– Ладно… а курение запрещено? – Разумеется. Только многие все равно курят. И алкоголь проносят. На это иногда закрывают глаза. Не знаю, что сказать. Меньше всего мне хотелось застать в туалете Адама. А он не спешит уходить, так и стоит, докуривая свою сигарету и выпуская ртом клубы дыма. Туалет весь пропах табаком. Да, отличное место: зайти сюда могу только я или Алиса, которая и сама курит, так что сдать его некому. – Почему не спишь? Завтра будешь сонной тетерей, – говорит Адам, облокачиваясь на раковину. В слабом свете из коридора его лица почти не разглядеть, а включить лампочку я почему-то не решаюсь. – Не спится. – Это Алиса, да? Знаю, она вечно не спит по ночам. Она с тобой говорила? – О чем? – О чем-нибудь. – Ну, перекинулись парой слов. Почти не говорим. – Жаль, что другой комнаты для тебя не было. Надо же, сочувствует мне. И с чего это? – Завтра будете стрелять, – сообщает Адам. У него странный голос, какой-то заторможенный. Вообще он странный. И не уходит. Делать нечего: включаю свет. Обнаруживается, что Адам в одних только спортивных штанах. В футболке он казался как-то меньше. От света он щурит глаза, потом бросает сигарету в раковину и заливает водой. От его идеальной осанки не осталось и следа. Вразвалочку, сгорбив спину, он шагает к двери, отстраняя меня рукой, и я слышу запах алкоголя. Так вот в чем дело. Терпеливо дожидаюсь, пока Адам выйдет, запираю дверь. Похоже, он не очень пьян: говорит разборчиво. Помню, Артур после распределения так напился, что товарищи его домой на руках несли. Мы иногда смеемся, вспоминая тот вечер. От Адама я такого не ожидала. Но раз он может покупать сигареты и алкоголь – значит, ему позволяют выходить? Ну да, он ведь может открыть любой замок. Мне тоже потом разрешат так гулять? Тогда я смогла бы чаще навещать Ба и Артура. А еще купила бы себе всякой ерунды – не сигарет, конечно, а что-нибудь красивое в комнату или нормальных книжек, а то здесь только атласы с поганками. На это можно надеяться, пока никто не знает, что я – абсолютный Резистент. А если Агата им скажет? Тогда путь в город мне заказан, как и на разведку. Но если бы она планировала меня сдать, разве уже не сделала бы это? Когда я возвращаюсь в комнату, там уже тихо. Алиса мирно посапывает в кровати. Укладываюсь в постель и засыпаю с кучей мыслей – о стрельбе, о сигаретах и об Адаме. Глава пятая Я собираюсь на утреннюю тренировку, когда входит Бернев и велит одеться в свою старую одежду. Меня везут к Ба. Со мной отправляют одного парня из службы охраны, снова сажают в фургончик без окон. Мне нельзя знать, как проехать к Центру. Мы трясемся в машине около часа, и я схожу с ума от скуки. Ба поселили в пансионате на краю города. Хорошее место: чисто, тихо, есть медики и сиделки. Ба сидит в кресле на веранде, кто-то заботливо накрыл ее колени пледом. Она плачет, когда узнает меня, белесые слезы стекают в канавки морщин под ее глазами. Не похоже, что ей здесь плохо живется, но одиноко – это точно. За нами никто не следит, никто не стоит над душой, как я боялась. Я рассказываю Ба о том, что теперь умею лазать по скалам и немножко – драться. Она ничего не понимает, конечно, но ей приятно, что я просто что-то говорю. Дома я часто читала ей, надеясь увидеть отблеск понимания в глазах, но потом смирилась с тем, что Ба абсолютно не важно, что именно я говорю. Она немного реагирует на смену интонации, на эмоции в голосе, но не более. Так что рассказываю я скорее для самой себя, просто чтобы не молчать. Мне разрешают побыть с ней пару часов, а потом забирают назад в Центр. Если путь к Ба был скучным, то обратный – просто невыносим. Я приезжаю как раз к обеду. Сегодня многие ездили к семьям, но большинству не разрешили зайти домой, позволили только встретиться