— А мы с ней разговаривали. Имели, так сказать, беседу. — А она? — А потом она ушла наверх, в свою комнату. Я лично проводил ее до самых дверей, — Бойко хмыкнул и покачал головой. — Просыпайся скорее. Больно вид у тебя очумелый. Кофейку глотни. Моховчук протянул руку, взял чашку с остывшим кофе и отпил глоток. Ежам это не понравилось. Они было заворочались, но быстро утихли. А кофе совсем остыл. И вкус у него был такой странный… — Черт! — Моховчук начал растирать шею рукой. — Шустрая баба! — Верно подмечено. Очень шустрая. Сделала тебя без напряжения — и это факт. С ним не поспоришь. Печальный и настораживающий факт. Требующий выводов. — Я ей голову оторву. — Неправильный вывод. И спорный: неизвестно, кто из вас кому оторвет голову. — Босс! Она застала меня врасплох. — Это следствие, а мне нужен вывод. — Какой? — Будь первым. Атакуй, отступай первым, а не то окажешься на ковре. Вот правильный вывод. Сати, например, так и поступает. Иван покосился на змею. Блеклые, ледяные глаза с узкими вертикальными зрачками смотрели на него в упор, и в глазах этих мерцала такая злоба, что Иван поежился. — Кто мог такое предвидеть… — сказал он. — Следующий раз я буду настороже. — Следующий раз?! Нужно всегда быть настороже, потому что следующего раза может и не быть! Особенно когда имеешь дело с женщинами. Тем более с такими способными женщинами, как Оля. Просто талант! Самородок! И надо же: хочет порвать со мной навсегда. Какая жалость!.. — Неужели вы согласились с ее желанием уйти? — Как тебе сказать?.. Я же не могу принудить ее работать из-под палки. Игра с Оболенским требует добровольных помощников. — Значит… Мне заняться ее здоровьем? — Нет, нет… Какой ты горячий! Прямо утюг, а не человек. Нельзя разбрасываться талантами, пусть даже подневольными. А кроме того, ее влияние на Надю… А Надя может принести мне… принести нам три миллиона зеленых. Иван сделал вид, что не заметил оговорку. Он отпил еще глоток кофе, удивленно заглянул в чашку. — Это бразильский кофе? — А что? — Привкус странный. — Не отвлекайся. — Извините, босс. — Я убедил Ольгу, что никоим образом не причинял вреда ни Светлане Родиной, ни Надежде, — продолжал Бойко. — Кажется, она поверила. Я был очень убедителен. Короче говоря, после долгих препирательств, аргументов, контраргументов, прений, по существу, мы с ней заключили взаимовыгодную сделку. Я ей оказываю услугу, она мне платит. — Чем же? Уж не натурой ли? — Фу, Иван!.. Ты глупеешь прямо на глазах. — Простите, босс. Сорвалось. — Я пообещал, что помогу ее разлюбезной подружке Наде вернуть прежний облик. — И в это она тоже поверила? — ухмыльнулся Иван. — Ты ухмылочку-то свою убери! Я не обещаю того, чего сделать не в состоянии. А что касается Нади… Профессор как-то познакомил меня с одним врачом, который… Короче, лицо у нее будет. Не совсем такое, как было, но все же лучше, чем теперешнее. Но за все нужно платить. И в ответ Ольга согласилась на дальнейшее плодотворное и, заметь, добровольное сотрудничество. — Она продаст нас при первом же удобном случае. — Может, и нет. Во всяком случае, я сделал вид, что верю в ее искренность. — Напрасно, босс. Вы же сами говорили, что женщинам верить нельзя. — Нельзя, верно. До тех пор, пока они не увидят свою выгоду. И что я, собственно, проигрываю? Если она сдержит слово, то Надя принесет нам кучу зелени. А если, как ты говоришь, предаст, то, конечно, мы останемся ни с чем. Но в этом случае наш договор теряет силу: Надя остается уродиной, а соответствующие органы получают исчерпывающее досье на некую Ольгу Соболеву, разыскивающуюся в связи с обвинением в убийстве четырех человек. И как ты думаешь, какой вариант развития событий она