Захлопнув дверь, Иллиана трижды повернула волшебный ключ в замочной скважине и спрятала его в маленьком кармане под юбкой. Пренебрегать безопасностью девушка не собиралась: раз мираи охраняют свои комнаты с такой тщательностью, значит, это неспроста. В широком коридоре замка ночь ощущалась неожиданно сильно. Здесь было темно и тихо, лишь свет редких напольных свечей отбрасывал на стены дрожащие тени. Золотые вкрапления в черных каменных плитках сверкали сейчас особенно ярко, и казалось, будто весь коридор – это огромное и бесконечное ночное небо с мириадами звезд. Иллиана задержала дыхание, чувствуя легкую неуверенность. Может, стоило остаться в комнатах? Дождаться, пока шерисмирай придет к ней сам… В конце концов, какой смысл торопить скандал? Но девушка глубоко вздохнула, отгоняя страх, и шагнула вперед, стараясь не обращать внимания на то, что в некоторых участках коридора свечи не горели, будто затушенные случайным порывом ветра или… чьей-то рукой. Это всего лишь темнота. – А темноты боятся только дети, – шепнула себе девушка и ускорила шаг. Дошла до первого поворота, о котором говорила служанка, и свернула. – Ну вот. Ничего особенного, – подбадривала она себя, с громко бьющимся сердцем рассматривая барельефы и гобелены, которые в тусклом свете почти не было видно. Впереди показался новый поворот, рядом с которым потухло аж три свечи, и казалось, что вокруг кромешная тьма. Иллиана набрала в легкие побольше воздуха и снова шагнула туда, куда сказала служанка. И носом воткнулась в чью-то широкую грудь, обвешанную блестящими монетками монисто. Подняла голову и встретилась с холодными прищуренными глазами казиса. – Саримарх… – выдохнула Иллиана, боковым зрением замечая внизу медленные движения его огромного ртутного хвоста. Что удивительно – сам жрец оставался неподвижен, но его змеиная половина шевелилась, закручивалась кольцами. Пугала… И лишь монетки на мощной обнаженной груди и под поясом тихо, еле слышно позвякивали. – Иллиана, я полагаю, – с улыбкой на тонких губах проговорил главный жрец мираев. – Рад познакомиться лично. С этими словами он неожиданно взял ее за руку. Иллиана не успела и слова сказать, как он поднял ее кисть к своему лицу, развернул тыльной стороной и, склонив голову, прошелся по запястью языком. Раздвоенным змеиным языком! У девушки на миг остановилось сердце. Казис поднял на нее острый серебристый взгляд и проговорил: – Жаркой луны, Иллиана. В прошлый раз нам не удалось познакомиться должным образом. Золотой змей хорошо защищал свою сайяхасси. Иллиану пробрала ледяная дрожь. – Я хасси, – пробубнила она дрожащими губами. Стоять так близко к жрецу было неуютно. Страшно. Это выбивало из колеи. Его осведомленность пугала. Иллиана глубоко вздохнула и внезапно вместе с прохладным воздухом каменных коридоров втянула в себя едва уловимый аромат самого Саримарха. Это был тонкий, пронизывающий запах, напоминающий влажный мох и раздавленную по нему волчью ягоду. И как он догадался, что она сайяхасси? – Неужели? – протянул жрец с улыбкой удивления. Выпрямился, вновь оказавшись выше девушки на две головы, и сцепил за спиной мощные руки. Иллиана обратила внимание на то, что, несмотря на седые волосы и лысину на голове, казис мираев выглядел очень сильным мужчиной. Его кожа еще не стала дряблой, а мышцы размерами не сильно уступали Торриеновским. Лишь немного морщинистое лицо и чересчур древние, глубокие глаза делали из него старика. – Надо же, как я ошибся, – протянул Саримарх все с той же тонкой улыбкой, не затрагивающей взгляда. – А куда ты направляешься так поздно, хасси Иллиана? – спросил он тогда, сделав ударение на обращении. Девушка громко сглотнула. Ей ужасно не нравилась эта встреча. Более того, в голову начали лезть дурные мысли. А что, если мираи для того и запирают магией свои комнаты, чтобы ночью в темноте дворца к ним не проник какой-нибудь убийца? Может, у них тут так принято: убивать под луной неугодных? Может, наги получают извращенное удовольствие, по ночам кусая своих жертв и впрыскивая в кровь яд, а при свете дня им это запрещено? В общем, в голову начали лезть всякие ужасы, подкрепляемые тьмой и зловещей улыбкой казиса Саримарха. – Я ищу Торриена, – проговорила девушка, стараясь не слишком выдавать свой страх. Но зубы уже начали тихонько отбивать дробь. – Мне сказали, что он в лаборатории… Сердце билось в горле, мешая нормально говорить. Кровь прилила к вискам. Саримарх пару секунд молчал, не сводя с нее холодных глаз. Будто пытался ими, как клыками, укусить ее на расстоянии. А затем вдруг ответил, улыбнувшись еще шире: – Вон та дальняя дверь – твоя. – Махнул рукой, отчего звякнули браслеты на запястье. Затем снова сцепил кисти за спиной и невозмутимо скользнул