В конце 1943 года Лайдеюсеру удалось добиться возвращения на работу в Абвер-Ост. Он, как его начальник полковник Абвера Густав Штольцэ, был сторонником привлечения русских и украинцев к борьбе с большевизмом. Ставку они хотели сделать на армию Власова. Но Гитлер и Гиммлер упорно отказывались признавать Власова и его войско. Лайдеюсер считал, что это большая ошибка. Он несколько раз заводил этот разговор с полковником. На что Штольцэ ответил: — Я говорил об этом с адмиралом. Просил его убедить фюрера. Но фюрер и слышать про это не желает. Он считает, что количество русских рабочих в рейхе слишком велико. И он опасается восстания, если РОА Власова станет реальной силой. И Гиммлер привел пример «Дружины», боевой части сформированной из русских под началом полковника Гиля-Родионова. Лайдеюсер отлично знал, что такое «Дружина». Её сформировали для борьбы с партизанами. Но во время операции по прочесыванию деревни, в которой укрывались партизаны, солдаты «Дружины» неожиданно напали на отряд СС, сопровождавший конвой. Немцев застигли врасплох, и все они были перебиты. Родионов увел весь свой отряд к красным и, как говорили, был принят самим Сталиным. — Но Власов не Родионов. — Попробуйте объяснить это Гиммлеру. Нет. Русским они не верят, Лайдеюсер — А что насчет украинских националистов, герр полковник? — С этими дела еще хуже. После того как отряд УПА совершил нападение на конвой обергруппенфюрера Лютце — ОУН-УПА наши враги. — Но прошло время и нам стоит пересмотреть политику. Разрешите мне прощупать почву, герр полковник. — Хорошо, Альфред, — согласился Штольцэ. — Но работать нужно осторожно. Так Лайдеюсер стал начальником Абверштелле-Ровно. Майор понимал важность образовавшейся в лесах западной Украины Украинской повстанческой армии. Он видел в этой армии силу, что будет противостоять большевикам, когда вермахту придется оставить те земли[31]. Но выполнить миссию Лайдеюсер не успел. Помешало наступление русских, которые освободили Ровно. Для Абвера настали тяжелые времена. Ряд видных сотрудников были арестованы гестапо по подозрению в подготовке покушения на Гитлера. А после громких провалов адмирала Канариса уволили в отставку. Фюрер приказал создать единую службу сбора и доставки секретной информации. И руководство этой службой поручил рейхсфюреру СС Генриху Гиммлеру. Лайдеюсера ждал перевод в армию, но его выручил штурмбаннфюрер Фридрих Вильке, карьера которого стала выравниваться. И именно благодаря Вильке майор вернулся к агентурной работе и отправился в Луцк, захваченный Красной Армией. Но и здесь ему не повезло, он был разоблачен и попал в плен… * * * Нольман лично проводил допрос майора Абвера Лайдеюсера. — Рад нашей встрече, герр майор! — приветствовал его Нольман по-немецки. — Не могу сказать, что тоже рад, товарищ Нольман, — по-русски ответил Лайдеюсер. — Или вы предпочитаете немецкий язык? — Можно говорить и по-русски. Тем более что ваш русский хорош. — Как и ваш немецкий, товарищ Нольман. — Я жил в Германии некоторое время. Мы с вами заочно знакомы давно еще с осени 1941 года. Я тогда был в Харькове и пытался выявить заброшенного вами в наш тыл агента «Вдову». — И вам почти это удалось, — сказал Лайдеюсер. — Именно «почти», герр Лайдеюсер. И скажу вам, что вы играли достойно. Хотя тогда вы проиграли. Да, я не поймал «Вдову», но взрывы, которые готовил в Харькове полковник Старинов, вы предотвратить не смогли. И когда ваши войска взяли Харьков в 1941 году начальник Харьковского гарнизона генерал фон Браун взлетел на воздух. — Тогда я играл против вас не один, товарищ Нольман. — Я знаю. Вы работали в паре с офицером СД из контрразведки «Восток» капитаном Вильке. — В 1941 году мы с Вильке вам проиграли, товарищ Нольман. Но осенью в 1942-ом году Вильке смог переправить в Берлин секретный архив, за которым вы охотились. Нольман засмеялся в ответ. — Теперь я могу раскрыть вам секрет той операции, герр Лайдеюсер. Это была не ваша победа. Хотя должен признать, что Фридрих Вильке тогда показал себя