— Ты собрался что-то напИсать на снегу? — Спросила она со смехом. — Ой, прости! — Я отвернулся. — Привет! Как спалось? — Отлично. А где тут у вас места для девочек? Я закончил процесс и закутался в куртку. — Слушай, девочкам столбы не подойдут, да и снега тут навалило, попой не присядешь. Вон там… — Я показал в место, где сходились откос и мост, — снега почти нет и место защищенное. — Спасибо. Иди домой и не подглядывай. Я сейчас приду, приготовлю что-нибудь. — Куртку накинь. — Я снял куртку, Татьяна послушно надела ее. Это было почти фантасмагорическое зрелище: в моем доме хозяйничала женщина. Стены дома никогда еще не впитывали таких вкусных запахов. Представляю, как были удивлены редкие водители, унюхавшие посреди дороги запах готовящейся еды. Даже Константин полностью принял факт наличия третьего лица и не сторонился Татьяны. Он даже простил ей отдавленную лапу. Как два мужика, мы смотрели в телевизор, искоса бросая взгляды на суету женщины у плиты. Была в этом моменте необычная полноценность, завершенность, гармония. Я почувствовал, что так оно и должно быть в нормальных отношениях женщины и мужчины. Желудок начало подводить в ожидании. Я сидел в подаренных мне тапках и рассматривал носки на них, изображая общение между тапком правой и левой ноги. — Я вижу, чем ты себя развлекаешь в одиночестве. Еще немного и у тебя появится виртуальный друг или подруга. Моя конкурентка. — Ну, с твоей конкуренткой я буду видеться каждый день. — Понятно, твой комплекс хочет сказать, что я мало уделяю тебе внимания? — Мой комплекс загнал меня под мост и вообще он не может сказать ничего путного. А вот я знаю одного одинокого Робинзона, которому одна девушка дала надежду поверить в свою полноценность, и теперь он хочет видеть ее так часто, как это получится. — Слушай! — Татьяна произнесла с придыханием, как будто ей явилось божье откровение. — Я знаю, как избавить тебя от синдрома правдолюба. Она села рядом со мной на матрац. В ее руке была вилка. — Осторожнее с вилкой на матраце. — Предупредил я. — И как же? — Тебе нужно выдумать себе вторую личность, понимаешь? — Не совсем. — Признался я. — Синдром раздвоения личности знаешь? — Слышал немного. — Так вот, представь, что ты вообще не Толик, и никогда им не был. — А кто я? — Да кто угодно, хоть Пушкин, хоть Шрек, хоть Леонардо да Винчи. Представь, у новой личности не будет синдрома правдолюба, он же не Толик, у которого мама умерла из-за врачебной ошибки. Он другой человек, который всю жизнь любил не просто преувеличивать, а был настоящим мастером отливать пули. — Скажу от имени Толика, вряд ли у меня получится серьезно представить, что я могу быть кем-то, кроме себя. Было бы замечательно стать одним из всех, но терять себя не хочется. Сейчас у меня есть дом, свобода и ты, хоть ненадолго. Мне комфортно быть Толиком. — Как знаешь. Ради твоего блага старалась. Толик, так Толик. Уникум Толик и шаболда Танюха. Мы могли бы стать отличным дуэтом по жизни, отлично бы уравновесились. — Не могу не согласиться. — Эх. — Вздохнула Татьяна. — Не представляешь ты себе, Толик, какой ад я могу создать. — Может быть, меня жизнь и готовила к этому суровому испытанию? Татьяна рассмеялась в голос. Моя шутка ей понравилась. — Все, садимся завтракать. — Татьяна ловко сняла маленькую сковородку, купленную мной по случаю распродажи, с электрической плитки. На ней шкворчали колбаски, которые девушка привезла с собой. — Чем Бог послал, и мои родители. — Пошутила она. У нас еще оставались новогодние салаты, немного заветревшиеся. Они отлично пошли вместе с колбасками. Перепало с праздничного стола и собаке, молча и жалостливо выпрашивающей свою долю. — Ух, опять обожралась. — Татьяна растянулась на матраце. — В город хочу, прошвырнуться по памятным местам. — Не боишься на глаза Виктору попасться? — У меня куртка новая. Лицо шарфиком повяжу. Да и вообще, думаешь, он сейчас один? Он и дня не мучился в одиночестве. У него кандидатур на мое место было больше, чем на депутатское. Дуры мы, бабы. Татьяна замолчала и задумалась. Я принялся убирать со стола. У меня стоило что-то оставить, как Константин начинал доедать прямо со стола. — Ты