Арбалетчики начали подниматься с земли и потягиваться, так что Уве решил не затягивать разговор и объявил: — Благодарю! Мы последуем вашему совету! Школяр стал разворачивать коня к лесу, а вот я немного замешкался, дабы окинуть внимательным взглядом и поле, и монастырь. Пробраться к тому не было никакой возможности, поскольку вдоль опушки леса курсировали сразу два конных патруля с поджарыми охотничьими псами. Судя по ало-голубым мундирам, в охране Зарьиной пустыни принимали участие еще и наемники архиепископа Ренмельского; егеря или рейтары — разобрать не получилось, но вооружены они были не арбалетами, а мушкетами и пистолями. У открытых ворот монастыря стояло несколько монахов, да еще рядом были разбиты шатры и поднимался к небу дымок полевой кухни, меж палаток бродили свободные от службы наемники. В карантинной обители не было ровным счетом ничего подозрительного или даже просто необычного, осенило меня уже среди деревьев. Обращать внимание следовало не на появившееся, но на пропавшее. А пропала умиротворяющая аура святого места. Не было ее больше. Ну или почти не было. Поле как поле. Дома как дома. Прежде отголоски святости вполне явственно ощущались на опушке, а сейчас они сгинули, как не бывало. Без всякой подготовки я вогнал себя в транс, и сознание вломилось в незримую стихию, будто гвоздь в трухлявое дерево; даже мотнулась голова. Эфирное поле показалось не слишком-то и упорядоченным, каким-то рыхлым и… слабым. Словно обитель поразил отнюдь не телесный недуг, а монахи прогневили небеса, и те отвернулись от них, забрали пролившуюся некогда на это место благодать. Оставили только самую малость — что-то такое ощущалось в той стороне, где темнели неказистые строения обители. Зажав пальцами нос, я нервно оглянулся, но преследовать нас не посчитали нужным. Да и с чего бы? Желали отвадить от монастыря паломников и вполне добились своего. Я свесился из седла и высморкался кровью. Микаэль обернулся на звук и негромко произнес: — Доводилось слышать, будто монашеская братия — те еще греховодники, но это ж как надо было начудить, чтобы осквернить святое место?! — Рот закрой! — хрипло выдохнул я и закрутил головой по сторонам. — Уве, Марта! Охраняйте! — Но, магистр… — заикнулся было школяр. Я не стал ничего слушать, не стал ничего объяснять, лишь рыкнул, как отдавал приказы в свою бытность обер-фейерверкером Сизых псов: — Исполнять! И сразу ощутил сотрясшую незримую стихию дрожь, с которой разошлась вокруг нас воля юных заклинателей. — Чисто, — немного погодя объявила Марта. — Никого, — подтвердил Уве и не удержался от неуместного сейчас вопроса: — Но что происходит, магистр? — Вляпались, — коротко бросил в ответ Микаэль. — Вляпались ведь, Филипп? Я промолчал, а когда тропа вновь вывернула к ручью, спешился и за поводья провел жеребца через кусты к поляне на берегу. Там присел на корточки и умылся. От холодной воды заломило пальцы, зато сразу унялась головная боль. — Вляпались-вляпались, — подтвердил я, невольно подражая манере маэстро Салазара. Святое место невозможно осквернить. Нет! Возможно, конечно, да только святость пережжет любую пакость, какую только способен измыслить извращенный разум чернокнижника. Единственное исключение — если воссияние было мнимым и в основе всего стоял не истинный маг, а ритуалист. Тогда рано или поздно святое место переродится в место силы, но на это уходит никак не больше одного-двух веков. И к тому же я не уловил присутствия запределья, просто мир показался каким-то… выцветшим, что ли? Небесный эфир пронизывает все сущее, при этом в окрестностях монастыря он сделался излишне эфемерным, словно разбавленное сверх всякой меры водой вино. Подумалось, что уже сталкивался с таким раньше, но не вспомнил конечно же. Просто дежавю, и не более того, довелось бы столкнуться — уж точно не забыл. — Да что происходит, магистр?! — не вытерпел Уве. — О чем вы говорите? — О святости, — сказал я, устало вздохнув. — Точнее — о ее отсутствии. Не полном, слабые отголоски уловить удалось, только этого слишком мало. — Но мы не были в монастыре! — округлил глаза школяр. — Даже близко к нему не подъехали! — Зарьина пустынь не монастырь, монастырь просто стоит посреди нее, — резонно заметил Микаэль. — В прошлый наш приезд сюда эманации святости прекрасно ощущались прямо в поле. Сейчас — ничего. Ну или почти ничего, если верить Филиппу. Уве стянул с головы шляпу