– И? Не тяни кота за… причиндалы. – Кристофер, – Марк едва удержался от смеха, – я понимаю, что ты служил на одном корабле с этим русским адмиралом. Понимаю, что вы даже вместе пьянствовали. Ничего предосудительного, кстати, когда ж еще отрываться, как не в лейтенантской молодости. Все мы были такими. И все потом стали до жути серьезными и занятыми, когда пошли на повышение. И даже то, что ты от приятеля мог подхватить пару-тройку речевых оборотов, вполне закономерный процесс. Но лучше пока их не демонстрируй. Мы-то здесь все свои, поймем. А вот ляпнешь где-то на фоне всплывающей русофобии – и хлопот не оберешься. Оно тебе надо? – Тоже русский оборот. – От тебя и выучил, – парировал Марк. – А откуда ты… – Кристофер неопределенно покрутил пальцем в воздухе. – Тоже мне секрет. Узнал, когда собирал информацию по нашему общему протеже. Из открытых источников. – Ну да, я бы мог догадаться, – вздохнул Кристофер. – Но все же, что там тебе опять сорока на хвосте принесла? – Две новости. Одна плохая, другая – не знаю. – Начинай с сомнительной. – В общем, – Марк закатил глаза, показывая, сколь неоднозначны сведения, – наш лихой адмирал не остановился на нескольких локальных сражениях. Как мне донесли, он сейчас прет в глубь территории Ассоциации, выжигая все на своем пути. – А… – Против него восточники бросили довольно мощный флот и своего лучшего адмирала. Он их разгромил и, воспользовавшись тем, что серьезных заслонов больше не осталось, развивает наступление. Разумеется, у него крайне ограниченные ресурсы, и его штурм довольно быстро начнет коллапсировать, но горшков на чужой кухне он побить сможет изрядно. – Та-ак, – неопределенно протянул Кристофер. – А плохая новость? – А плохая заключается в том, что данное обстоятельство известно не только мне. Каналов довольно много, и курируют их разные люди. Так вот, какой-то умник там, – Марк раздраженно ткнул пальцем в потолок, – решил, что сейчас самое время нанести удар по Уралу. Это пока наш герой не вернулся. И процесс подготовки флота ускорили. – И только-то? – хмыкнул Кристофер. – Ну это не проблема. Во-первых, Александров не дурак и наверняка оставил прикрытие. А во-вторых, любое дело можно загадить исполнением. Главное, знать, кому его поручить. И я, кажется, знаю! Система планеты Большое Токио. Еще через две недели – Эт мы удачно зашли, – пробормотал Александров, рассматривая японскую столицу на развернутом в половину рубки экране. – Очень удачно… То, что творилось сейчас в системе, крохотной частичкой которой являлась планета Большое Токио, можно было описать одной-единственной фразой: грандиозный шухер. Появления уральского флота никто не ожидал и потому, естественно, не успел подготовиться. Судя по реакции японцев, из системы Эллады никто сюда не прорвался. А может, и прорвался, цинично подумал Александров, но вот только не сюда. С Эллады можно было без проблем добраться до трех корейских планет и, если сильно поднапрячься, одной китайской. До Большого Токио же напрямую – никак. Зато если прыгнуть мимо одной никому не интересной, имеющей только номер и не обремененной пригодными для жизни планетами звездочки – запросто. Этим путем, правда, никто не летал – далеко, а значит, дорого. И еще один момент. Корабли восточников чуть-чуть, но уступали своим конкурентам из флота Конфедерации в дальности прыжка. В среднем процентов на пять-семь, не более. Это было совершенно непринципиально, пока война шла вдоль накатанных космических трасс. Однако здесь пройти обычный корабль восточников не мог – мощности не хватало. Разве что курьер… Соответственно, и стратеги Ассоциации, умом понимая, что теоретически новейшие корабли Конфедерации просочиться через эту систему сумеют, всерьез такой путь даже не рассматривали. Инертность мышления – помешанным на традициях японцам и китайцам сложно было с ней справиться. Возможно, они в чем-то были правы, но девизом Александрова было: «Сложно – значит, возможно», а если воспользоваться бустерами, то бросок через эту систему получался быстрее, чем любой другой вариант. Корабли же у него были лучшими из тех, что стояли на вооружении конфедератов, да и трофейный авианосец уральцы смогли модернизировать. И, спалив в безумной гонке остатки ускорителей, флот адмирала Александрова