Я обернулся и увидел вышедшую на задний двор Адалинду. Всю первую половину дня мы до хрипоты спорили с ней, согласовывая последние правки в отчет о проверке следственных действий, и все же наш отъезд маркиза не пропустила, как не позабыла и о просьбе обеспечить документами Марту. Шурша юбками строгого черного платья, сеньора Белладонна подошла, с усмешкой глянула в спину спешно отправившегося проверять лошадей Микаэля и протянула мне перетянутую тесемкой пачку бумаг. — Подорожная уроженки города Риер фрейлейн Кюстер, семьсот пятьдесят восьмого года рождения. — Благодарю, — улыбнулся я, принимая документы. — Твоя помощь, Адалинда, просто бесценна. — Все в этом мире имеет свою цену, — цинично отметила маркиза, рукой в черной кружевной перчатке поправила шляпку и невесть с чего сказала: — Я попросила Уве присматривать за девочкой. — Очень любезно с твоей стороны. — Брось, Филипп! — отмахнулась сеньора Белладонна. — У меня в этом деле, уж прости за прямоту, имеется шкурный интерес. Через год ты и думать забудешь о девочке, а я всегда буду рада принять ее на службу. Ну еще бы! Заполучить истинного мага не откажется ни один магистр-управляющий, так что предусмотрительности Адалинды оставалось лишь позавидовать. Но — нет, не забуду. Такая… девица нужна самому. Я покачал головой, и маркиза улыбнулась. — Мне ли не знать, сколь непостоянна мужская натура? — сказала она и, понизив голос, добавила: — И потом, Филипп, вовсе не факт, что ты этот год переживешь. С твоим-то везением! Ты ввязался в опасную игру и… — Что — и? — поторопил я замолчавшую на полуслове собеседницу. — Говори, раз уж начала. — Твои способности противоестественны, — не стала отмалчиваться сеньора Белладонна. — На мой счет можешь не волноваться, мне до этого дела нет. Но повторюсь — эфирное тело не червяк, душу невозможно рассечь на две полноценные части. С тобой что-то не так, Филипп. Очень-очень сильно не так. И не имеет значения, был ты со мной полностью откровенен или выдумал все от начала и до конца. Понимаешь, о чем я? Святые небеса, кому понять, как не мне?! Адалинда прямо намекала на мою связь с запредельем! В историю с рассечением эфирного тела она не поверила, и, надо сказать, эта ее убежденность в невозможности подобного развития событий меня откровенно беспокоила. Я всегда смотрел на ситуацию под одним-единственным углом зрения, но сейчас лишь с немалым трудом отогнал совершенно неуместные сомнения в собственной правоте. «Вздор! — мог бы воскликнуть я. — Со мной все в порядке!» Мог бы — но не стал, лишь молча кивнул, чем заслужил благосклонную улыбку Адалинды. — Береги себя, — попросила она и направилась к стоявшему в дверях конюшни Микаэлю. Долго разговор этой парочки не продлился, они перекинулись буквально парой фраз, а потом маркиза помахала нам на прощанье и ушла в дом. И тут же ко мне подступил Уве, которого неожиданное известие о грядущем обучении в Кальворте поразило до глубины души. Все утро школяр в необычайной задумчивости слонялся по особняку, но было видно, что очередной выверт судьбы скорее порадовал его, нежели вогнал в уныние. — Чего тебе, Уве? — поинтересовался я у переминавшегося с ноги на ногу школяра, который никак не мог собраться с решимостью меня о чем-то попросить. — Мой жезл, магистр… — произнес он, нервно покручивая на пальце новенький серебряный перстень ассистента магистра-управляющего. — Верните, пожалуйста… Вид школяр при этом имел донельзя смущенный, но мне и в голову не пришло пытаться его отговорить. Я расстегнул саквояж и протянул пареньку волшебную палочку, правда, не преминул при этом предупредить: — Уве, ты теперь сам себе хозяин, своя голова на плечах. Просто учти, что, когда в следующий раз надорвешься, тебя могут уже и не откачать. — Учту, магистр, — с достоинством ответил школяр, принял жезл и тут же глухо забухал, пытаясь совладать с приступом