и взъерошил пальцами свои длинные лохмы. — Мало ли как повлиял на незримую стихию привоз мощей святого Рафаэля? Вдруг святость сконце… — Он споткнулся на сложном слове и предпочел обойтись без него вовсе, нежели повторить попытку. — Вдруг она собралась вокруг нетленных останков? Я с сомнением посмотрел на маэстро Салазара, тот выпятил нижнюю губу и пожал плечами. — Сомнительно, но возможно. — Он прищелкнул пальцами, подбирая нужную формулировку, и добавил: — Теоретически. — Предлагаешь подобраться поближе к монастырю? — прищурился я. — Магистр! — охнул Уве. — Как вы себе это представляете? Там наемники! Патрули с ищейками! Да и зачем? Зачем так рисковать? А если внутри и в самом деле очаг заразы? — Знание — власть, тебе ли не знать, Уве? — хмыкнул я. — Никогда прежде места не теряли святость. — А она потеряна? — возразил школяр. — Вы же сказали, что она просто ощущается слабее прежнего. — О таком мне тоже слышать прежде не доводилось. И даже не припомню, когда последний раз архиепископы Ренмеля и Миены объединяли усилия для достижения общей цели. Такого не случалось, пожалуй, с окончания войн Веры. — Не случалось — не случалось, — подтвердил маэстро Салазар. — Архиепископ Миены даже отлучение от церкви последователей ересиарха Тибальта не сразу поддержал. Его ослиное упрямство задержало очищение Лавары от этой скверны почти на полгода! Уве насупился и нервно выдал: — Да что вы такое рассчитываете там увидеть? И потом — собаки, магистр… Собаки мигом вас учуют! — Их я возьму на себя, — сказала вдруг Марта. — Да и от людей укрою, только скажи, Филипп. Школяр закатил глаза, а маэстро Салазар потеребил себя за ус. — Думаешь, справишься? — Справлюсь! — с вызовом ответила ведьма и обратилась ко мне: — Если это действительно необходимо. Я поднялся на ноги и кивнул: — Лишним не будет. Микаэль шумно вздохнул и поскреб заросшую щетиной щеку. — Тогда схожу на разведку, оценю подходы. — Лучше я, — быстро сказала Марта. — Меня точно не заметят. — Вздор, детка! Твой морок разглядит любой недоучка-колдун! — Спорим? — прищурилась ведьма и достала из пожитков деревянный кинжал. Маэстро Салазар рассмеялся и принялся расстегивать камзол. — Пора надрать чью-то худосочную попку… — Мечтай-мечтай! — фыркнула девчонка, стянула сапоги и спросила: — Ну, готов? Бретер с учебной шпагой в опущенной руке поманил Марту к себе, и та метнула ему в голову загодя подобранную с земли шишку. Микаэль ловко отбил ее, но на миг отвлекся от ведьмы, и она прыгнула вперед, растворилась в воздухе; лишь пробежалась по незримой стихии легкая дрожь. Ого, истинная невидимость! Маэстро Салазар попытался перехватить девчонку широким махом шпаги, вот только сказался эффект неожиданности, он вздрогнул и развел руки, признавая поражение. — Туше! — проворчал Микаэль, и Уве зааплодировал возникшей за спиной бретера Марте. Я погрозил школяру кулаком, и тот мигом прекратил шуметь. — Под лопатку и в сердце, так? — с ехидной ухмылкой поинтересовалась ведьма. — Так, — кивнул маэстро Салазар. — Продолжим? — Хватит! — объявил я. — Марта разобралась с плетением истинной невидимости, а это главное. Пусть идет. Микаэль кивнул, соглашаясь с моим выводом, и посоветовал девчонке: — Пройдись до опушки, осмотрись. В поле не суйся и самое главное — не наследи. — Будь осторожна, — напутствовал я Марту. Та улыбнулась и, как была — босиком, в штанах и рубахе, двинулась вниз по течению ручья, ловко перескакивая с камня на камень. А потом прыгнула — и пропала. И даже дрожь по эфирному полю с такого расстояния не докатилась. Я не рискнул второй раз за день погрузиться в транс, спросил у Микаэля: — Она и в самом деле так хороша? — Никто ее не заметит, если сама не сглупит, — подтвердил бретер и достал из седельной сумки мех с вином, но надолго прикладываться к нему не стал, лишь глотнул и передал мне. — Все с ней будет хорошо. Будет-будет. На сердце было неспокойно, но спорить не стал. Все будет хорошо. А как иначе? Дожидаясь возвращения Марты, об осторожности мы не забывали. Костер не разводили, говорили вполголоса, лошадей завели за деревья, да и сами на полянке оставаться не стали, перебрались на берег ручья, расположились там на камнях. Несколько раз в сторону монастыря по лесной тропе кто-то проезжал; мы слышали голоса и скрип упряжи, но на патрулирование местности егерями это нисколько не походило, скорее уж пытались обойти пикеты паломники.