дальше по коридору, скрываясь во мраке. Через несколько секунд даже шорох его хвоста по гладким плитам пола перестал быть слышен. Иллиана не могла поверить, что все кончилось вот так. Просто. Ее никто не укусил и не убил. А заветная дверь была в десятке шагов впереди. Не без труда сбрасывая нервное напряжение от разговора с казисом, она быстро преодолела расстояние до лаборатории и без стука дернула дверь, не слишком ожидая, что та поддастся. Но неожиданно дверь открылась, без скрипа и шума продемонстрировав Иллиане широкую, залитую светом десятков свечей комнату. И Торриена, стоящего внутри у широкого каменного стола в компании… какой-то женщины. Иллиану никто не заметил. И сейчас девушка понятия не имела, хорошо это или плохо. Она с любопытством и все нарастающим раздражением рассматривала очередную дамочку, увивающуюся вокруг царевича. За то время, что эти двое общались, не замечая ее, Иллиана сумела разглядеть и длинные черные волосы, спускающиеся к самым бедрам, и кукольное личико с очаровательными пухлыми губами, и округлый беременный живот над красивым черно-зеленым хвостом, чешуйки которого напоминали срезы изумрудов и малахитов. От этого зрелища Иллиана вдруг ощутила, что ее терпение вот-вот лопнет. Сперва она тряслась в карете, прыгающей из стороны в сторону по каменному ущелью. Затем оказалась во дворце, красивом, но чужом и холодном, где на нее всем было наплевать. Потом высокомерная служанка пыталась вывести ее из равновесия, а казис Саримарх и вовсе едва не довел до сердечного приступа своим раздвоенным языком и страшными глазами рептилии. А теперь вот это… Иллиана вдруг почувствовала, как в груди что-то болезненно защемило. Та девушка, мирайя с красивым хвостом, блестящим в свете свечей тысячей маленьких чешуек, смотрела на Торриена с какой-то игривой веселостью. Десятки тонких цепочек, оплетающих и украшающих ее тело, ясно давали понять, что она не служанка. Драгоценные камни блестели между золотыми звеньями на груди, руках, животе, бедрах, делая из нагини живое сокровище. Почти эфемерную, волшебную красавицу. И тогда Иллиана впервые поняла, что такое ревность. Раздражение, испытанное к служанке пару десятков минут назад, не шло ни в какое сравнение с едкой кислотой, что сейчас обильно плеснула ей в сердце при взгляде на эту красивую мирайю. Беременную мирайю. Никогда прежде Иллиана не испытывала ничего подобного. Наверно, потому, что ни один мужчина за все годы не проникал в ее сердце так глубоко, как это удалось Торриену за несчастные пару свиданий. И сейчас ей было больно. В голове начала оформляться жалящая мысль: «Если окажется, что в животе этой нагини ребенок Торриена…» Что тогда? Что она сделает? Человеческая девушка, выкупленная, как товар, проданная в собственность, лишенная семьи, дома, прошлого. Что она может сделать принцу мираев?.. Кулаки сжались сами собой. В этот момент нагиня рядом с Торриеном засмеялась будто бы над какой-то шуткой. А затем медленно повернула голову к двери, где стояла девушка, и улыбка сползла с ее лица, сменившись удивлением. Узкая черная бровь изогнулась, когда ярко-рыжие, янтарные глаза скользнули по фигуре застывшей девушки с легкой, свойственной всем мираям презрительностью. – Это еще что такое? – звонко спросила она, ударив голосом, будто хлыстом. Иллиана поежилась, словно пытаясь стряхнуть упавший на плечи липкий груз. Торриен повернул голову, проследив за взглядом своей собеседницы. И время будто остановилось. Золотой взгляд вспыхнул огнем. Внутри радужек словно засияли тысячи солнц, прожигая Иллиану насквозь, отзываясь бешеным биением в груди. Сердце девушки затрещало, выпуская что-то жгучее, ноющее. Под ребрами раскалилась голодная безна, расширяясь, засасывая, тоскливо вибрируя. Скучала… Только сейчас, утонув в его глазах, Иллиана осознала, как же сильно она скучала по нему. По его немного надменному насмешливому лицу, по полным алым губам, которые умели так дерзко и иронично изгибаться. Которые умели так жарко целовать… А он?.. Скучал ли он? Мысли Золотого змея, как всегда, были закрытой книгой. Девушка ничего не могла понять по странному, слегка отстраненному и ошеломленному лицу шерисмирая. – Ты кто такая, и кто позволил тебе врываться? – слишком громким и высоким голосом спросила мирайя, сложив руки на груди. Красивое лицо приобрело жестокое выражение, совершенно испортив благородные черты. – Тише, – вскинул руку Торриен. А потом вдруг проговорил, не сводя взгляда с девушки в дверях: – Знакомься, Рай. Перед тобой Иллиана Тангрэ. Моя хасси. Иллиана, это Райела Эннариш. – Он едва заметно кивнул в сторону нагини. – Малахитовая царевна. Моя сестра. Сердце Иллианы на миг остановилось. Сестра. Эта мирайя была всего лишь сестрой.