Маррилл была так погружена в тревожные мысли, что не заметила кружащий по земле кусок бумаги. В отличие от Карнелиуса. Без предупреждения он бросился за ним, выскользнув из шлейки, как самый настоящий Гудини. – А ну вернись, несносный кот! – закричала Маррилл. – Если мне придётся из-за тебя бегать в такую жару, клянусь, я пущу тебя на варежки! Его рыжий хвост махнул ей из-под наполовину обрушенного деревянного забора. Уронив шлейку, она бросилась за ним. Карнелиус жил с ней с тех пор, как был ещё котёнком. Он стал первым спасённым ею животным, именно он научил её истинной любви, что наполняет тебя, когда ты спасаешь существо от неопределённого будущего. Он был единственным питомцем, которого ей разрешали брать с собой во все переезды. А ещё он был её единственным другом. Порыв ветра подтолкнул Маррилл в спину, приподняв кончики волос над плечами, пока она протискивалась в проём между досками забора. По другую его сторону простиралась пустая парковка торгового центра. Над раскалённым асфальтом клубилось марево, создающее иллюзию бескрайней водной глади. Она и шага сделать не успела, как мимо неё, подхваченная ветром, порхнула бумага, за которой гонялся Карнелиус. Кот с распушённым как щётка хвостом прыгнул и прижал бумагу к обочине. Маррилл подхватила его. Карнелиус, горящий желанием продолжить охоту, полоснул когтями по её ладони, и девочка поморщилась от боли. Маррилл крепко прижала кота к себе, надеясь успокоить. Её взгляд упал на бумагу. Она была старой и плотной, с рваными краями и пожелтевшей от времени. Кто-то, искусно владеющий чернилами, детально изобразил на ней нечто вроде звезды. Она никогда раньше не видела ничего похожего и, ведомая интересом художника, наклонилась, чтобы рассмотреть получше. Но ветер опять подхватил бумагу, и та выскользнула прямо из рук Маррилл. Она потянулась и шагнула с обочины на парковку. Асфальт всплеснулся. Маррилл застыла. Она стояла в тёплой воде, которая смывала с её кроссовок налипшую грязь. – Какого чёрта? – спросила Маррилл сама себя, наморщив лоб. Ещё секунду назад парковка была сухой, а теперь она была затоплена и напоминала тихое озеро, которое из-за марева, казалось, простиралось до самого горизонта. Глаза заслезились из-за солнечных бликов на поверхности воды. Маррилл посмотрела по сторонам, пытаясь понять, что же произошло. На её глазах ветер унёс бумагу вдаль. А затем, хотя казалось, что страннее уже ничего произойти не может, на места для инвалидов из ниоткуда пришвартовался гигантский корабль. – Бва-а-а! – вырвалось у Маррилл. Она попятилась по мелководью и моргнула, уверенная, что у неё что-то не так со зрением. Корабль напоминал пиратский, четыре мачты с парусами и бушприт такой длинный, что он едва не пронзил пластиковую вывеску одного из пустующих магазинов. – Однако неожиданно, – произнёс голос. Борясь с головокружением, Маррилл приставила к бровям ладонь, закрывая глаза от слепящего солнца. В нескольких дюжинах футов над ней из-за перил тёмного дерева высунулась голова старика. У него было маленькое круглое лицо, изборождённое морщинами, виднелась, предположительно, длиннющая белая борода. На одно его ухо падал остроконечный кончик фиолетового колпака. Заметив Маррилл, старик так далеко высунулся за перила, что она испугалась, как бы он не упал. – Эй, ты! – закричал он. – Ты случайно не знаешь, что это за течение? Какой берег? Который рукав Реки? Это всё было слишком. У Маррилл ум за разум заходил от попытки осознать происходящее. В глазах помутилось. Ей стоило огромных усилий не шлёпнуться лицом вперёд в тёплое озеро. Озеро, считаные мгновения назад бывшее парковкой посреди пустыни. Глава 3. Воры в пирожковой Фин сидел на крыше посреди Всепродажного квартала и пинал воздух тяжёлыми, ноющими ногами. Он почти чувствовал затылком любопытные взгляды расползающегося по скалистому склону за его спиной лабиринта домов. Может, он и был мастером-вором Пристани Клучанед, но никто об этом не знал. Никто не подозревал о существовании мастера-вора. Потому что, какое бы великое дело он ни провернул, никто об этом толком не помнил. До сегодняшнего дня. М-вору, значилось на письме. Дом Пастернаков, Сточнопротечный переулок, дом 17. Оно было адресовано ему, без сомнений. Фин вскрыл конверт дрожащими от волнения пальцами. Дорогой мастер-вор, прочёл Фин и подумал, как же масштабно должен мыслить человек, чтобы его слова занимали столько места. Далее шло следующее: Путь К матери идёт через Дом, но как найти дорогу? Я подскажу, но Заплатить придётся за подмогу. Найди Причаливший корабль, что якорь Не бросает. Богатств он полон, главный Клад Тайник оберегает. Пронзи ты небо Звёздное, Из сейфа Ключ возьми, И в логово воров доставь. Остаток забери. Поверь, что я тот, Кто Тебя Помнит. Рядом с подписью была клякса, как если бы с кончика пера писавшего упала капля чернил. Взгляд Фина сместился к одному слову, при виде которого у него перехватило дыхание и сжалось сердце. Матери. Он закрыл глаза, прокручивая в памяти последнее воспоминание о ней. Последнее и единственное. Ему было