— Прости… — наконец выдавила мама. — А ты почему еще не спишь? — Я работаю. — А… А над чем? Теперь уже вздохнула Элизабет. Ей правда интересно? С каких пор? — Составляю плакаты для ветеринарной клиники Робби, — пробормотала Лиз, переводя взгляд на экран ноутбука. Оттуда на нее смотрел растрепанный рыжий «канадский лесоруб». Ободряюще. С искрой во взгляде, присущей только ему. — Это… — отозвалась мама. — Это необычно… интересно. Лиз пожала плечами. Будто мать могла ее видеть. — Интересно. И снова тишина и гудение ноутбука. К чему этот разговор? Что нужно Саре? Хотя на самом деле Элизабет было все равно. Все самое плохое она услышала в их последнюю встречу. — Приезжай домой, детка, — снова заговорила мама. Лиз осторожно потерла висок двумя пальцами. — Зачем? Будешь рассказывать, сколько денег вы потратили на мое образование? Я верну тебе все. Со временем. — Элизабет! — Сара, кажется, вышла из состояния умирающего лебедя. — Что за чушь ты несешь! — Я не несу чушь. — Нет, несешь! Ты мой ребенок, мне не нужны твои деньги! По крайней мере, пока вы с Марго не упекли нас с отцом в дом престарелых. За него придется кому-то платить, — мама агрессивно фыркнула в трубку. — Приезжай домой. Я приготовлю что-нибудь вкусное… Привези Робби… Расскажешь мне про свою работу… Я хочу посмотреть на плакаты, из-за которых ты не спишь по ночам. Не иначе как ад замерз. Сара Хэйл серьезно хотела послушать про неблагородную работу фотографа? — Когда? — спросила Лиз, прежде чем успела подумать. — Завтра, — уверенно заявила Сара, но вдруг снова осеклась. — Или ты не можешь? Может быть послезавтра? Лиз посмотрела на экран с ободряющим взглядом Робби. Почему нет? Она устала воевать и что-то недоговаривать. Режим тишины между нею и Сарой длился непривычно долго. Мама протягивала оливковую ветвь. Сама. Такое редко случалось. — Завтра нормально. Мама выдохнула. Тихо-тихо, возможно даже отнесла подальше трубку. Но Лиз услышала. — Хорошо. Тогда спокойной ночи? — Да, — коротко ответила Элизабет. — Пока. Я хочу еще немного поработать. — Не сиди слишком долго. Нет, это действительно все еще ее мама. — Ладно. Вызов прервался. Лиззи убрала мобильник от уха и уставилась в погасший дисплей. Ноутбук гудел и его экран уже начал меркнуть от долгого простоя, а Лиз все смотрела на мобильник. До нее только сейчас стало в полной мере доходить, что произошло. Мама извинилась. Не прямым текстом, но извинилась. Переборола себя, позвонила первая, позвала на обед. Губы Элизабет медленно растянулись в улыбке. Этот звонок стоил много. Очень многого. Лиз снова разблокировала мобильник, зашла в мессенджер, нашла нужный контакт. 23.18 Ягодка: «Спишь?» Ответ приходил долго. Очень долго. 23.23 Малыш: «Для тебя не сплю» 23.23 Ягодка: «Поехали завтра в Кливдон» 23.24 Малыш: «Я работаю» Действительно. Завтра не выходной, а у других людей вполне стандартный график… Жаль. 23.25 Ягодка: «Я забыла. Прости, что разбудила» 23.25 Малыш: «Что-то случилось?» 23.25 Ягодка: «Мама извинилась и позвала на обед. Я съезжу на автобусе, не парься» 23.26 Малыш: «Я попрошу Криса меня заменить, он мне должен. Поедем вместе» 23.26 Малыш: «Не начинай отнекиваться» 23.26 Малыш: «И извиняться» 23.26 Малыш: «И вообще молчи. До завтра. Я позвоню» Элизабет не собиралась отнекиваться. Она смотрела на дисплей и думала, как же больно ей будет уже совсем-совсем скоро. * * * Роберт вышел из кафе, находящегося в пяти милях от Кливдона, в котором продавали любимые мамины пончики. В одной руке — кофейный стаканчик, в другой — термокружка. В зубах — пакет с теми самыми пончиками. Пикап одиноко стоял на маленькой парковке, на пассажирском сидение спала девушка с розовыми волосами, в малиновой шапке. Помпон знакомо свесился вниз, утаскивая шапку ниже на лоб. Робби подошел к машине, поставил термокружку на крышу, и освободившейся рукой открыл дверцу. Сел в кресло, осторожно опустил пакет на колени девушки, забрал термокружку, и только тогда закрыл дверцу. Осторожно. Чтобы не хлопать. Элизабет не шелохнулась. Спала, как уставший ребенок, повернув голову к водительскому месту. Под глазами залегли тени от бессонной ночи. Еще не синяки, но если Лиз не начнет беречь себя, то они вот-вот появятся. Роб сделал глоток из своего стаканчика и поставил его в подстаканник. Провел большим пальцем по щеке спящей Ягодки. Девчонка нахмурилась. Смешно. Будто на нее села муха, а не рука двухсот шестидесяти фунтового мужчины. Ухмыльнувшись этой мысли, Робби убрал ладонь от лица Лиз. Она дернулась, помпон шапки мотнулся в сторону, светло-карие глаза распахнулись. — Я снова выключилась, — констатировала Элизабет, несколько раз моргнув. — Где мы? Роберт вытянул руку с зажатой в ней термокружкой. — Я купил двойной эспрессо, — он указал взглядом на колени девушки. — И пончики. Во сколько ты легла спать? Элизабет зажала пальцами переносицу и сильно зажмурилась. Из глаз вытекли две слезинки. — Около четырех, — пробормотала Ягодка. Она взяла свой кофе, открыла носик, сделала несколько осторожных глотков. — Что ты делала до четырех? — спросил Роб, доставая свой стакан из подстаканника. Ей действительно нельзя столько работать. Если бы у Роберта была возможность, он укладывал бы ее спать в десять. Поднимал бы со стула на руки, несмотря на вопли протеста нес в кровать, бросал на одеяло и падал сверху. Чтоб не вырывалась. — Тобою любовалась, — прозвучал неожиданный ответ. Роб замер, не донеся стаканчик к губам. Это было бы хорошо… — Правда?