался моими успехами. Вероятно, подумали, что ребёнок, которому нет и семи лет, ничего достойного не изобразит, а я свои работы специально не демонстрировал. Честно говоря, обиделся за такое невнимание. И не за себя, а за того маленького мальчика Сашу, ставшего ненужным для родителей, делающих карьеру. Правда, маман пока не работала. Она ждала, когда освободится место делопроизводителя где-то в МИДе. И вообще, она собиралась провести хорошо время летом, не сильно торопясь приступить к трудовой деятельности. Дед на этот счёт высказался ёмко, матерно, и с сожалением отметил, что воспитывать дочь ремнём уже поздно. Четыре года на фронте и год после войны пришлись на подростковый возраст Катерины. Тогда-то и сложилось её мировоззрение. Чего уж говорить, избаловала её бабушка. Приходил Илья. Мы с ним один раз погуляли немного. У него начинались выпускные экзамены, а я сказал, что на днях уеду на дачу. До конца лета мы не вернёмся, а Илья не сможет к нам приехать. — Последняя наша встреча, — заметил я, взгрустнув. — Выше нос, братишка! Жизнь долгая. Увидимся ещё, и не раз. Пришлю тебе открытку, чтобы ты не скучал и помнил. Боюсь, что от тебя писем мне не передадут. — Служи, нас не забывай, — вздохнул я и стал прощаться. В первых числах июня отец отвёз на дачу бабушку со всеми баулами, посудой и сухими припасами в виде круп, макарон и риса. Затем был нанят грузовик и туда же на дачу отправили часть мебели, включая мой диван и холодильник. Это меня немного озадачило, и я попросил пояснений. Как оказалось, отцу вот-вот дадут квартиру в новом доме на проспекте Мира, и по всей видимости, я в этот дом уже не вернусь. В новую квартиру будет куплена другая мебель, которую маман уже присмотрела. Пользуясь тем, что на дачу ехал грузовик, я собрал из своих художественных принадлежностей всё, что хотел. Оставил дома в ящике комода только готовые рисунки, а материалы, бумагу и альбомы забрал полностью. Нас с мамой отец повёз туда на «Победе» в субботу. Он планировал вернуться в воскресенье вечером домой, а насчёт супруги ещё не решил. Где расположена Валентиновка, я не знал. Выдвинулись мы вначале на северо-восток столицы и начали удаляться дальше от Москвы в том же направлении. Проехали Мытищи, и я стал немного ориентироваться. Наконец сообразил, что мы приближаемся к будущему Королёву. Отец обмолвился, что это закрытый город Калининград и рядом с ним имеется ряд посёлков, один из них дачный — Валентиновка. Настроение как-то сразу поднялось, да и природа здесь отличная. Ехали мы по дороге, по обеим сторонам от которой рос смешанный лес: сосны, ели и лиственные деревья, местами попадались берёзовые рощицы. Светлые такие и листва будто изумрудная. М-м-м… уверен, что пленэр в этом году получится не хуже прошлогоднего. Как раз хорошо, что такое разнообразие. Мне на даче у Дарьи Ивановны уже нечего было изображать. Вокруг озера все места вдоль и поперёк исходил, а здесь, в Валентиновке, мы словно в настоящий лес въехали, столько было зелени. В наш дачный дом я влюбился сразу и безоговорочно. Дача выглядела как на картинке: ухоженная, большая, именно дача для отдыха творческой интеллигенции и прочих бездельников. Никаких тебе грядок и фруктовых деревьев. Вся растительность а-ля натюрель — высоченные сосны, травка и что-то ещё из кустарников, аккуратно подстриженное и облагороженное. Плюс птички щебечут-чирикают, где-то собаки подтявкивают и прочие деревенские звуки доносятся со стороны. И всё это на фоне буйной зелени, безоблачного голубого неба и яркого солнечного света. Идеальное место для художника! — Через дом от нас соседи постоянно здесь проживают, — не то для отца, не то для меня сказала маман. — Присматривают, но сторожей нужно будет оплачивать самим. Дом был деревянный, как я понял, бревенчатый, обшитый сверху деревянным декором с претензией на художественность. Над средней частью дома возвышалась надстройка второго этажа, обильно украшенная резьбой. «Бедная бабушка», — подумалось мне, когда я оценил размеры нашей собственности. Конечно, нас никто не заставляет пользоваться всеми комнатами и часть из них лучше всего закрыть. Но имеется маман с друзьями и подругами, которые наверняка захотят приехать на дачу. Убирать и обстирывать всю эту толпу придётся бабушке. — Здесь своя колонка, а не колодец, имеется электричество. Соседи говорят, что можно покупать самим баллоны с