пойдешь со мной? — Я почти забыл о разговоре, когда Татьяна с надеждой в голосе спросила меня. — Пойду. — Мне хотелось быть рядом с ней, несмотря на то, что я мог оказаться сбоку припекой, если она повстречает знакомых. — Вот и отличненько. Бросай посуду, приедем, я сама перемою. День был ясный, морозный. Весь народ вывалил на улицу. В центре города, где мы в итоге оказались, был выстроен ледовый город. Родители с детьми дурачились в нем, скатывались с горок, бегали по лабиринтам. Предприимчивые бизнесмены развернули пункты быстрого питания с горячими блинами, пирожками, чаем и медовухой. Мужчины брали детям блины, а сами потягивали из пластиковых стаканов пряный алкогольный напиток. По выражению их лиц можно было догадаться, что ночь они провели бурную и теперь желают поправить свое самочувствие. Татьяна затащила меня на горку, села впереди меня, заставив обнять ее покрепче, и мы скатились вниз, чуть не зацепив замешкавшуюся малышню. Потом мы лазили по лабиринтам, и я потерял Татьяну из виду. Она специально спряталась от меня и смотрела, как я поступлю. Я, не будь дураком, не стал бегать и искать ее за каждым поворотом, забрался на крепкую ледяную башенку и увидел её, выглядывающую меня из-за угла. — Вы потеряли кого-то? — Спросил я со спины. Татьяна подпрыгнула от неожиданности. — Ты хитрый Робинзон. Когда лицо человека закрыто и остаются только глаза, они начинают обладать магической силой. Обратите внимание на людей в повязках. Глаза — это проводник к божественной сути человека. Напротив остального в человеке они совершенны. Я смотрел в серо-голубые глаза Татьяны и видел вместо них два бездонных озера, затягивающих меня в свои воды. — Дырку просверлишь. — Оборвала мои душевные медитации Татьяна. — Сходи, купи нам по стакану медовухи. Празднику еще больше хочется. — Ты где будешь прятаться? — Тут и останусь. Я отстоял очередь. Взял два блинчика с ягодной начинкой и по полулитровому стакану медовухи. Татьяна уже была не одна. Две девушки разговаривали с ней и громко смеялись. Я остановился. Мне не хотелось делить время с Татьяной на ее бывших знакомых. Татьяна меня заметила. — Толик, иди к нам. — Позвала она меня. Девушки с любопытством смотрели на меня. За несколько шагов до них я успел прочитать по их лицам всю гамму чувств относительно своей персоны. От любопытства до удивления. — Знакомьтесь, это Толик. Мой друг. — Представила меня Татьяна. — Это Ева, это…, это…, прости… — Вероника. — Напомнила вторая. — Точно, Вероника. Полгода не была, а память уже отшибло. — Очень приятно. — Я сделал короткий поклон, жест, который показался мне уместным. — Толик, сходи, купи еще два стакана, а мы с девочками подождем тебя здесь. Я почувствовал себя «шнырем» при красавице. — Девчонки сами сходят, чай, не инвалиды. — Я протянул один стакан Татьяне, и отхлебнул из второго. Подруги посмотрели на меня ошарашенно-удивленно. Татьяна поняла, что допустила ошибку, и попыталась ее нивелировать. — Блин, простите, девчат, мы же торопимся. В следующий раз пообщаемся плотнее. Татьяна взяла меня свободной рукой и потянула за собой. Остановились мы в парке, через дорогу. — Они теперь весь мозг сломают, кто ты такой? Они до сих пор в шоке, как это я Витюню бросила. Отказалась от таких перспектив! Я хотела при тебе сказать, что ты ведущий программист, но вовремя опомнилась. А то бы все узнали, что ты живешь под мостом. — Моя правда — это оружие массового уничтожения, может и тебя зацепить. Они не сообщат Виктору, что ты в городе? — Вряд ли, они не из того круга. С чем блины? — С вишней, кажется. — Сойдет. Мы сели на скамейку и маленькими глотками пили пряный напиток, заедая блинами. Мой взгляд упал на фургончик с броской надписью «Креарки». Рядом с ним было полно детворы, покупающей надуваемые гелием шары. Надувал их Сергей, мой бывший работодатель. Я был рад за то, что он смог выкарабкаться после той истории. — Может, в кино? — Спросила Татьяна, когда наши стаканы опустели. — Хотя нет, там вещи в гардероб придется сдавать. Меня там могут узнать. А пошли в театр! Витюня и люди из его круга в таких местах не околачиваются. Я полез в карман и вытащил тощенькую пачку денег.