вломился в самое сердце Ассоциации. Мирно спящее и совсем не готовое к столь масштабному хамству. Система Большого Токио по праву считалась одной из наиболее развитых в освоенном человечеством космосе. Не Солнечная, конечно, однако по масштабам тому же Уралу до Токио далеко. Два десятка одних только верфей, а сколько плавильных заводов, орбитальных лабораторий, баз на астероидах и прочих продуктов человеческой жизнедеятельности, не знали, наверное, даже сами токийцы. Когда Александров планировал налет на эту систему, он всерьез рассматривал возможность захватить ее и сделать своей передовой базой, но быстро отказался от этой идеи. Не удержать. Слишком далеко от систем, принадлежащих Конфедерации, чтобы рассчитывать на подкрепления. И от чересчур многих планет восточников сюда можно добраться одним прыжком. С шести, как минимум. Сомнут. Оставалось сжечь все, до чего дотянешься, и бежать, однако здесь и сейчас он вновь пересмотрел свои планы. К самим восточникам, их традициям, культуре, а также просто нюансам жизни Александров относился крайне отрицательно. Но в одном он им отказать не мог. Поставь рядом с ними надсмотрщика с крепкой палкой – и работать граждане Ассоциации смогут много и продуктивно. После серьезных потерь у Шелленберга, а также сокрушительных разгромов, учиненных им Александровым, Кеннингом, а также еще несколькими не столь известными и продуктивными, но вполне грамотными флотоводцами конфедератов, число надсмотрщиков, похоже, утроилось. Пахали здесь в поте лица, и, по самым скромным подсчетам, на токийских стапелях находилось не менее восьми линкоров в разной степени готовности. Это не считая крейсеров и прочей мелочи, которая, кстати, тоже чего-то стоит. Однако даже находящийся в девяностопроцентной готовности корабль – это еще не боевая единица. Не потому даже, что он не способен драться – если орудия установлены, то очень даже способен. Проблема в другом. Экипажей на них пока нет, в лучшем случае, перегонные команды. Да и на то, чтобы вывести его в космос, требуется время, часов семь-восемь, не меньше. И давать его восточникам никто не собирался. А боеспособными здесь и сейчас были всего четыре линкора и два десятка кораблей поменьше, которые срочно пытались выстроить какое-то подобие «стены» и трагически не успевали это сделать. Просто даже потому, что кому-то из них предстояло тащиться к месту предстоящего боя часа полтора. Новый рисунок боя родился в голове Александрова мгновенно. Одни считают подобное божественным наитием, другие – высоким профессионализмом. Адмиралу было все равно, главное, пришедший на ум и наскоро проверенный компьютерным моделированием расклад давал немалые шансы на успех и хорошие отдаленные перспективы. Риск… Ну, он присутствовал, конечно, и многие посчитали бы его запредельным, однако за последнее время адмирал так привык ходить по лезвию бритвы, что возможность умереть, порезавшись, начала восприниматься им как нечто обыденное и не слишком раздражающее. Плевать, куш того стоил. – Общую связь мне. Быстро! Приказ адмирала исполнили, как всегда, молниеносно. Александров усмехнулся про себя – пожалуй, несмотря на вошедшую в поговорку раздолбаистость уральцев, его флот сейчас представлял собой наиболее опытное и подготовленное соединение, какое только можно отыскать в Конфедерации. Да вдобавок еще и спаянное жесточайшей дисциплиной, готовностью даже ценой жизни защитить родную планету и верой в таланты своего командира. Не-ет, идиоты в правительстве Конфедерации здорово ошиблись, своими руками отказавшись от ТАКОГО флота. Ну, это их проблемы, сейчас бы со своими справиться. И найти слова, которые будут понятны всем и каждому. Александров еще раз усмехнулся, теперь уже не скрываясь и зная, что за каждой его гримасой наблюдают тысячи глаз, а потом негромко, очень спокойно сказал: – Парни, меня дома ждет самая красивая женщина в этой деревом ушибленной вселенной, и я намерен к ней вернуться живым. Но сделать это я могу только вместе с вами. Поэтому давайте останемся живыми все вместе. Слушай мою команду! Реальное космическое сражение похоже на армейский рукопашный бой. В нем нет места изящным пируэтам и красивым прыжкам с размахиванием конечностями, все просто, жестко и утилитарно. И маневры максимально