года четыре, не больше. Он помнил отливающие золотом волны, которые рассекал нос корабля; танцующие вдоль береговой линии огоньки, поднимающуюся из воды тёмную громаду горы, всё выше и выше, до самого звёздного неба. – Пристань Клучанед, – прошептала мама, и в её устах последнее слово прозвучало очень похоже на «ключа нет». – Твой новый дом. Разумеется, сейчас Фин знал Пристань вдоль и поперёк: он жил здесь с того самого дня. Но в ту ночь этот город напугал его, и мальчик отчаянно жался к маме. Сейчас он уже не мог вспомнить её лица, лишь разрозненные детали: ниспадающие на плечи чёрные волосы, отражение луны в глазах, контур мягкого круглого носа. И как безопасно он чувствовал себя рядом с мамой. Фин вздохнул. Последнее, что он помнил, это как она указала на одну особенно яркую звезду на небе. – Что бы ни происходило, помни, – сказала ему мама, – пока эта звезда сияет, кто-нибудь где-нибудь будет думать о тебе. Даже в воспоминании её голос звучал ласково и успокаивающе, как пылающий камин в промозглый день. Шмыгнув носом, Фин вытер глаза и уставился на письмо. Он ещё раз прочёл его, скользя взглядом по витиеватым буквам. Проникни на корабль, укради ключ, и всё остальное будет твоё. Типичная, по сути, кража, если не вдаваться в детали. Задуманная кем-то, чьи поэтические таланты явно оставляли желать лучшего. Фину не давала покоя подпись: Тот, кто тебя помнит. Перед тем как заснуть прошлой ночью, он смотрел в окно мансарды на мигающую в небе звезду и думал о мамином обещании, что кто-то где-то думает о нём. И вот неожиданно это оказалось правдой: кто-то где-то на самом деле его помнил. И обещал награду… показать ему путь домой, к маме… Отказаться от такого предложения было невозможно. Пусть даже Фин подозревал, что написавшего письмо окунули головой в воды Реки. Фин встал на самом краю крыши, высота в четыре этажа его не пугала. Это работа была слишком важной, чтобы идти на неё вслепую: Фину нужна была информация. А для вора Пристани существовало лишь одно место, где можно было узнать обо всем на свете, – пирожковая Эд и Тэда. Он побежал по бряцающей черепице и запрыгал по водосточным трубам и желобам на самый верх квартала. Старая пирожковая ютилась на склоне в тени нависающих над ней башен Умопомрачительных высот. Вскоре Фин уже спустился по заросшей спутанными клубками водорослей решётке в проулок, такой крутой и узкий, что его правильнее было бы назвать лестницей, и поднялся до небольшой площади-тупика, на краю которой примостилось «Гастрономическое пирогшество» Эд и Тэда. Площадь была очень маленькой и всего с одним сквозным проходом. Наверху свирепые ветры дули прямо в склон, порождая закручивающиеся вихри, справиться с которыми могли лишь самые опытные воздухоплаватели. Короче говоря, для бизнеса места ужаснее придумать было сложно, но в качестве пристанища для шайки воров оно подходило идеально. Фин открыл дверь под звон колокольчика. Надпись на окне гласила: «НИКТО НЕ УЙДЁТ С АППЕТИТОМ!» С этим было не поспорить. Вместо ароматов теста и корицы в пирожковой Эд и Тэда царили стойкие запахи влажной плесени и чего-то горелого. На полках красовались горы липких булочек, помазанных зелёной слизью, и стопки печенья с настоящим живым глазом в центре каждого. И, разумеется, нельзя не упомянуть стоящее на прилавке блюдо с обёрнутыми в фольгу конфетами. Эд и Тэд называли их «знаменитыми шоколадными шипучками». Весь остальной мир знал их как «рвотные пилюли». Воры очень удачно выбрали место для логова. Фин ни разу не видел здесь ни одного настоящего покупателя. Эд и Тэд встретили его широкими улыбками и без капли узнавания в глазах. – Я могу тебе чем-то помочь, молодой человек? – спросила Эд. Она была молодой и миловидной, по крайней мере по меркам Пристани, то есть почти все зубы у неё были на месте и она редко была вооружена. – Не сегодня, Эд, – ответил Фин. Приосанившись, стараясь выглядеть значительнее, он сказал пароль: – Я пришёл купить ваших лучших флегмонитей. Тэд кивнул и указал на кирпичную печь позади: – Разумеется, дружище. Бери прямо с пылу с жару. «Вот почему здесь так здорово», – подумалось Фину. В глазах местной банды, вор, не привлекающий внимания, – это хороший вор. По их мнению, раз Фин знал пароль, тот факт, что его никто не помнил, означал лишь, что Фин по-настоящему хорош в своём деле. Он нырнул под прилавок, прихватив по дороге горсть рвотных пилюль (никогда не знаешь, когда по глупости проглотишь яд), и шагнул в тёмную печь. Стоило чуть толкнуть заднюю стенку, и она подалась, открывая вход в воровское логово. Пара шатких ступенек вела в просторный зал с деревянными столами и ревущим камином в дальнем углу. Воздух гудел от хохота, споров и болтовни. Громилы с руками, как у горилл, соревновались, кто дольше удержит в воздухе зуб, подбрасывая его пружинистыми стельками. Чешуйчатые карманники тренировались вскрывать замки, пока жулики рассказывали басни слушающим их вполуха авантюристам. И почти всё и вся покрывал тонкий слой муки. Фин улыбнулся и расслабился. Он чувствовал себя здесь как дома.