– В следующий раз, когда я соберусь забрать Тайсона, пожалуйста, останови меня, – устало произнес он и поплелся в дом, чтобы поскорее добраться до дивана. С моего места виднелись только его торчащие вверх ноги, когда Итан издал еще один мучительный стон. Я весело фыркнула и отправилась на кухню. Там я достала из ящика аспирин, из холодильника томатный сок и принесла все это страдальцу. – Вот, выпей это до маминого приезда. Когда ты появляешься перед ней таким, она все еще считает, что тебе нужен экзорцист. – Твоя мама не в курсе, что такое похмелье? – пробормотал Итан, открывая сок и бросая таблетки в рот. – Конечно, нет, – засмеялась я и погладила его по небритой щеке. – Но даже если и в курсе, то она скорее оттащит тебя к ближайшему священнику, чтобы изгнать дьявола пьянства. – О боже, Саммер, твоя мама и правда не в своем уме. Я никогда не упоминал об этом? – В этом нет нужды, все ее знакомые и так абсолютно уверены в этом, – проговорила я, поглаживая друга по волосам. – Вот поэтому ты, мой герой в сияющих доспехах, и приходишь на завтрак даже с похмелья, чтобы мне не приходилось оставаться с ней наедине. – Да, я отличный парень, – великодушно согласился со мной Итан и со стоном сел. – А где, собственно, твой папа? – Похоже, он находился не с мамой в Мэне, а в Бостоне. Прислал сообщение, что останется там подольше. – В самом деле? – Итан с сомнением приподнял бровь. – Кажется, его нынешняя интрижка как раз в Бостоне? – Все так, но мы не говорим об этом. Особенно в присутствии мамы, – строго напомнила я. Мой отец – один из самых именитых виолончелистов в Америке, своего рода звезда в мире классической музыки. И, конечно, подробности его личной жизни тот еще секрет Полишинеля. Отец меняет женщин как перчатки и делает это так давно, что я и не помню уже время, когда были только он и мама. Мои родители все еще женаты, но исключительно из практических соображений. Мир классической музыки удивительно старомоден, когда дело касается нерушимости института брака, репутации и идеальной посадки галстука-бабочки. Поэтому музыканта, который счастливо женат и живет по шаблону «ребенок, дом и собака», приглашают выступать чаще, чем разведенного мужчину лет пятидесяти, который останавливается в отеле, а не дома. Кроме того, моя мама скорее выпила бы полироль для крышки рояля, чем допустила, чтобы разрушилась видимость семейной идилии. Итан кивнул и опустился обратно на диван. – Еще раз… твоя семья сумасшедшая, Саммер. Мне следует очень тебя любить, чтобы пережить подобное. И пусть я прекрасно понимала, что он произнес эту фразу в шутку, все же на мгновение задержала дыхание. Любить. От этой мысли в желудке снова родилось покалывание. – Ну и на том спасибо. Наигранно охладев, я ущипнула его за ногу и быстро поднялась, когда другая машина зашуршала гравием на подъездной дорожке. Нервничая, я пригладила волосы и открыла дверь. Голос моей матери послышался еще до того, как она вышла из такси. – Вам стоит подумать об этом, молодой человек. В машине не должно так пахнуть. Пинаколада – это напиток, а не аромат, который вы вешаете на зеркало заднего вида в виде душистой «елочки». Если хотите, чтобы клиенты вас воспринимали серьезно, то купите себе несколько новых рубашек, научитесь вежливо отказываться от чаевых и выбросьте это обонятельное оскорбление в окно. О, бедный таксист. Он с такой скоростью выскочил из машины, будто мама собиралась поджечь сиденья. Подошел к багажнику и вытащил – а вернее, выбросил – багаж моей родительницы. Тем временем Люсинда Прайс была занята тем, чтобы как можно элегантнее покинуть такси. Сначала показались ступни в синих лодочках на высоком каблуке, а потом икры, такие же подтянутые и гладкие, как у меня. Моя мама выглядела на двадцать лет моложе, чем есть на самом деле. Сегодня она надела обтягивающее платье с запахом, а светлые волосы стянула в высокий узел. Казалось, она только что спустилась с концертной сцены, а не перенесла восьмичасовой перелет. – Последние несколько недель было так мило и тихо, – вздохнул Итан, стоя позади меня и зачарованно наблюдая за представлением. Мама бросила на таксиста неодобрительный взгляд и щелкнула пальцами. – Вы можете отнести мой чемодан в дом. – Мы должны избавить беднягу от его участи, – пробормотала я. – Погоди. Я просто хочу посмотреть, заставит ли она его плакать. Я закатила глаза и повысила голос, чтобы привлечь к нам внимание матери. – Мама, как хорошо, что ты вернулась. Тебе нужна помощь с чемоданом? Итан предлагает донести его. – Ах, это я предлагаю? – прошептал