простые, хотя бы потому, что с определенного этапа боя централизованное управление эскадрами и даже отдельными кораблями гарантированно теряется. Александров достаточно изучал историю войн, чтобы понять простую вещь: в схватке равных по силам противников намного чаще побеждал тот, кто использовал комбинацию простых действий, которые можно было тасовать на ходу, чем строящий четкий и логически выверенный план, основанный на тонких и красивых маневрах. Он старался воевать именно так. Тому же учил Ирину. Такого же подхода требовал от фон Корфа и других офицеров, служащих под его началом. Все так, но здесь и сейчас приходилось работать с тонкой, почти шахматной комбинацией, и одна надежда, что те, кто служит с ним, профессионалы высшей пробы, каждый – самостоятельная тактическая единица, и даже если будут какие-то незначительные отклонения от плана, они справятся. О том, что будет, если отклонения окажутся серьезными, Александрову не хотелось даже думать, а просчитывать каждую мелочь уже не было времени. Шлем опустился на голову. Короткая, скорее ожидаемая, чем реальная боль… Десять секунд работы! Для Александрова это был ни много, ни мало личный рекорд. Когда он снял проклятую железяку, то еще пару минут не мог встать с кресла. Так можно и коньки отбросить, мелькнула и погасла на периферии сознания непрошенная сейчас мысль. Но дело того стоило, предстоящий бой обыгран и просчитан, пакет приказов в компьютерах всех без исключения кораблей эскадры, от линкора до последнего штурмовика. Теперь и впрямь есть шанс победить, и даже чуть больший, чем адмирал думал вначале. Вперед! У противника под рукой всего два линейных корабля. Еще два на подходе. Если следовать первоначальным раскладам – все просто. Семь ударных кораблей походя сметают эскадру обороняющихся, после чего начинают сжигать все, что попадется под руку. Просто, безопасно – и неконструктивно. Слишком много того, что позже может пригодиться и как козырь в переговорах с восточниками, и для успеха противостояния Конфедерации, просто исчезнет безо всякой пользы. Практически готовая к использованию линейная эскадра! Производственные мощности! Набитые оружием и сырьем склады! Колоссальный, нет, больше того, невероятный куш. И адмирал не собирался его упускать. Только вот для того, чтобы захватить все это, требовалось до упора выжимать бонусы из эффекта внезапности, что в условиях нехватки кораблей значило бить во все стороны одновременно, не кулаком, а растопыренными пальцами. И для противостояния тем двум линкорам, что готовились встретить атакующих, у Александрова при таких раскладах сейчас оставался только его флагман. «Ушаков» индивидуально был куда сильнее любого из противников, но двоим все же заметно уступал. Да и два корабля – это просто-напросто вдвое большее количество залпов, потребное для превращения их в металлолом. Компьютерное моделирование показывало, что уже через полчаса боя два линкора восточников, поддержанные легкими силами, «ломали» своим огнем уральский флагман. Если бы только не одно «но»! Для этого требовалось абсолютно безошибочное, согласованное маневрирование всех вражеских кораблей. А вот получится ли у них это, далеко не факт, и облегчать им жизнь Александров не собирался. Опущены забрала гермошлемов. Стравлен воздух из отсеков. Орудийные башни уже ворочают длинными хоботами излучателей, ловя корабли противника на прицел. Пока еще рано, с такой дистанции даже если попадешь, не сможешь колыхнуть защитное поле врага, и нет смысла расходовать энергию и изнашивать накопители, но артиллеристы все равно готовы начать. Александров поморщился – как же ему не хватало сейчас Вассермана с его умением выжать из своих орудий все и еще чуть-чуть больше, ровно настолько, чтобы противник ощутил последнее в своей жизни удивление. Но – увы, друг Славка сейчас далеко. Впрочем, и артиллеристы «Ушакова» тоже неплохи, справятся. Японцы даже не пытались выстроить «стену». Какой смысл? Для этого нужно не менее трех кораблей, а у них только два линкора. Ставить же в атакующий строй крейсера – значит подставить их под расстрел, и только. Уж их-то защиту «Ушаков» расковыряет задолго до того, как получит хоть одну плюху в ответ. Нет уж, сегодня за все отдуваться линкорам. Их ведь и строят для того, чтобы