Конечно же, Владимир был не против. Тем более что голос у Нади был, была пластика и желание учиться. Бойко принял ее в подготовительную группу, но общение ограничил до коротких, сугубо деловых указаний и не менее коротких разговоров, тоже сугубо деловых. Любовных интрижек со своими подчиненными он себе не позволял. В ходе работы им приходилось часто встречаться, и Владимир надеялся, что в конце концов привыкнет к мощным потокам сладких грез, излучаемых девушкой; Но привыкнуть так и не удалось. Когда Надя подходила к нему, медленно покачивая бедрами, томно проводя рукой по своим темным, с рыжеватым оттенком волосам, Бойко иногда терялся — он просто забывал, что хотел сказать. Речь путалась, а разговор терял логику, скатываясь на глупости. «Все дело в ее железах и гормонах, — находил оправдание Бойко. — Эта девка умеет вести разговор двумя способами: словами и телом. И каким телом!.. Этого ни один мужчина не выдержит». Действительно, все в Надежде будило сексуальные желания: не только расцветающее тело, но и нарочито медлительная походка, отточенная небрежность жеста, живая мимика, поза, запах и даже лукавый блеск в глазах и чуть заметная улыбка. Конечно же, ей было над чем смеяться! Она была далеко не дурой и наверняка знала, какое воздействие оказывает на мужчин. Только ей не приходилось прилагать к этому никаких усилий. Улыбка с ямочками на щечках, несколько «ахов», ожидание в глазах — и мужчина сам вешал себе ярмо на шею. Все происходило само собой. Это шло изнутри, было состоянием ее души, ее сущностью. В дверь постучали, небрежно, едва слышно, указательным пальчиком. Она! Владимир Семенович откашлялся. — Входи, Надя! К чему эти церемонии?! ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ — …И вот она вывалилась из корзины… — рассказывала Аня. — Шлеп на пол, капюшон нараспашку — и все. Толстая, противная, жуткая и… У меня эпитетов не хватает. — Ужасающая, — подсказал Матвей, — свирепая, огромная, кровожадная. — Да, — кивнула Аня. — Именно. А я стояла как дура, и думаю, сейчас цапнет — и прощай время, здравствуй вечность. И обидно мне так стало. Ничего ведь в мире не изменится: по-прежнему будет волноваться море, сиять небо, гудеть теплоход. Но без меня. Был человек, и нет человека. Все так буднично и просто. Вот это и было самым страшным. Ожидание… И пустота. Матвей кивнул и поставил фужеры на журнальный столик. Он достал из бара бутылку, налил вина и протянул один фужер Ане. Затем Матвей вновь примостился на кровати, потому что все стулья в квартире были завалены какими-то вещами, свертками, пакетами, коробками. — Ты б навела здесь порядок!.. Ногу поставить негде. — Да, да… Как-то нужно собраться. Ты же знаешь, последний месяц я почти здесь не бывала. Удивительно, что моя хойя не завяла. Даже не помню, когда поливала ее последний раз. Бедняжка… По стене, на натянутых лесках, вьющееся растение упорно тянуло свои ветви с восковыми листьями к окну. Невнимательность хозяйки только усиливала его стремление к солнцу и жизни. Листва становилась все гуще, даже уже начала заплетать настенный светильник. Свет бра, пробиваясь сквозь зеленую сетку стеблей, расцвечивал комнату самым удивительным образом. На стенах и потолке плясали фантастические узоры, и все фотографии, прикрепленные кнопками к обоям или просто разбросанные по комнате, казались разглядывающими хозяйку и ее гостя. Вон надменно выпятила нижнюю губку детская мордашка; в руках у девчушки кукла, которую она не променяет ни на что на свете. Чуть ниже, в светлой металлической рамке, застыл в задумчивой неприступности старик; даже трубка в его руках перестала дымиться, потухла, а он этого и не заметил — размышлял. На журнальном столике, рядом с бутылкой, изготовилась к прыжку спортсменка; рядом, на краю стола и на табурете, смотрели исподлобья какие-то подозрительные личности: небритые, спившиеся, потерянные. На полу, на подоконнике, на шкафу — всюду лица, лица и лица. Молодые, старые, смеющиеся и