кашля. Микаэль сочувственно похлопал паренька по спине, а я окликнул ведьму: — Марта! Что с лечебными травами? Надо пополнить запасы? — На пару седмиц хватит, — покачала ведьма головой. Маэстро Салазар смерил уже переодевшуюся в мужское платье девчонку придирчивым взглядом и вздохнул. — Не Марта, а Мартин! — укорил он меня. — И, Филипп, тебе не кажется, что ее пора сажать на диету? — Куда-куда меня надо посадить? — насторожилась ведьма. Уве фыркнул, подавившись смешком. — Что еще? — возмутилась девчонка. — Что я смешного сказала? — В переводе со староимперского слово «диета» означает «режим питания», — пояснил я Марте. — Маэстро намекает, что ты слишком много кушаешь в последние дни. — И ничего я не намекаю, я прямо говорю, как есть! — заявил Микаэль. Ведьма сверкнула льдисто-серыми глазами и зло спросила: — Тебе жалко, что ли? — Да ни в жизни! — улыбнулся бретер. — Но Адалинда откормила тебя до такой степени, что на мальчика ты уже как-то и непохожа. Уве прекратил давиться смехом и расхохотался в голос, а маэстро Салазар потрепал девчонку по щеке. Та вспыхнула, откинула его руку в сторону и ушла, но перед тем с обидой посмотрела на меня. — Микаэль, ты к ней несправедлив, — укорил я подручного. — За последние дни она, конечно, немного… округлилась и прибавила в весе, но дело не столько в питании, сколько в эфирном теле. Когда я встретил Марту, оно больше напоминало лохмотья, а сейчас восстановилось и перестало иссушать плоть. Маэстро Салазар кивнул и вдруг отвесил Уве затрещину. — Чего ржешь как сивый мерин? Мотай на ус! Если не приведешь в порядок энергетические узлы, ничем хорошим для тебя это не закончится. Школяр потер затылок и обиженно засопел, но дерзить бретеру не решился; Микаэля он откровенно побаивался. — Учту, — пробурчал Уве. — Учти-учти! — кивнул маэстро Салазар и вдруг послал воздушный поцелуй кому-то за нашими спинами. Я оглянулся и увидел в одном из окон сеньору Белладонну, она погрозила Микаэлю пальцем и скрылась из вида. — Ну кто бы мог подумать! — озадаченно протянул я. — Что тебя смущает, Филипп? — с нескрываемой ехидцей поинтересовался маэстро Салазар. — Смущает меня, дружище, твоя расположенность к ее светлости. Не замечал за тобой прежде подобного всепрощения. — Всепрощение? Фьюи! — присвистнул бретер. — Не забивай себе голову такой ерундой, Филипп. Я поквитался с Адалиндой за былое, только и всего. — Он подкрутил ус и с некоторой даже гордостью добавил: — Дважды. — Что — дважды? — не понял Уве. — Дважды поквитался, — пояснил маэстро Салазар. — Или думаешь, я на такое уже не способен? В старики меня записал? Школяр покраснел. — Как можно?! Что вы за человек такой? Ее светлость в трауре! Она… она столько сделала для нас! А вы… говорите такое! — Траур? Ну не знаю, не знаю. Панталоны на Адалинде были отнюдь не черные, — добил паренька Микаэль. Уве развернулся и порывисто зашагал прочь, тогда бретер обратился ко мне: — Ох уж этот юношеский максимализм! Я махнул рукой: — Жги, Микаэль. Не сдерживай себя! — В смысле? — Маэстро Салазар склонил голову набок. — О чем ты, Филипп? — Сначала ты до крайности раздраконил Марту, затем плюнул в душу Уве. Теперь, надо понимать, пришла моя очередь. Разве нет? Микаэль лишь фыркнул и без запинки выдал: Правдоруба горек хлеб, се пропащий человек, Простецам и даже графам он не сдался и вовек Вот льстецы и лизоблюды — те везде в большой цене, Хоть в таверне захудалой, хоть при княжеском дворе! Я испустил страдальческий вздох: — Есть разница между «открыть человеку глаза» и «плюнуть ядом». И потом — чего ты напустился на Уве? Бретер подступил ко мне и постучал пальцем по груди. — Юношеский максимализм! — со значением произнес он. — У нашего юного друга слишком восторженный образ мысли и слабость к зрелым женщинам в теле. Видел бы ты фру Эмму из Регенмара! Я страдальчески поморщился: — И что в этом плохого?