решать любые проблемы. Только вот получается это у космических мастодонтов далеко не всегда. Адмирал бросил взгляд на тактический дисплей, прочитал названия кораблей противника, уже идентифицированных «мозгом» его флагмана, и жестко усмехнулся. «Ивате» и «Якумо». История любит повторяться, но порой в виде фарса. Давным-давно, еще в докосмическую эпоху, корабли с такими именами уже встречались в бою с предком его линкора, чтобы в очном противостоянии большой войны выяснить, кто же сильнее. Тогда японская (точнее, английская и немецкая, но кого сейчас интересуют такие подробности) броня оказалась крепче, а орудия дальнобойнее. Сейчас – наоборот, и единственным бонусом восточников оставался тот факт, что их все же было двое. Красные цифры на тактическом дисплее сменились ярко-голубыми. Пятидесятипроцентная вероятность поражения цели. У противников она вряд ли превышает двадцать… Правда, все еще нет шансов пробить защиту, но это и неважно. Пора! И огромный линкор чуть заметно меняет курс, уклоняясь от встречи со своими визави лоб в лоб. Наверное, восточники были озадачены таким маневром, ведь он ничего не давал ни тактически, ни с точки зрения баллистики. Его смысл они поняли через какие-то несчастные десять минут. За это время вероятность поражения достигла шестидесяти двух процентов, а пробить защитное поле – трех. Но – и это главное – один из эсминцев, прячущихся в тени линкоров, оказался открыт. И артиллеристы «Ушакова» тут же этим воспользовались. Из полновесного залпа в цель смогло попасть лишь одно орудие – уж больно неудобным был угол наведения. Однако и этого хватило. Защита эсминца изначально не предназначалась для противодействия главному калибру линкоров. И когда на том месте, где только что находился отнюдь не маленький боевой корабль, вспух пузырь голубоватого огня, всем разом стало ясно – игра пошла всерьез. За время, которое потребовалось японскому командиру на принятие решения, «Ушаков» успел дать еще один залп, накрыв очень удачно подставившийся фрегат. Корабли продолжали движение, и силы эскорта, выходя из-за своих линкоров, буквально вплывали русским в прицел. Грешно было этим не воспользоваться. И пускай фрегат – корабль не слишком крупный, и в схватке линкоров практически бесполезный, но его гибель все равно ослабляет вражеский флот, в первую очередь морально. Сообразив, что линкор уральцев намерен и дальше практиковаться в стрельбе по легким кораблям, и не желая отдавать их на съедение, японцы изменили курс, ложась на пересечку уральцам. «Ушаков» тут же заложил крутой вираж и теперь проходил по другому борту от японцев. Контрповорот «Ивате» и «Якумо» получился уже не так синхронно, как раньше, строй начал терять четкость, и Александров мысленно усмехнулся. Так же, как и у него, лучшие силы восточники отправили на фронт, те, кто охраняет планеты, или резервисты, или еще не закончили обучение. Координация в их эскадре на уровне, однако парировать резкие маневры у них получается так себе. Еще один разворот, форсаж двигателям – и обе стороны начинают дуэль уже между собой. Только вот у чуть запоздавших с парированием разворота и неожиданного ускорения японцев один из линкоров подставляет под удар кормовую часть. Совсем незначительно, однако и этого хватает – всю свою чудовищную мощь «Ушаков» обрушил на «Якумо» и добился цели. Вероятность пробить защиту противника с такой дистанции составляла уже восемнадцать процентов. Но то если бить по силовому полю. Дюзы разгоняющегося звездолета щитом не прикрыты, чересчур это фундаментально. Правда, и шанс попасть туда, да еще и под острым углом, невелик, однако, когда работают все орудия, что есть на линкоре, вопрос о промахе становится академическим. Хотя большая часть попаданий пришлась все же по защите, а многие плазменные сгустки и вовсе прошли мимо цели, одного или двух попаданий уральцы все же добились. И когда «Якумо», теряя управление, начал беспорядочно раскручиваться, подобно спятившей городошной бите, Александров понял, что победил. Но чтобы победу отпраздновать, до нее еще надо дожить. Мощный импульс, разгоняющий и корректирующий полет, и стоп машины! Гаснут сопла дюз, корабль окутывается защитным полем со всех сторон. Как раз вовремя, ответный залп «Ивате» бьет по нему. Дистанция