скорбные… И все это — судьбы, а комната — город, вместивший в себя радость и слезы своих обитателей. — Почему ты рассказываешь мне об этой истории только сейчас, спустя столько времени? — спросил Матвей. — Не хотелось вспоминать, — Анна пригубила вино, посмотрела на фужер, любуясь рубиновыми бликами на хрустальных гранях. — А сейчас почему-то вспомнилось. Интересно, как змея оказалась в моей каюте? Мы с Юриком так и не выяснили. Правда, особо и не старались: работы было по горло. Надя — прекрасная модель, но она — глина, еще не фарфор. Я с ней завела разговор об этом случае, но она ничего толком и не сказала. Чудно… У меня сложилось впечатление, что ей неприятно упоминание о змее. Впрочем, мне тоже. Но… Вот сейчас я уже постепенно прихожу в себя, могу спокойно вспоминать эту кошмарную историю. Но чем яснее я вспоминаю, тем больше вижу странностей и нестыковок. Вот я и спрашиваю: а случайно ли ко мне в каюту попала эта кобра? Не хотели ли меня спровадить на тот свет? — Так я и знал! — Матвей хлопнул себя по колену, чуть не расплескав вино. — К этому все и шло! Как только ты впервые заикнулась об этом случае, я понял, что ты вляпалась в очередную историю. У тебя просто дар привлекать к себе убийц и насильников. Я — единственное исключение. Правда, все шишки, предназначенные тебе, валятся почему-то на меня. И к батареям меня приковывали, из пистолета в меня стреляли, душили, травили, взрывали машину… Думаю, на этот раз убийца не даст промаху и укокошит меня обязательно. Ты будешь приносить цветы на мою могилку? — Матвей, мне не до шуток. — Ладно, — Матецкий допил вино одним глотком и поставил фужер на столик между фотографиями спортсменки и бомжа. — Давай разберемся. Итак, тебя хотели убить. Кто? — Да кто угодно, — дернула плечом Аня. — Например, соседка с верхнего этажа. Я уехала на лифте перед ее носом. Правда, на теплоходе я ее не видела. — Значит, соседка отпадает. Кто следующий в списке? — Откуда мне знать?! — Так… Тупик, — Матвей озадаченно поскреб затылок. — Значит, мы взялись за расследование не с того конца. Давай лучше попробуем определить мотивы убийства. Кому в последнее время ты крепко насолила? Аня задумалась, начала что-то бормотать про себя, загибать пальцы для памяти. Когда она загнула восьмой палец, Матвей понял, что и этот метод не принесет никаких результатов. Он и сам готов был убить прямо сейчас человек десять. Например, гаишника, который ни за что ни про что содрал с него штраф. Чем не мотив? — Давай сузим круг подозреваемых, — предложил он. — На теплоходе плыли в основном люди, каким-то образом причастные к шоу вокруг «мисс России»? Покушение на убийство, если таковое имело место, мог устроить только кто-то из них. Это первое. Согласна? — Мне не нравится твое «если имело место»! — Я забираю его назад. — Тогда согласна. — Прекрасно. Второе: убийца должен тебя знать и иметь на тебя зуб, иначе преступление не имеет смысла. Невозможно вычислить пассажира, который так, походя, без особой причины, а просто от скуки подкинул тебе змею. Это уже никакое не покушение на убийство, а невинный розыгрыш со смертельным исходом. Так? — Ну, так… Наверное. — Значит, и ты должна знать убийцу! — закончил логическое построение Матвей. — Было бы странно, если бы убийца тебя отлично знал, а ты его — нет. — Пока все логично, — кивнула Аня. — Осталась ерунда. Нужно составить список всех известных тебе типов, которые путешествовали вместе с тобой, и вспомнить все, чем ты могла им напакостить! — Да я с половиной корабля перезнакомилась! — Нет. Убийца должен был знать тебя до турне. — Тогда это Юрик! Пойду ему позвоню и спрошу, за что он меня хотел прикончить. Может, к Шорохову приревновал?.. — Она было вскочила на ноги, но на полпути к телефону остановилась, а потом вернулась на место и сказала: — Нет, погоди… Опять тупик. Не мог Юрик этого сделать. Он же со мной рядом был. На него, собственно, кобра и напала. — А может, это Юрика хотели убить? — Может… Ой, я совсем