— Страшнее, чем обычно. — Мне нужно выпить, прежде чем ты расскажешь? Я всучила ему снимки. — Здорово, — сказал он, — но я уже видел тебя спящей неоднократно. — Это сфотографировали прошлой ночью без моего ведома. Бабулю остановил большой заяц на улице сегодня и сказал отдать это мне. Морелли поднял на меня глаза. — Ты хочешь сказать, что кто-то пробрался в дом родителей и сделал фото, пока ты спала? — Да. Я старалась сохранять спокойствие, но глубоко в душе разваливалась на куски. Сама мысль, что кто-то там, сам Абруцци или его приспешники, стоял надо мной и наблюдал, как я сплю, выбила меня из колеи. Я чувствовала себя оскверненной и ранимой. — У этого парня крепкие яйца, — заметил Морелли. Он произнес это спокойным тоном, но сжал губы, и я знала, что он борется с гневом. По молодости Морелли швырнул бы стул в окно. — Я не собираюсь критиковать полицию Трентона, — оправдывалась я, — но не мог бы ты придумать, как поймать этого чертова зайца? Он разъезжает повсюду, раздает фотографии. — Прошлой ночью двери были закрыты? — Да. — Какой замок? — Дверной замок, который открывается ключом. — У специалиста не займет много времени открыть замок. Можешь ты убедить родителей поставить дверь на цепочку? — Могу попытаться. Но не хочу их пугать этими снимками. Они любят свой дом и чувствуют себя в его стенах в безопасности. Я не хочу лишать их этого чувства. — Да, но тебя преследует безумец. Мы стояли в маленькой прихожей, и Боб прижимался ко мне, обнюхивая ногу. Я посмотрела вниз и увидела большое мокрое пятно от его слюней над коленом. Я погладила Боба по голове и потрепала за уши. — Мне нужно убраться из дома родителей. Чтобы их не вмешивать. — Ты знаешь, что можешь остановиться здесь. — И подвергнуть опасности тебя? — Для меня это обычное дело. Что правда, то правда. Но это также основа для почти всех наших разногласий. И прямая причина нашего разрыва. Плюс моя неспособность связывать себя обязательствами. Морелли не хотел, чтобы жена работала «охотником за головами». И не желал, чтобы мать его детей регулярно уклонялась от пуль. Полагаю, я не могла его осуждать. — Спасибо, — поблагодарила я. — Возможно, мы еще это обсудим. Я могу также попросить Рейнджера пристроить меня в одном из его убежищ. Или могу вернуться в квартиру. Если вернусь в квартиру, мне нужно установить сигнализацию. Не хочу прийти домой и застать очередной сюрприз. Увы, на сигнализацию у меня не было денег. Впрочем, это неважно, поскольку я не могла себя заставить подойти и на пятьдесят фунтов к вшивому дивану. — Что ты делаешь вечером? — Нужно побыть у родителей и убедиться, что снова никто не вломится. Завтра съеду от них. Думаю, они будут в безопасности, как только я уеду. — Собираешься остаться на всю ночь? — Угу. Можешь позже подъехать, если хочешь, мы можем поиграть в «монополию». Морелли усмехнулся. — «Монопольку»? Как я могу пропустить? Во сколько твоя бабушка ложится? — После одиннадцатичасовых новостей. — Я буду около двенадцати. Я все трепала ухо Боба. — Что? — спросил Морелли. — Начет нас. — Никаких нас нет. — Такое ощущение, что какие-то «нас» есть. — Вот что я думаю. Есть ты и я, иногда мы вместе. Но никаких нас. — Отдает немного одиночеством, — заметила я. — Не усложняй больше, чем уже есть, — взмолился Морелли. Я упаковалась в «Большого Голубого» и поехала на поиски магазина игрушек. Спустя час я покончила с шопингом, вернулась в машину и направилась домой. Я остановилась перед светофором на Гамильтон, и секундой