он. – Да, ты, – прошипела я в ответ. Печально вздохнув, друг изобразил свою лучшую непохмельную улыбку и подошел к моей матери. – Итан, ты тоже здесь? Как мило. – Поцелуй в воздухе слева от него, поцелуй в воздухе справа. – Рад, что вы вернулись, миссис Прайс, – вежливо произнес он, забирая поклажу у таксиста, который явно вздохнул с облегчением. Итан, наверное, не ожидал, что эта штука весит целую тонну. Просто моя родительница брала с собой в путешествия все, от простыней до утюга. – Саммер, ты выглядишь восхитительно, – прощебетала мама, настроение которой явно улучшилось, и я удостоилась настоящего поцелуя в щеку. – Благодарю. – Первое препятствие пройдено, теперь оставалось только избежать сотни других не менее взрывоопасных ловушек. – Полет был очень утомительным? – с улыбкой поинтересовалась я, ощущая, как носа коснулись ее Chanel № 5. – Ах, как всегда. Я на самом деле не представляю, почему авиакомпании не стыдно продавать на два сантиметра больше пространства для ног и затхлый арахис как первый класс. Веселясь про себя, я наблюдала, как таксист со свистом шин исчезает с нашей подъездной дорожки, в то время как Итан с раскрасневшимся лицом тащит чемодан к входной двери. – О, мне очень жаль. Я повернулась к маме и провела ее на кухню. Она, как обычно, не сняла туфли, так что ее высокие каблуки короткими выстрелами стучали по мраморной плитке. – Не страшно, – отмахнулась она и заняла место во главе стола. – Я пожаловалась и хотя бы получу свои деньги обратно. Ох, Итан, дорогой, будь так добр и отнеси чемодан на второй этаж. Рози позаботится о нем позже. – Конечно, миссис Прайс, – проворчал он, поднимаясь по лестнице. Когда Итан заметил, что я тихо смеюсь над ним, ему все же удалось показать мне средний палец, быстро исчезая наверху. – Расскажи мне о последних нескольких неделях, дорогая. Я была так рада услышать, что ты выиграла премию Джины Бахауэр, – сказала мама, а затем встряхнула тканевую салфетку и коротко сморщила нос. – Красные салфетки на завтрак? Волосы у меня на затылке встали дыбом. – Рози отдала белые в химчистку, – произнесла я настолько спокойно, насколько могла, наливая кофе. Потом достала из холодильника тарелку с колбасной нарезкой, сняла фольгу и поставила ее в центр стола. Мама дотошно проверила столовые приборы, прежде чем, нахмурившись, взяться за вилку. Я села рядом с ней и, коротко вздохнув, взяла себе тост. – Все прошло отлично. Папа, видимо, остался в Бостоне, но в любом случае… Я замолчала, понимая, что больше рассказывать нечего. Абсолютно. Мать отсутствовала почти три недели, а я за это время не занималась ничем другим, кроме как играла на пианино и пряталась от внешнего мира. В желудке образовался ком, и я быстро откусила от тоста, чтобы нарушить внезапно наступившую тишину. Я попыталась натянуто улыбнуться, но меня спас друг, который с явным облегчением спустился по ступенькам. Совершенно измотанный, он опустился на стул напротив меня. Мать взглянула на него и приподняла бровь. – Не обижайся, Итан, но ты ужасно выглядишь. – Спасибо, миссис Прайс. Это просто опухоль мозга, – пробормотал он. – Что, прости? Под столом я пнула его по голени, и Итан быстро выпрямился. – Прошу прощения, ничего такого. Я просто не выспался. Мне нужно было… хм… учиться. – Тверк? – На этот раз не смогла удержаться я. – Что это? – озадаченно осведомилась мама. Итан хитро рассмеялся. – Это новый… вид спорта, который мы сейчас изучаем. Ничего особенного, миссис Прайс, – ухмыльнулся он и начал накладывать еду в тарелку. – Как прошел твой концерт, мама? – вернула я тему в более безопасное русло. Она вздохнула, смахнув салфеткой несуществующую каплю кофе с губ. – Как обычно, просто катастрофическая организация. Не уверена, что мне стоит снова принимать это предложение в следующем году. Конечно же, она примет. Я делала вид, что внимательно слушаю, пока мама жаловалась на все и вся, начиная с дирижера, чью работу даже она могла бы сделать лучше, и заканчивая дурно пахнущим воском для натирания пола. На заднем плане тихо играли «Грезы любви». Я настолько глубоко погрузилась в свои мысли, что удивленно подняла глаза, когда мама протянула мне какой-то предмет. – Что это? – растерянно поинтересовалась я. Родительница приподняла одну бровь. – Твой билет на самолет, конечно. – Она уронила конверт на мою тарелку. – Мой билет на самолет? Куда? – В Нью-Йорк. – Что? – переспросила я, совершенно сбитая с толку. Итан с любопытством посмотрел на белый конверт, уголок которого уже пропитался яичным желтком. – Вы летите в отпуск с Саммер, миссис Прайс?