блестяще. Но не в деле агентурной разведки, как кажется вам. — А в чем же он себя показал? Нольман ответил: — Вильке блестяще убрал свою голову из-под топора, как говорят у нас. Лайдеюсер не понял Нольмана. Тот пояснил: — Архив профессора Пильчикова, который искали агенты СД в Харькове, был фальшивкой. Да, профессор Пильчиков был великим ученым в царской России. Его работы действительно уникальны, но никакого секретного архива у Пильчикова не было. Лайдеюсер возразил: — Позвольте вам не поверить, товарищ Нольман. За архивом прибыл из Берлина человек Гиммлера. И вы хотите сказать, что дезинформацию по архиву им подбросили вы из Москвы? — Из Санкт-Петербурга, — поправил Лайдеюсера Нольман. — Архив сфабриковали еще сотрудники царской русской контрразведки накануне Первой великой войны для дезинформации разведки Австро-Венгерского генштаба. Нам эта дезинформация досталась по наследству. А барон фон Рунсдорф, который искал архив в Харькове, был сыном генерала фон Рунсдорфа, который как раз служил в генеральном штабе Австро-Венгерской империи. — Значит микропленки, которые прислали в Берлин… — Фальшивка. И я думаю, что в Берлине это уже поняли. — И Фридрих Вильке об этом знал? — Да. Он узнал о том, что его обыграли, и подставил вместо себя шефа Харьковского гестапо Клейнера, который рвался взять всю операцию на себя. Но сейчас я пришел к вам с предложением, герр Лайдеюсер. — Вы пришли предложить мне сотрудничество? — спросил Лайдеюсер. — А разве у вас есть выбор? Вы не готовы быть расстрелянным за преданность Адольфу Гитлеру. — Расстрел? — А что вы думали, герр Лайдеюсер. Вы враг и работали против нас. Сейчас мы побеждаем и скоро наши армии будут в Европе. И выбор у вас малый, герр майор. Или я подаю начальству отчет о вашей деятельности против нас в 1941–1942 годах, или я не подаю отчета. Но второй вариант — это услуга в обмен на сотрудничество. — И что я должен буду делать, герр Нольман? — Для начала мне нужна информация. — Информация? Какого рода? — Информация о высших чинах Абвера. — Но разве для вас это тайна? — Я знаю все в общих чертах, но вы знаете систему изнутри. — Многие из тех, с кем я работал, ныне не у дел в Германии, герр Нольман. Сам адмирал Канарис отправлен в отставку Гитлером. Мой шеф полковник Штольцэ потерял свое место. — Но Штольцэ вам доверял, не так ли? — Да. Я пользовался его доверием. Штольцэ ценил мои качества разведчика. — Он убежденный нацист? — Полковник в 1940 году верил в гений фюрера. Но к зиме 1943 года его вера в непогрешимость Гитлера пошатнулась. — Почему вы сделали такой вывод, майор? — Изменилось поведение полковника. Он перестал превозносить прозорливость Гитлера и стал больше молчать на важных совещаниях. Вернее, он говорил, но говорил мало. Только по сути дела. И никакой политической окраски. — Что он сказал вам по поводу ваших неудач в абвершколе Брайтенфурт? — В Брайтенфурт обучалось четыре группы курсантов: «Технише-люфт» — техническая авиационная, «Люфт» — авиационная, Geheimdienst — разведки и Funkaufklärung — женская радиоразведки. Людей для неё вербовали в Хаммельбургском и Лозинком лагерях военнопленных из бывших военнослужащих Красной Армии. В прошлом это были офицеры-летчики и штурманы, зенитчики и техники аэродромной службы. И скажу вам правду, товарищ Нольман, что разведшкола пополнялась плохим человеческим материалом. — Что вкладываете в слово «плохой», герр Лайдеюсер? — Я говорю только о качествах, что были необходимы разведчикам. — Но ведь у вас производился отбор. Не так ли? — Отбор проводился, но не слишком качественный. Это заключенные, которые просто хотели выжить и уйти из лагеря. Они соглашались на что угодно. Но, поскольку я сам работал с ними, могу сказать, что потенциальных разведчиков среди них было ничтожно мало. — Но их вербовали как диверсантов. — И диверсантов из большинства не получилось бы никогда. — А что скажете по поводу инструкторов в абвершколе Брайтенфурт. — Я думаю, что эта информация у вас уже есть, товарищ Нольман. — Но все же.