— Не думаю. С каноником был настоятель монастыря Трех Святых. Слышали о Зарьиной пустыни? Вот! Я недоверчиво хмыкнул. Архиепископ Ренмеля обладал достаточным влиянием, чтобы местные священнослужители согласились на время расстаться с нетленными мощами, но у его высокопреосвященства не имелось никаких причин хлопотать за монастырь, расположенный на территории Лорании, где духовная власть находилась в руках архиепископа Миены. Что это — некие закулисные договоренности или политические уступки? Служка неверно истолковал мою задумчивость и лихорадочно зашептал: — Монастырь Трех Святых основан на месте, где погиб святой Рафаэль со товарищи! Я отстраненно кивнул, поскольку прекрасно помнил историю о том, как вскоре после Дней гнева один из учеников Пророка с присными отправился нести свет истинной веры на этот берег Рейга, но пал в неравной схватке с отрядом имперских книжников. Тогда воссияло сразу четверо истинных праведников, поле боя стало святым местом. Мне доводилось там бывать, и более мощную энергетику я ощущал лишь в Сияющих Чертогах, да еще нескольких ренмельских храмах на том берегу Рейга. Поблагодарив служку, я постоял рядом с Уве, а после окончания его транса нанял портшез и велел мускулистым носильщикам доставить нас на почтовую станцию. Там пригляделся к висевшей на стене карте окрестных земель и задумчиво огладил бородку. — Думаете посетить этот монастырь в… как его?.. Зарьиной пустыни? — спросил Уве, которому я на обратном пути поведал о судьбе мощей. — Если потом не заворачивать в Миену, крюк выйдет не такой уж и большой. Потеряем самое большее полдня пути. — Лично я не откажусь посетить святое место, — сказал школяр, — но что скажет на этот счет маэстро Салазар? Я рассмеялся и похлопал Уве по плечу. — Уверят тебя, Микаэль возражать не станет. Надо будет только купить в дорогу побольше вина… У маэстро Салазара мое желание посетить Зарьину пустынь понимания не нашло. — Совсем сдурел? — округлил он глаза, узнав об очередном изменении планов. — Окстись! Святее понтифика тебе, один черт, не стать! — Прикуси язык! — резко бросил я. — И думай, что, где и кому говоришь! Микаэль фыркнул и потянулся за глиняным кувшином, налил в кружку вина и уже без былой экспрессии сказал: — Сейчас слишком поздно. Засветло добраться не успеем. Не успеем — не успеем. — Только полдень минул, — не согласился я с этим аргументом, взял с деревянного блюда запеченную луковицу, откусил, прожевал и решительно объявил: — Успеем! Марта печально вздохнула и спросила: — Но зачем, Филипп, нам туда ехать? — Вот! — воздел маэстро Салазар к потолку указательный перст. — Устами… — Он смерил ведьму озадаченным взглядом, встопорщил усы и замялся. — Не младенца, факт. Девицы? Тоже не подходит. С другой стороны, незамутненность сознания определенно присутствует… — Хватит! — вспыхнула Марта и даже покраснела, но отнюдь не от смущения, а исключительно по причине крайнего раздражения. — Уже напился! Я заглянул под стол и обнаружил у ног бретера еще два кувшина, как водится — пустых. — А что такого? — развел руками маэстро Салазар. — Выпил-выпил. Почему нет? — Епитимью бы на тебя наложить, — вздохнул я, забрал у подручного кружку с вином, приложился к ней сам. — В общем, доедаем и выдвигаемся. Я начал перекладывать с блюда на тарелку жареные куриные крылышки, а Микаэль с невозмутимым видом подтянул к себе кружку Марты и набулькал в нее вина. — На трезвую голову никуда не поеду! — заявил он, хлебнул и добавил, будто оставалась какая-то недосказанность: — Не поеду — не поеду! — Филипп, а ночь мы где проведем? — спросила Марта. — Я не хочу ночевать в монастыре! — И не придется, — уверил я ведьму. — Остановимся в одной из окрестных деревень. Девчонка тягостно