позже мне кто-то въехал в зад. Несильно. Больше похоже было на толчок. Только покачнулся «бьюик», но я даже не пошевелилась. Первой реакцией было воскликнуть по примеру матушки, когда что-то усложняет ей жизнь: «Почему я?» Я сомневалась, что авария приличная, но все равно будет заноза в заднице. Я дернула тормоз и остановила машину. Наверно, мне нужно выйти проверить чертовы вмятины. Я выдохнула и взглянула в зеркало заднего вида. В темноте мало что можно было разглядеть, но то, что я увидела, меня не обрадовало. А увидела я уши. Длинные заячьи уши на парне, сидевшем за рулем. Я извернулась на сиденье и покосилась в заднее окно. Заяц отвел свою тачку фунтов на десять и снова меня протаранил. Сильнее на сей раз. И «Большой Голубой» дернулся вперед. Черт. Я сняла машину с тормоза, дала газу и рванула на красный свет. Заяц не отставал. Я свернула на Чамберс-стрит, попетляла по улицам и остановилась перед домом Морелли. Я не увидела за собой фар, но это не гарантировало, что заяц отстал. Он мог выключить фары и припарковаться. Я выскочила из «Большого Голубого», добежала до двери и позвонила, потом забарабанила в дверь, а потом заорала: — Открой! Морелли открыл, и я заскочила внутрь. — За мной гонится заяц, — пояснила я. Морелли высунул за дверь голову, посмотрел направо, посмотрел налево и сказал: — Не вижу никаких зайцев. — Он на машине. Впечатался мне в зад, а потом загнал сюда. — Какая машина? — Понятия не имею. В темноте не разглядела. Увидела только торчавшие уши за рулем. — Сердце у меня колотилось, и я все никак не могла отдышаться. — Я вне себя, — пожаловалась я. — Этот парень доводит меня до ручки. Какой-то заяц, черт возьми! Это же какому идиоту взбредет в голову послать гоняться за мной зайца? Ну и разумеется, пока я громко возмущалась по поводу зайца и дьявольского ума, то вспомнила, что отчасти сама виновата. Я же сама сказала Абруцци, что люблю зайчиков. — Мы не распространялись, что заяц замешан в убийстве Содера, поэтому шансы, что здесь какой-то подражатель, мизерные, — заявил Морелли. — Если предположим, что за этим стоит Абруцци, то здесь обсуждаемый ум умеет тонко рассчитать. Известно, что Абруцци отнюдь не дурак. — Просто сумасшедший? — Сумасшедший насколько можно. Я слышал, он коллекционирует сувениры, а потом надевает их во время своих военных игр. Наряжается Наполеоном. Я улыбнулась, представив нарядившегося Наполеоном Абруцци. Он бы выглядел нелепо, чуть лучше, чем парень в костюме зайца. — Заяц, должно быть, следовал за мной от квартиры родителей, — сказала я Морелли. — Куда ты ездила, когда очутилась здесь? — Ездила купить «монополию». Хотела достать старую добрую «монополию». И собиралась играть гоночной машинкой. Морелли снял поводок с крючка в прихожей и взял куртку. — Я вернусь с тобой, но тебе придется отказаться от машинки, если играет Бабуля. Уж это по крайней мере ты можешь для меня сделать. Часа в четыре я вздрогнула и проснулась. Я лежала на диване с Морелли. Уснула, сидя с ним в обнимку. Я проиграла две партии в «монополию», и мы переключились на телевизор. Сейчас телевизор был выключен, Морелли ссутулился рядом, положив пистолет и сотовый на кофейный столик. Свет был выключен, кроме верхней лампы в кухне. На полу посапывал Боб. — Кто-то есть снаружи, — сообщил Морелли. — Я вызвал машину. — Это заяц? — Не знаю. Не хочу подходить к окну и вспугнуть, пока не подкатит подмога. Кто-то разок попробовал дверь, потом обошел вокруг и попытался открыть черный ход.