выберет? — Она убила четырех человек?! — Да. И заметь: четверых руководителей спортивных школ, мастеров восточных единоборств. Говорю же — талант! Но убийства есть убийства! Фемиде это не понравится, как ты считаешь? — Ольга будет ходить по струнке, — согласился Иван. — А что ей нужно сделать? — Она должна свести с ума Оболенского. Окончательно и бесповоротно. — Босс! — Иван потер виски. — У вас не найдется чего-нибудь покрепче, чем кофе? Голова, знаете, кругом идет… Будто колокол внутри. — В баре. И мне налей. Иван поднялся с кресла, открыл дверцу бара, начал перебирать бутылки. В глазах чуть двоилось. Яркие наклейки расплывались цветными пятнами. Иван встряхнул головой, отгоняя дурман, постарался сосредоточиться на разговоре. — Босс, я не ослышался? — Нет. — Тогда я ничего не понимаю. Зачем нам Оболенский с поехавшей крышей? — Доверься мне. Иван оглядел ряды бутылок. — Вам вино или коньяк? — Коньяк. — И все-таки что вы задумали, босс? — Все просто, друг мой Иван, — Бойко откинулся на спинку кресла, сложил руки за головой. — Вначале я хотел подбросить Оболенскому какую-нибудь липу — рецепт бессмертия или что-то в этом роде. Девочки исправно докладывали мне о его привычках, страхах, стремлениях. Теперь я знаю этого типа лучше, чем самого себя. Однако сомнение осталось: Вадим Владимирович не так наивен, как кажется. И я был в некотором затруднении, пока ситуация кардинальным образом не поменялась: Надя обезображена неким маньяком, и Оболенский сейчас вне себя от горя. Я доступно излагаю? — Вполне. — Очевидно, что сейчас Оболенскому наплевать на бессмертие и прочие магические глупости. Но если бы магия помогла вернуть его возлюбленной прежний облик, он без лишних вопросов выложил бы любую разумную сумму. И нам остается только принять его подарок. А мы примем. — А взамен? — Взамен мы вернем в его объятия Надю — прежнюю, с золотистой кожей, не изуродованной ожогами. Он одержим этой девкой и готов поверить во что угодно. Даже в магию потерянного облика. В этом смысле он действительно ненормальный. — Думаете, что не сегодня, так завтра он вам позвонит? — Он уже звонил, — сообщил Бойко. — Пока ты спал на ковре. И я не удивился. Куда ему было деваться? Утопающий хватается за соломинку. — Вот ваша рюмка. — Спасибо. Выпьем за удачу! — Владимир Семенович пригубил коньяк. — Может, вы все-таки посвятите меня в детали? — Говорю же: доверься мне. Пей, ты неважно выглядишь. Тебе плохо? — Так… Голова кружится. Это, наверное, от удара. Чертова девка!.. — Потом устроим для нее несчастный случай, — Бойко сокрушенно покачал головой. — Как жаль… Но женщины так ненадежны. Они совершают ошибки. Как, впрочем, и мужчины. А за ошибки следует наказывать. Верно, Иван? Иван с трудом поднял свою рюмку и выпил коньяк. Тело было словно чужое — не слушалось. И воздуха не хватало. Он упал в кресло, рванул ворот рубахи. Слова Бойко доносились издалека, едва слышно, будто сквозь туман. — Черт!.. Голова кружится… И тошнит. Не пойму, в чем дело… — А все дело в том, что ты, Иван, совершил слишком много ошибок. В таких случаях обязательства одного человека перед другим теряют силу, и я не собираюсь рисковать планом. В конце концов, каждый может потерпеть неудачу. Такова жизнь. Иногда виноват сам человек, иногда — его судьба.; Но пока ты жив, нужно радоваться этой продолжающейся жизни. Радуйся, Иван. Недолго уже осталось… — Босс… Что со мной? — Кофе. И всего одна капля «Зеленого эликсира» — того самого, что ты подлил в водку тем мальчишкам. В соединении со спиртным он творит чудеса, ты же знаешь. Минут на пятнадцать ты будешь парализован, а потом эликсир распадется, не оставив никаких следов. Нестабильное соединение. — Босс…