вздохнула и спросила: — Бывал уже там прежде? — Бывал-бывал, — пробормотал маэстро Салазар. — Дыра дырой. — Доводилось, — ответил я на вопрос ведьмы. — Туда приходит множество паломников, и не только нищенствующих монахов, с ночлегом проблем не будет, не волнуйся. — Нам и здесь неплохо, — резонно заметил Микаэль. Я его высказывание проигнорировал, приступил к трапезе и сказал: — Вы ешьте, ешьте! Не рассиживайтесь! Уве выскреб себе остатки пшеничной каши, сверху навалил печеных овощей и насадил на нож куриное бедро, поджаренное до коричневой хрустящей корочки. Маэстро Салазар принялся без особого аппетита ковыряться в тарелке двузубой вилкой, а Марта и вовсе покачала головой: — Уже поела. — Будешь плохо кушать, титьки расти перестанут, — немедленно прокомментировал услышанное Микаэль. — И зад тоже. Так и останется с кулачок. Останется-останется. — Тебе-то какое дело до моего зада? — устало поморщилась ведьма, но равнодушие было насквозь показным, очень уж заострились ее и без того резкие скулы, а в холодных серых глазах заметно прибавилось льда. — Мне — никакого, — улыбнулся бретер и с обезоруживающей прямотой пояснил: — Я о Филиппе беспокоюсь. Набьет синяков о твои мослы… — Маэстро! — привстал со своего места Уве. — Это просто возмутительно! — Да уж, приятного мало, — кивнул Микаэль. — Филип… — ик! — …пу остается только посочувствовать… Марта выдала в ответ резкую рубленую фразу на северном наречии, а школяр уже раскрыл рот, намереваясь осадить подвыпившего бретера, и тогда я хлопнул ладонью по столу. — Довольно! Маэстро Салазар посмотрел на меня с укоризной, но промолчал и уставился в кружку с вином. Разве что проворчал неразборчивое ругательство, но едва слышно, исключительно себе под нос. — Закругляйтесь! — потребовал я. Ведьма застучала ноготками по столешнице и вдруг сказала: — Логика, Филипп. Помнишь, ты объяснял мне значение этого слова? Уве от изумления подавился и закашлялся, да и Микаэль оторвался от кружки и с оттенком уважения произнес: — Эк оно как! Вы еще и разговариваете по ночам! Я досадливо отмахнулся и поторопил девчонку: — Продолжай! — Так вот, — растянула она в улыбке тонкие бледные губы. — Если ты уже был в этой пустоши… — Пустыни! — Не важно. Раз ты уже был там, мне кажется… нелогичным, — это новое сложное слово Марта произнесла размеренно и четко, едва ли не по слогам, — менять планы и ехать туда снова. — Вот-вот! — согласился с ведьмой маэстро Салазар. — Но я сформулирую проще: на кой лад нам туда тащиться, Филипп? Скажи на милость, а? Я поднял руку и прижал большой палец к ладони. — Первое! Нам по пути, и мы в любом случае ничего не теряем. Микаэль поморщился: — Так себе аргумент. Если заночуем здесь, то не потеряем ничего тем более. А если сорвемся с места, то ничего не приобретем. Ничего-ничего! — Второе! — присовокупил я к большому пальцу указательный. — Атмосфера святого места вкупе с медитациями способствует нормализации эфирного тела, что чрезвычайно важно для Уве. Школяр аж поежился, до того колючими взглядами смерили его Микаэль и Марта, а последняя еще и резонно отметила: — Филипп, ты столько всего рассказывал о Ренмеле. Его ведь неспроста называют святым городом, так? Маэстро Салазар с довольной улыбкой расправил усы и объявил: — Логика-логика! — И уже куда тише проворчал: — Лучше б ты ее просто драл… Ведьма сделала вид, будто ничего не услышала, но костяшки стиснувших двузубую вилку пальцев определенно побелели. — Третье! — продолжил я, прижимая к большому и указательному перстам теперь еще и средний. — Мощи святого Рафаэля перевезены в Зарьину пустынь. И я не собираюсь обсуждать наши планы. Мы едем в монастырь. Точка. Микаэль понял меня с полуслова, с обреченным видом вскинул руки.