быстро сокращается, но пробоев пока нет. Ответный залп – два пробоя, все же мощность уральских орудий чуть выше. Впрочем, серьезных повреждений нет. Еще один залп на схождении, теперь практически в упор. Пробой, пробой, пробой… Снесены четыре башни среднего калибра, веер искр из развороченного борта, но все это проходит по разряду «неприятно». «Ивате» полыхает – борт вспорот почти на треть, регистраторы бесстрастно фиксируют разрушение башен главного калибра. «Ивате» глушит двигатели, заворачиваясь в кокон, чтобы не получить плюху вдогонку. Залп! А вот этого вы, господа, не ожидали. Защитное поле уральских линкоров на кормовом ракурсе на короткое время можно усиливать почти вдвое по сравнению со стандартным. И сейчас залп, способный поразить корабль в самое уязвимое место и обездвижить, лишь вызывает фейерверк на его силовых щитах. Залп «Ушакова», дистанция минимальная… Есть! «Ивате» полыхнул от носа до кормы. Силовое поле лопнуло, как пузырь, и сгустки плазмы обрушились на ничем не прикрытые чашечные отражатели. Оторванные от корпуса, они гигантскими конусами разлетелись в стороны, а попадания все продолжались, разрывая корабль, пробиваясь внутрь его, подобно гигантским огненным червям. И броня «Ивате» не выдержала напора изнутри, лопнула, куски брони массой в десятки тонн полетели во все стороны. А потом полыхнуло, и не затемни автоматика камеры, у людей в рубке были реальные шансы ослепнуть. Но и без этого зрелище, редкое по своей красоте и ужасу, они запомнили навсегда. В каких-то нескольких тысячах километров разлетался на куски, бурля, как невиданный космический вулкан, линкор «Ивате», один из лучших, но так и не оправдавших надежд кораблей японского флота. Однако бой еще не был окончен. «Ушаков» продолжал мчаться вперед, подобно камню, брошенному гигантской катапультой, благо курс его Александрова устраивал. И, спустя какую-то минуту он врезался в строй кораблей эскорта, принял защитными полями их сосредоточенный, но не синхронизированный по времени залп, ответил, позволив на несколько секунд родиться четырем новым солнцам… Запуск тормозных двигателей, огонь из всех орудий… Какой-то самурай, вспомнив, похоже, о фамильных традициях, прет на своем корвете, явно намереваясь таранить линкор, но до границ силового поля долетают лишь раскаленные обломки… Короткое, отчаянное сражение осталось в памяти адмирала лишь набором совершенно не связанных между собой и даже хронологически путающихся эпизодов, но это были уже не стоящие внимания мелочи. Главное, эскадра, прикрывавшая Большое Токио, перестала существовать. – Ну вот, мальчики и девочки, и все. Примерно так это и делается, – голос адмирала был спокойный и даже чуть ленивый, как у отобедавшего удава. И никто не видел, что, несмотря на идеальный микроклимат внутри скафандра, на Александрове нет ни единой сухой нитки, так он вымок от пота. Более всего адмирала бесили вакуум снаружи и невозможность снять скафандр, переодеться, принять душ или хотя бы вытереть от противно щиплющих кожу капель лицо. Однако голос его не дрогнул ни единого раза. Сейчас рождалась новая легенда о непобедимом флотоводце, и портить ее мелкими слабостями, пускай даже их не увидит никто, кроме ближайших соратников, Александров не собирался. – Доложить обстановку! Как выяснилось, обстановка была вполне терпимой. Линкор сохранил чуть более семидесяти процентов огневой мощи, внутренний корпус не был пробит, системы жизнеобеспечения не пострадали. Погибших в экипаже нет, хотя от сотрясений кое-кто получил неслабые ушибы. Вполне достойный расклад с учетом полного уничтожения одного линкора противника и получившего тяжелейшие повреждения второго. Судя по поведению улетающего прочь «Якумо», восстановить управление на нем пока так и не смогли. Эскорт противника потерял шестьдесят процентов кораблей, остальные разбегались кто куда. Нормальные, в общем, расклады. Однако радовало даже не это. В конце концов, их бой – эпизод. Важный, многообещающий – но эпизод. Главное же, что нигде не было серьезных провалов или заминок. Уральцы сработали так, как и задумывал Александров, еще раз подтвердив уже набравшую обороты славу лучшего флота человечества. Фактически все центры обороны противника были подавлены. Одному из линкоров, командир которого