газом, — щебетала маман. — Пока, конечно, керосинки для приготовления еды хватит. Магазин возле платформы «Валентиновка». Там и хлеб, и керосин покупают. Вышедшая нас встречать бабушка особо уставшей не выглядела. Она отчиталась, что грузчики всё расставили, холодильник подключён и вообще в доме полный порядок, можно заселяться и выбирать понравившиеся комнаты. Чмокнув бабушку в щёку, я побежал смотреть дом, радуясь как самый настоящий ребёнок. Ожидаемо меня привлекла комната в мансарде. Тёплая, светлая и, главное, с мягкой кроватью, а не с диваном для сна. В доме было два входа: один, главный, с крыльцом и ступеньками, а второй позади, он выходил из большой стеклянной веранды. Там установили наш старый обеденный стол и стулья вокруг. Думаю, вечерами здесь будет очень уютно сидеть, распивать чаи и любоваться закатом. Мне дача очень понравилась, а маман скривилась на примитивный душ и туалет во дворе. Она с нами не осталась и на следующий день уехала с отцом в Москву. Как я и предположил, дача ей нужна была для развлечений с толпой друзей. Забегая вперёд, скажу, что за всё лето никто из родителей так и не приехал нас проведать. Впрочем, ни я, ни бабушка не расстроились. Дед добрался до Валентиновки своим ходом на каких-то попутках и целый месяц провёл с нами. Я много рисовал и как-то не обзавёлся знакомствами в посёлке. Контингент, проживающий на местных дачах, был несколько другой, в отличие от того, к которому мы привыкли. Поблизости проживали солидные люди, кажется, даже артисты. Если они и привозили детей, то ненадолго, или вообще не было у ближайших соседей детворы. Меня не донимали вниманием, а сам я далеко не уходил. В этом году меня потянуло на натюрморты. Рисовал я всё, что попадалось на глаза, но в изображениях больше всего оказалось цветов. Бабушка проявляла потрясающую фантазию, собирая мне из того, что росло у заборов, в удивительные букеты. Были у меня и простые одуванчики в стеклянной банке, и сирень, и благородные розы (дед где-то приобрёл). Один и тот же букет я изображал несколько раз акварелью и гуашью, к тому же менял освещение — то вечернее, то ясный полдень, то букет на фоне окна, за которым идёт дождь. Наш дачный домик был запечатлен в обязательном порядке с разных ракурсов. За неимением достаточного количества натурщиков донимал деда. Он этим летом получил рекордное количество своих портретов. Чтобы ни ему, ни мне не было скучно, я заводил разговоры про войну, разводя деда на воспоминания. — Война, Санёк, это грязь и смерть. Дрянь полная эта война, — рассуждал дед, позируя мне в очередной раз. — От постоянной грязи, сырости и холода у многих язвы на ногах открылись, загноились. Зимой завшивеешь, а помыться толком негде. Мы, когда в Германию вошли, первым делом в домах подушки и постельное бельё таскали. Устали спать с вещмешком под головой. Хотелось немного уюта и комфорта. — Местные не мешали отбирать у них добро? — выспрашивал я. — Там, куда мы заходили, уже никого не было. Связисты же не в первых рядах шли. Наше дело связь наладить, а не на амбразуру кидаться. Про героические подвиги дед не любил рассказывать, больше ругался на фильмы, что шли в кинотеатрах, где чистенькие герои в отглаженной форме распевают бравые песни и бьют фашистов. — А ещё помню весну сорок третьего, мы только вошли в Харьков, все измученные. Оно, конечно, наступление, но стольких сил требовало. Нам-то, связистам, попроще было. А в один из вечеров я вдруг понял, что ослеп. — Как ослеп? — не удержался от восклицания. — Ну, так показалось, потому что не видел ничего. Днём вроде как нормально стало, а под вечер у нас половина личного состава ослепла. — Симулянты? — не поверил я. — Не… внучек, это болезнь такая весенняя, на войне особенно часто проявлялась — куриная слепота. Про куриную слепоту я раньше читал. Основной причиной проблемного сумеречного видения являлся недостаток витамина А. На войне и с другими витамина было проблематично. Так что ничего удивительного в том, что дед познал все прелести куриной слепоты. Отпуск у деда закончился, и мне пришлось перейти на автопортреты. Как-то я забыл совсем, что могу и себя нарисовать. Чего я обижался, что фотографий имею мало? Зато могу себя во всех ракурсах изобразить. И если я был полным затворником, то бабушка с кем-то из соседей своего возраста свела знакомство. Потом рассказывала мне, что посёлок этот получил название