запуталась! — Тогда нужно еще выпить, — потянулся к бутылке Матвей. — Истина, как известно, в вине. Хм… — он потряс бутылку. — Почти пустая. Н-да… Но ничего. Давай-ка сюда свой бокал и пошли на кухню. Я приготовлю тебе «Желтую подводную лодку». Сам изобрел. Анна протянула свой бокал и покорно пошла следом за Матвеем. Она была растеряна, чувствовала себя школьницей: будто сидит она за партой и не понимает ни бельмеса, а у доски строгий и мудрый наставник расставляет точки над «i». — Покушения… Потоки крови… — бормотал Матвей. — Иногда мне кажется, что истребление ближнего своего — это основное занятие рода человеческого. Мы думаем, мы поступаем, мы живем исходя из возможности и желательности убийства. Черт, где же сливки… Ага, вот… Прекрасно, а теперь нам нужен лимон… — Лимон в нижнем отсеке, рядом с консервами. — Так, вот он… Н-да… Режем, наливаем вино, добавляем, размешиваем, немного какао… Мне нужен куриный желток. Где у нас яйца? — На верхней полке дверцы. — Ага… Нашел. — Не верю я, что покушались на Юрика, — Анна сбросила с табурета на пол хозяйственные сумки и уселась за стол. — Хотела бы поверить, но… — Держи, — Матвей протянул Ане фужер, наполненный мутной взвесью коричневого цвета. — Задраить люки! К погружению все готово. Мелкими глоточками, не торопясь… Аня взяла фужер. Руки предательски дрожали: она с трудом отпила несколько глотков и удивленно посмотрела на коктейль. — Ты уверен, что это можно пить? — Проверено, — авторитетно заявил Матвей. — Мин нет. Пей и забудь о своих страхах. — Может, это был какой-нибудь маньяк? — с надеждой спросила Анна. — У нас недавно в подъезде убили девушку. Следователь считает, что это был маньяк-убийца. — Так… Расследование стихийно продолжается, — покачал головой Матвей. — И опять ведет в тупик. Тогда убить тебя мог любой на корабле, потому что все люди в какой-то мере маньяки-убийцы. Наверняка ты сама не раз мысленно желала своим недругам смерти: продавщице, которая тебя обсчитала, небритому мужлану, который норовил схватить тебя за бочок… Мысленно, потому что между мыслью и поступком существует граница. Но как определить того, кто перешел грань? — К чему ты ведешь? — Я пытаюсь понять психологию убийцы, — пояснил Матвей. — Раз мы не можем разобраться в мотивах, то попробуем нарисовать психологический портрет преступника. Вдруг ты узнаешь в нем кого-нибудь из своих знакомых. — Все мои знакомые — приличные люди. Они и мухи не обидят! Нервное возбуждение схлынуло, и по телу разлилось приятное тепло. Даже дрожь в руках прошла. «Удачное название для коктейля, — подумала Аня. — «Желтая подводная лодка». Будто погрузилась я на дно, спряталась и осматриваюсь через перископ». Действительно, то ли от коктейля, то ли от чуть саркастических, но рассудительных построений Матвея, Анна почувствовала себя увереннее. — Мне нравится твоя вера в светлое и доброе, — сказал Матвей. — Но такой подход к делу нас никуда не приведет. Давай-ка погрузимся еще на пару футов… Аня послушно отхлебнула из фужера. — Итак, рассмотрим, какими чертами характера должен обладать твой предполагаемый убийца. Во-первых, он не хочет в тюрьму. — Никто не хочет в тюрьму, — заметила Аня. — Поэтому можно сказать, что убийца смел, решителен и умен. Умен, потому что не попался, а смел и решителен, потому что догадался провернуть номер с коброй. Просто мастер! — Мастер?! Вижу, ты им восхищаешься. — Нет, конечно, но… Преступление требует мастерства. Убийство — дело тонкое, почти искусство, которому нельзя предаваться без удержу, по интуиции, без оглядки на законы жанра и уголовного кодекса. Кобра в каюте! Надо же! Почти Агата Кристи! Очень элегантно, с умом, интеллигентно и изящно. Кобру в тюрьму не посадишь и у нее не спросишь, кто заказчик. Убийство чужими руками. Вернее, зубами. Умные люди так и поступают. Кстати, а кто имел доступ к змее? — Надя. Это она танцевала со змеей. Еще… У нее еще была напарница, но я ее не видела. То есть видела, но мельком или в гриме.