в больнице. А еще я – единственная, чей разговор с Ба не слушал охранник. Они боятся, что мы расскажем родственникам лишнего. – Мама так плакала, – говорит Ната, – но зато ей разрешили приходить ко мне на работу в больницу. – А ты? Как встреча? – спрашиваю я Гарри. Тот поднимает на меня раздраженный взгляд. – Я никуда не ездил. Мне не к кому. – О… извини. Я не знала. – Перестань, давай без этого, – но я вижу, что он весь на нервах от этого напоминания. Должно быть, рос в приюте. А я даже не спросила у него ни разу, хотя рассказывала о своей семье и даже об Артуре. Внезапно я догадываюсь, откуда он знает Лизу: наверняка она тоже сирота и выросла в приюте. Мне хочется напомнить Гарри, что мои родители вообще-то тоже умерли, но я тактично помалкиваю. Тяжело, наверное, быть абсолютно одному в целом свете, когда даже не с кем ждать редкой встречи. Послеобеденная тренировка – в «Уране», в комнате, где мы еще не были. Ее называют галереей – я сначала подумала, что придется на картины смотреть. Но это тир. Комната длинная, узкая; толстые стены обиты чем-то вроде резины, на дальней от нас – мишени в виде человеческих силуэтов и обычные, круглые. На входе мне, Гарри и Адаму выдают наушники и очки с желтыми стеклами. Я оружия в руках не держала, но надеюсь, что сейчас у меня проснутся невиданные способности. – Сегодня будем стрелять из винтовки, – сообщает Адам. – Это не сложно, но важно сразу заучить правильное положение тела и технику стрельбы. Адам долго рассказывает о том, каким оружием мы будем пользоваться, как его перезаряжать, где хранить запасные магазины. На время разведки каждый из нас получит специальный ремень с кучей карманов. – Зрение хорошее? – спрашивает Адам. – Да, – киваем мы с Гарри; правда, у меня как раз зрение не очень. Остается надеяться, что витамины доктора Агаты успели помочь. – Ладно, берите оружие, – он кивает на две винтовки, прислоненные к стене, – и становитесь возле планок. Я беру винтовку в руки – тяжелая и непонятная, она кажется слишком длинной, чтобы ее было удобно держать. А уж носить такую махину – совсем не вариант. Но Адам давно сказал, что в длинные походы обычно дают пистолет. Становлюсь у планки, поднимаю винтовку к глазам. – Стой, – Адам возникает за моей спиной, – развернись боком. Теперь корпус чуть налево, щекой упрись в приклад. И задержи дыхание перед выстрелом. Мне плохо его слышно из-за наушников. Прицеливаюсь, нажимаю на спусковой крючок. Не вижу, куда попала пуля, но чувствую сильный удар прикладом, который откинуло назад, а секундой позже – руку Адама, придерживающую мое плечо. Снимаю наушники. – Все? – Адам поднимает брови. – Ну, я что-то не так сделала. И куда я вообще попала? – Не имеет значения, сейчас речь не о меткости. Просто отрабатывай технику, – его рука мягко давит мне на спину, чтоб я развернулась. – Тебе надо сделать как можно больше выстрелов, пока тренировка не закончилась, так что не трать время. И осторожней с отдачей, так и сустав можно вывихнуть. Сглатываю ком в горле и надеваю наушники. Пока Адам разбирается с Гарри, стреляю еще несколько раз. Наконец вижу, куда попали пули, но дырки от них ниже, чем я думала. Недовольно поджимаю губы. Тренировка длится три часа, как обычно, но для меня они проходят быстро. Я начинаю понимать, почему держать винтовку нужно так, а не иначе. Это обретает смысл. И целиться нужно не прямо в точку посреди мишени, а чуть выше. Очень болят руки; после я обнаруживаю еще один синяк в придачу к остальным – на плече, он остался от приклада. Старые синяки уже успели пару раз сменить цвет, теперь они скорей «желтяки». Вся моя жизнь в Центре – как соревнование с самой собой за приз, которого я пока не видела. Я не стремилась быть первой ни в школе, ни среди