Она резко замолчала. – Ты сказала, что вы с Ириной подруги. Так убеди ее сохранить ребенка и вернуться ко мне. И ты получишь все, чего так давно хочешь, – он протянул ей руку. Девица несколько секунд смотрела на эту руку, а затем приняла ее. Он резко дернул вверх, рывком ставя ее на ноги. – Значит, договорились, – улыбнулся он. – Приятно иметь дело с понятливым человеком. – Но… если у меня не получится? – настороженно просила Светлана. Нагицкий приподнял бровь, как бы говоря: «Это твои проблемы». – Она очень плохого мнения о вас. – тихо добавила девушка, но видя, что ее не перебивают, чуть повысила голос. – Она же верит всем сплетням! Рассказывала мне что вы вообще с криминалом связаны, и она говорила, что лучше не иметь вообще детей, чем иметь детей от такого…. Простите. Девица снова замолчала и покраснела, очевидно поняв, что сболтнула лишнего. Внутри неприятно сжалось. Кто бы мог подумать, что все аукнется ему именно так? Он уже и не верил, что сможет встретить такую как Ирина. Забил на все правила, на репутацию. Да даже на собственную душу. И вот. Единственное существо во вселенной, ради которого он мог бы действительно поменяться, считает его монстром. И кто бы мог сказать, что она не права? Права, тысячу раз как права! – Хотя бы просто следи за ней, что бы не наделала глупостей. – голос звучал глухо, и совсем не отражал то, что творилось в этот момент на сердце. – А теперь убирайся. Он плотоядно улыбнулся, дав на мгновение волю внутренним демонам. – Или ты хочешь, убедиться насколько права твоя подруга? Должно быть он перестарался напуская угрозы в голос, потому что Светалана заметно побледнела и мелко затрясла головой. – Тогда – вон! – гаркнул он, и подстегнутая его криком она пулей вылетела из кабинета. Боль от осознания того насколько он близок и далек от своей цели одновременно просто раздирала на части. Хотелось выплеснуть свою ярость хоть куда-то, и в какой-то момент злоба и раздражение взяли вверх. Герман схватил пресс-папье со стола и со всей дури запустил его в стену. – Ваш… кофе. – Антон зашедший в этот момент, чуть не уронил чашку из рук. Нагицкий кивнул на стол. Бешенство схлынуло в один момент, как и не было. Вот только теперь на душе стало пусто. А вместе с этой пустотой пришел голод. Темный, сводящий с ума. Может быть, зря он отпустил Светлану? Хоть чересчур сладко и приторно, но вполне пригодно. Особенно сейчас, после резкого выброса эмоций. Проклятье! А ведь он хотел Ирине дать время остыть, не давить на нее. Поразмыслив несколько секунд, принял решение. – Герман Игнатьевич, вы уходите? – удивился парень. – А как же кофе? – Пей сам. Сейчас Нагицкому требовалось нечто куда более специфическое чем просто кофе. Глава 5 Репетиционный зал встретил тишиной и запахом хлорки. Скинув сумку на гладкий покрытый разметкой пол, я достала пуанты. Монотонная рутина растяжки приносила удовлетворение и приятную тяжесть в мышцах. Вставив в уши беспроводные наушники, встала к палке и принялась за этюд, который разучивала последние две недели. Адажио из балета «Спартак». Мы должны были представлять его на грядущем фестивале. Чистый артистизм, долгие медленные пассы руками в первой части и практически акробатический номер в конце. Если это не впечатлит балетмейстера и он не выпишет билет в солистки, останется только один путь – через гримёрку после закрытия. Или как там Светка мне говорила? Нервно хихикнула от этой мысли. Доказывать Нагицкому, что я всего добьюсь своим талантом, а потом прийти к нему за протекцией… Лучше уж сразу уволиться и идти танцевать в ночные клубы. Это хотя бы честно. Ещё минут двадцать в зеркальных стенах отражалась лишь я одна, а затем народ начал подтягиваться. Пришла заспанная Анжела под ручку с лучшей подружкой Мариной. Впорхнула в зал гиперактивная Ксюша Энерджайзер, способная безо всякого кофе оттанцевать двадцать спектаклей подряд. Молчаливая скромная Галя – миниатюрная прима, головокружительным гранд-жете перепрыгнувшая в свои двадцать всех старожилов. Она танцевала вожделенную Китри в Дон Кихоте, порхала, как бабочка, в новогоднем «Щелкунчике» и печальными огромными