в начале двадцатого века от имени основательницы — Валентины Дашковой, супруги какого-то присяжного. Соседи были несколько удивлены сменой владельца дачи. Выспрашивали бабушку, кто в нашей семье артист. Оказывается, по решению самого Сталина дачи в этом посёлке строили в основном артисты Большого, Малого и Художественного театров. Мы в эту творческую братию вписывались весьма условно. Бабушка, как старая подпольщица, так и не назвала место службы зятя, порекомендовав особо любопытным самим спросить. Один раз за всё лето мы прогулялись до Клязьмы. Виды там, возможно, и интересные, но ходить со всем моим художественным барахлом и далеко, и тяжело. Изобразив акварельный этюд Клязьмы с обилием лодок у берега, я решил, что оно того не стоит. Да и купаться в реке мне бабушка не позволила. Сама плавать она не умела, а облагороженных для купания мест поблизости не было. Отец приехал забирать нас в Москву в середине августа. Как выяснилось, весь июль месяц они с маман провели в пансионате Гурзуфа. Летали самолётом и машину не брали, отдохнули в Крыму хорошо, загорели и в целом остались довольны. Мы с бабушкой переглянулись и никак не прокомментировали действия родителей. Похоже, они и вправду отвыкли от того, что имеют ребёнка, и забывают, что их семья состоит не из двух человек. Привёз нас отец уже на проспект Мира. В квартиру они вселились всего неделю назад, но основное уже было сделано и куплено. — Пятый этаж, четыре комнаты, газ, центральное отопление, — рассказывал родитель. Школа пока далековато, пешком минут пятнадцать-двадцать вглубь кварталов. Но у нас практически позади дома строится новая школа. Обещают через два года сдать. Здание на проспекте Мира произвело на меня неизгладимое впечатление. Конечно, я помнил из своего времени эти восьмиэтажные дома с башенками, с рустованными первыми этажами в стиле итальянского палаццо, с обилием на фасаде карнизов, художественных загогулин и арок. Все эти дома объединяло наличие на первом этаже магазинов и заведений для оказания бытовых услуг населению. И никак я не ожидал, что доведётся самому жить в подобном доме. Шика-а-арно! Родители, конечно, неидеальные, зато с такими возможностями, что я сам себе завидую. Бабушка порадовалась вместе со мной, прошлась по всем комнатам и послушал чириканье дочери. — Ты видела, здесь всё рядом: и магазины, и парикмахерская, и автобусы. А этот проспект! Выглядываешь из окна, и вот она — столица! До станции метро Рижской пешком дойти всего ничего. С её заявлением я был полностью согласен. Никакой эстакады в той стороне, где Рижская, ещё нет. Автомобили на проспекте Мира, с точки зрения человека двадцать первого века, считай, отсутствуют. По всем показателям расположение дома идеальное. Мои восторги немного стихли, когда я внимательно осмотрел свою комнату. Планировка квартиры была такова, что две комнаты выходили окнами на юг, то есть с торцевой стороны дома. Притом что здание в целом ориентировано вдоль проспекта Мира, главный фасад обращён на запад. Нам в этом плане повезло, мы имели южные и восточные окна, куда не доносился шум с проспекта. Сейчас это не сильно актуально, но в будущем загруженность Москвы транспортом будет такая, то комнаты с противоположной стороны от дороги станут самыми тихими. Мне как раз выделили комнату с окнами на восток. Мало того, что это было самое маленькое помещение из четырёх, но сюда зачем-то пианино поставили. И зачем оно мне? Хорошо, что диван заменили на полноценную кровать и поставили письменный стол со стулом. От оценки комнаты меня отвлёк возглас маман: — Ах какая прелесть?! Это откуда? Бабушка что-то ответила, я не разобрал, и тут же от меня потребовали подойти. — Саша, это что такое? — перебирала родительница папку с моими летними работами. — Так это… — никак не мог я сформулировать ответ. Хорошо, что бабушка взялась пояснять. — Дима! Иди сюда! — теперь уже и отца привлекли к просмотру. — Дима, смотри, как Сашенька хорошо рисует! — Мария Васильевна, а вы сами видели, как он это рисовал? — с сомнением вытащил один из цветочных натюрмортов отец. — Пусть я не специалист, но могу отличить профессиональную работу от детских рисунков. — Закажите сыну портрет и узнаете всё сами, — не стала бабушка ни спорить, ни упрекать зятя. Старая закалка, интеллигент до мозга костей. — Комод где поставили? Там в нижних ящиках рисунки, — всё же пояснила она.