друзей. Когда у меня что-то выходило лучше других, это казалось обычной закономерностью, когда хуже – не слишком обидной мелочью. Здесь – по-другому. Здесь мне хочется превзойти себя. Теперь я действительно хочу в отряд – не потому, что так сказала Агата, а просто потому, что мне нравится все это. Нравится быть будущим разведчиком, нравится тренироваться и чувствовать себя частью элиты. Нравится даже то, что здесь почти нет девушек, и я выделяюсь на фоне остальных. Скорее всего, я заразилась от Гарри. Мне его ни за что не обойти, но я продолжаю сравнивать наши успехи. Вот в стрельбе он, например, не так уж хорош (но все же лучше меня). Когда Адам приказывает сворачиваться, я первым делом стягиваю наушники. Без привычного гула в ушах слишком неуютно. Звуки окружающего мира тут же облепляют меня, и я чувствую себя более защищенной. – Хорошо потрудились, отдыхайте. – Почему винтовка? – интересуется Гарри. – Почему не пистолет? – С винтовки на пистолет перейти легче, чем наоборот, – Адам пожимает плечами, расставляя оружие по местам. – К тому же в пути иногда нужно охотиться. На отряд будет одна винтовка и один пистолет. Не спешите: в первой разведке вряд ли придется стрелять. Учитесь на будущее. – Разве в том заброшенном городе не могут встретиться люди? – А ты собираешься их сразу пристрелить? – Ну, – Гарри поднимает бровь, – а если они агрессивны? – Чаще всего дикари просто убегают, прячутся. Но, скорее всего, мы их даже не встретим. Гарри любит спорить, по его лицу я вижу, что он хочет сказать что-то еще, но Адам выскальзывает из галереи. Мы возвращаемся в жилой блок, я иду в душ. Здесь я всегда одна: Алиса купается в другое время, а больше никто женским душем в этом крыле не пользуется. Так что можно плескаться, сколько душа пожелает, никто не подгоняет и не стоит над душой. Плохо только, что нет ванны, она была бы очень кстати. После душа иду в комнату и застаю Алису на своей кровати. Останавливаюсь в дверях в надежде, что соседка уйдет сама, но та вроде дрыхнет. Переодеваюсь, время от времени поглядывая на Алису. Ну не может она спать, когда я так громко хожу совсем рядом. Наверняка просто из вредности легла на мою кровать и делает вид, что спит. Чтобы проверить мою реакцию или что-то такое. Так что я веду себя спокойно, как удав. Переодеваюсь и сажусь на стул, раз уж кровать занята. – А, ты вернулась, – как ни в чем не бывало подает голос Алиса. – Теперь твоя кровать – та, я их сравнила, и эта вроде больше. У меня на той ноги не помещаются. Длину своих ног она, конечно, преувеличивает. Да и очевидно, что кровати абсолютно одинаковы. Выводит меня из себя? – Как скажешь, – пожимаю плечами. – Тогда убери свои вещи из этого шкафчика. – Легче поменять шкафчики местами, чем полностью перекладывать все, что внутри. – Но я хочу этот шкафчик, раз уж эта кровать моя. Он же не просто так тут стоит. Если она и правда пытается вывести меня из себя, то у нее выходит. – Ладно, я займусь этим после ужина. – Отлично, будет, чем себя занять, – не выдерживаю и поворачиваю к ней голову. Она сидит, уперев локти в колени, и в упор смотрит на меня. – А то по ночам в чужие комнаты ходишь, разговоры подслушиваешь. Ах, вот в чем дело. Ей рассказали о моем визите. И к чему этот цирк? Могла бы спросить напрямую. – Я не подслушивала. Стенка слишком тонкая. – «Стенка тонкая», – передразнивает она. – Я в курсе, что ты тоже о прослушке знаешь. Раз пошла предупреждать. Они тебе спасибо передавали, да только мне это странным кажется. Откуда ты знала, что слушают? – Видела микрофон в прежней комнате, – вру я. Не хочу говорить об Агате. – Я здесь давно все выкрутила. Вот только раньше они думали, что тихо у меня оттого, что я одна живу. А теперь станет ясно, что это микрофон умер. Спасибо.