глазами покоряла зал в «Жизели». Постепенно репетиционная приобрела привычный вид базара. Вразнобой все разминались, репетировали каждый свою партию, галдели. Анжелка, кое-как размявшись, плюхнулась на скамейку, делая вид, что потянула стопу, и украдкой уставилась в смартфон. Я же углубилась в собственный маленький мирок «Спартака». Тягучая мелодия настраивала на нужный лад, но почти тут же наушники напомнили, что вместо того чтобы накануне вечером залипать в Ютуб, их стоило бы подзарядить. – Зараза… – негромко выругалась я, когда они отключились. Раздосадованная, отошла от палки, чтобы убрать в сумку, и невольно услышала обрывок разговора: – …вчера в кабинете постановщика. Скосив глаза на Анжелку с Маринкой, сделала вид, что решила крепче затянуть ленты на пуантах и, нарочно отвернувшись, прислушалась. – Да ну? – судя по голосу, Маринка удивилась, и не в приятном смысле. – Прямо из кабинета выскочила. Растрёпанная такая, из-под кофты бретельки торчат, а сама вся такая довольная. – Ну всё ясно, кто теперь будет с Галькой на пару сольные партии танцевать, – с досадой вздохнула Маринка, – хотелось бы и мне знать, с кем тут переспать, чтобы хоть раз получить Одетту. – А то ты не знаешь с кем, – ехидно ответила Анжела. Тут в репетиционную вошёл балетмейстер, и я, не желая прослыть лентяйкой, проворно вскочила, потеряв к сплетням интерес. Пару минут понаблюдав за разминкой, постановщик хлопнул в ладоши, привлекая внимание: – Всё, давайте начинать. Труппа потянулась на сцену. Натянув болеро, я метнулась к балетмейстеру попросить посмотреть номер, но вокруг уже кружили с десяток желающих. Раздражённо выдохнув, тряхнула головой. Нет, так нет. Может, удастся попытать счастья после репетиции. В закулисье, как обычно, царила неразбериха. Осветители сновали туда-сюда, тянули какие-то кабели, рабочие таскали коробки, инструменты, спотыкались, грязно ругались и курили прямо под табличкой с перечёркнутой сигаретой. Я всмотрелась в разметку, нашла свою позицию и поспешила туда. Мой партнёр, Костя уже стоял, раз за разом повторяя эпольман, за который неоднократно получал замечания. Небрежно махнув мне, он вернулся к делу. Я задумчиво огляделась, нашарив взглядом Светку, которая пришла только что, и рассеянно махнула ей пару раз. – Встали! – скомандовал балетмейстер. Я встрепенулась и приняла нужную позу, поправив сползавшие гетры и заправив за ухо чуть вьющуюся прядь, выбившуюся из пучка. Взгляд невольно метнулся в зрительный зал и тут же, словно зная, нашарил в одном из первых рядов Германа Игнатьевича. Сердце тут же забилось, заметалось, будто я уже оттанцевала спектакль целиком. И сразу же, несмотря на расстояние, безошибочно поняла, на кого направлен внимательный тёмный взгляд. Он ведь сказал, что не придёт сегодня. Что-то изменилось? Попыталась отогнать мысль, забить её другими, сосредоточиться на движениях и замечаниях. Вдруг с меня будто сместился лазерный прицел. Герман, чуть склонив голову, перевёл взгляд на приму. «В конце концов, ничего страшного не…» Не успела мысль даже полностью сформироваться, как Галя, ойкнув, упала на середине фуэте и села, растерянно потирая коленку. – Галя! – балетмейстер с раздражением хлопнул в ладоши, останавливая действие, – ты солистка или цапля колченогая? – Началось… – напряжённо констатировал кто-то на задних рядах. И действительно – началось. Как по команде, труппа начала разваливаться на глазах. Тренированные артисты, танцевавшие не один год, путали ан деор и ан дедан, запинались о собственные ноги и начинали задыхаться после пары туров. Я пока умудрилась ни разу не налажать, но когда Костя едва не уронил меня, неудачно сделав поддержку, забеспокоилась уже всерьез. Балетмейстер разрывался, не успевая делать замечания, кричать и махать руками. Музыканты в яме недоумённо переглядывались, незадействованный в мизансцене кордебалет хихикал за кулисами. Даже наверху, на лесах, что-то грохнуло, будто поддавшись атмосфере абсурда. – На счёт «два»! – разорялся балетмейстер. Его полноватое лицо раскраснелось от гнева. – Раз, два! Что непонятного?! Раз, два, открываешь руки и сразу делаешь!