вовремя почувствовал, что пахнет жареным, удалось уйти, но это мало беспокоило Александрова. В конце концов, он с самого начала не сомневался, что утечка информации будет, от нее никуда не деться и всех беглецов не перехватить. Беглецов даже не преследовали, на это не было ни времени, ни сил. Зато второй корабль этого класса ребята фон Корфа как раз сейчас успешно добивали, и, судя по тому, как полыхала его защита, линкор восточников доживал последние минуты. Легкие силы превосходили эскорт уральцев числом, однако главный калибр тяжелых кораблей, не собиравшихся оставаться в стороне от потехи, оказался единственным неперебиваемым аргументом в их споре, и, понеся тяжелейшие потери, восточники бежали. Дрались только истребители и штурмовики, которым из системы самостоятельно было не выбраться. Впрочем, их пока уверенно сдерживали истребители с авианосца, а по базам уже нанесли удар эсминцы. Не из желания отомстить за что-то, просто для того, чтобы восточникам некуда было возвращаться. Расстреляв боезапас, который не то чтобы ограничен, а, говоря открытым текстом, трагически мал, и не имея возможности его пополнить, они быстро перестанут быть опасны. Однако даже ход сражения за систему – не главное. Главное, что линкоры, линейные крейсера… Да все практически корабли сейчас совершали высадку десанта на искусственные сооружения восточников. Людей не хватало, приходилось изымать часть специалистов из экипажей, но те же верфи здесь, в глубоком тылу, практически не охранялись. И, судя по докладам, две уже удалось захватить. Александров не верил в богов, но в этот момент ему захотелось перекреститься. Даже если ничего больше не удастся, они уже сражались не зря. И нечего стоять, дело еще не сделано. – Осмотреться в отсеках. Проверить герметичность. Восстановить атмосферу. Курс три. Приготовиться к абордажу! И да поможет нам Великий Космос. Планета Урал. Через двое суток – Согласен он, – мрачно пробухтел Коломиец. – Я б тоже согласился. Только вот не предлагают. – А ты и не потянешь, – «успокоил» его Берг. – Но, думаю, нет нужды смущать нашими стариковскими разговорами неокрепшие мозги юноши. Благодарю вас, капитан третьего ранга. Вы можете идти. Кольм щелкнул каблуками в старой, нигде не прописанной, но считающейся едва ли не обязательной для молодежи офицерской традиции, развернулся и покинул помещение. Берг, глядя ему вслед, одобрительно кивнул: – Молодец, парень. Ой, что-то сейчас будет… Коломиец лишь поморщился. Тому, что будет, он совсем не был рад. А еще меньше его настроение поднимал тот факт, что личные пристрастия его племянницы стали в их узком кругу предметом необидных, но почему-то никак не желающих затухать шуток. Ну, взыграли у дуры-девки гормоны по малолетству – так зачем из этого эпическую пьесу-то делать? Нет, к Шекспиру Коломиец относился, в целом, положительно, однако знаменитые «Ромео и Джульетта» считал историей про идиотов. Не потому, что там была идиотская ситуация – в конце концов, любовь зла, а козлы этим пользуются. Так что подобные союзы между представителями враждующих сторон дело, в общем-то, реальное. История знавала мезальянсы и пострашнее. И даже не потому, что двое молокососов покончили в конце концов с собой. У них ведь, кроме гормонов, ничего за душой нет… Куда более тупыми он считал старшее поколение враждующих кланов. Их противостояние, исправно высасывающее силы из обеих противоборствующих сторон, в тот момент можно было прекратить. А главное, сделать это под благовидным предлогом, сохранив лицо. Но нет же, упертые старперы продолжали гнуть свою линию, ведущую всех к неизбежному краху. Глупцы с зашоренными глазами. Повторять их ошибку он не собирался. Все так, если бы не одно «но». Сейчас подобными страстями и не пахло. В смысле, ни кровной вражды, ни чего подобного, требующего экстраординарных решений, не было. Соответственно, зачем трагедию-то городить? Тем более в мезальянсе, родившемся в огне и крови, да еще когда обе стороны разницы в положении, воспитании, образовании, круге общения, наконец, до поры не замечают, скрыт немалый риск взращивания по-настоящему серьезных проблем. Так что от ситуации Коломиец был совершенно не в восторге, и подливающие, пускай даже не нарочно, а просто по недомыслию, масла в огонь товарищи душевному равновесию совершенно не способствовали. Вдобавок его задели слова Берга насчет «не потянешь». Потянул бы, да еще как. Уж всяко лучше дуболома-адмирала, у которого опыта административной работы, да еще и с гражданским, в большинстве, населением однозначно меньше. Но – увы, здесь, как это часто бывает, куда большую роль играли совсем иные обстоятельства. Сейчас они стояли у истоков нового государства. Или возрождения старого? Нет, все же нового. Такого, которое не только не прогнется перед крейсерами на орбите, но и само пошлет эти крейсера и вывернет наизнанку кого угодно. Коломиец не умел заглядывать в будущее, но очень сомневался, что у этого государства в чести будут слова пацифизм, толерантность и прочие извращения. И создавали они его в момент кризиса. Коломиец был достаточно умен и понимал, что, не будь этой неудачной для Конфедерации войны, их потуги оставались бы детской возней в песочнице еще неизвестно сколько десятилетий. Возможно, успеха не было бы никогда – история знает подобные примеры. Сейчас, раз уж выпал шанс, и Конфедерация фактически сама выпихнула их, требовалось этим воспользоваться на всю катушку. Вот только и опасность при этом имелась немалая. На Урале, как, впрочем, и в большинстве социумов, имелось немало центров силы. И едва заметных, и серьезных. Были среди них те, которые многое приобретали – это, в первую очередь, сам Коломиец и его товарищи. Были те, кто приобретал мало. Имелись и те, кто очень многое терял. И каждая из этих групп будет ногтями и зубами держаться за свое, одновременно стараясь откусить кусок у соперников. А значит, любой неверный шаг – и все бросятся на всех. Начнется гражданская война, и планета утонет в крови. Еще Коломиец понимал, что в любой гражданской войне по обе стороны линии фронта сражаются, как правило, очень достойные люди. А всякая шваль за их спинами в это время набивает карманы золотом, чтобы, если что-то пойдет не так, вместе с ним бежать за границу. Потери в таких войнах колоссальные, и нет в них никакой выгоды тем, кто держит в руках винтовку. Зато очень наживаются враги, торгующие, к примеру, оружием и не брезгующие оторвать то, что плохо лежит. Словом, такого развития событий нельзя было допустить, и ни Коломиец, ни кто-либо из его товарищей не обладали для этого достаточными возможностями и влиянием. И даже войска, подчиненные Устинову, ничего не решат – как показывает практика, во время гражданских войн любая армия разлагается мгновенно. Зато всего этого в избытке имелось у Александрова: и влияния, и возможностей, и решимости, случись нужда, применить силу. Герой, за которым пойдет народ и приказы которого безоговорочно выполнят солдаты. Человек, который, ни минуты не колеблясь, подвесит на орбите свои корабли и прикажет открыть огонь. Тот, кто сможет удержать государственные институты от краха хотя бы на то время, пока сформируются и заработают новые. А главное, тот, кто сможет планету защитить. Александров был той фигурой, в которой нуждались… Вот только, хотя он и прислушивался к советам Громовой и ее команды, но имел и собственное представление о том, что и как нужно делать. Вертеть таким не получится – сложно это и опасно, а неуправляемый лидер может наворотить таких дел, что представить страшно. Но все это будет потом, а сейчас планета нуждалась в нем, и Громова нашла, что предложить адмиралу и от чего он не сможет отказаться. Пока Коломиец предавался тяжким раздумьям о меняющемся мире и своем в нем месте, а его товарищи строили планы на будущее, не то чтобы грандиозные, но реалистичные, пока планета спала, пребывая в неведении о том, что уже обрела самостоятельность, а солдаты недоумевали, почему начавшиеся недавно внеплановые учения все никак не заканчиваются, пока творилось много чего еще, капитан третьего ранга Кольм шагал по коридору и размышлял о превратностях судьбы. Вот так вот. Раз – и оказался гражданином другого государства, офицером другого флота, зато в чинах вырос. А что будет дальше? На таком взлете можно очень легко свернуть шею, как упав на землю, так и стукнувшись башкой о небо. И потому для него, занятого этими размышлениями, полной неожиданностью стало, когда он нос к носу столкнулся с людьми, которых он меньше всего ожидал здесь увидеть.