Она как раз проводила обычные похоронные обряды, убирала комнату для того, кто вселится туда в следующий раз. Мне на это хватило минуты две: пара любимых комбинезонов, к которым я необъяснимо прикипела за тысячелетия, маленькая, полностью независимая скульптурная установка, которая принадлежала исключительно мне (и не важно, что у оборудования в залах отдыха разрешение было в десять раз выше, а скорость – в двадцать). Парочка книг – настоящих раритетов, они даже за движениями глаз не следили, приходилось скроллить текст вручную, – которые мама и папа дали мне при выпуске, эти редкости хранила, как бесценное сокровище, хотя никогда не читала. Паршивые карандашные наброски с портретами Кая и Измаила, наследие моих неумелых экспериментов в живописи, ими я увлекалась во время нашего третьего прохождения по Килю. А больше ничего. Но у Лиан все было иначе. Она паковала вещи, которых хватило бы на половину племени: ковры, куча одежды, местные виархивы, которые куда эффективнее было бы доверить библиотеке «Эри». Подобранные по цвету ветхие чехлы, украшенные мозаикой Пенроуза, для спальных мест и псевдоподий. Что-то похожее на коллекцию, блядь, камней. Она даже упаковала свои собственные секс-игрушки, хотя с теми, которые и так по стандарту лежали в каждой комнате, можно было возиться хоть до самой тепловой смерти. Чего доброго, она набивала хранилище всем этим барахлом с тех самых пор, как ушла с вечеринки. Лиан вскинула голову, глаза у нее были остекленевшими; они даже не сразу остановились на мне: – А? – Остров Пасхи. Повезло на этот раз? – Не. Может, в следующий раз, – она вбила последнюю скатанную в шар пару носков в рундук и захлопнула крышку с громким щелчком. – А я думала, вы все уже в склепе. – Да я уже на пути. Хотела только проверить, как ты тут. – Ну, у меня просто… сама знаешь, как. Я психанула. Все в порядке. – Уверена? Лиан кивнула, выпрямилась, указала пальцем на чемодан; тот от внимания сразу подкатился ближе. – В каком-то смысле добыче повезло. Она бежит, спасает свою жизнь, а не просто хочет пообедать. – Слабая улыбка. – Мотивация у нее получше, согласна? Я, разумеется, уже проверила логи. Гремлин атаковал через врата, словно какой-то чудовищно мутировавший фаг. Он вибрировал – полностью отражая свет, походил на дрожащую каплю ртути – выталкивал из себя и тут же всасывал тысячи игл, словно выбирая их по размеру: двадцатисантиметровые стилеты, чтобы пришпилить человеческую голову к переборке, и тысячеметровые копья, которыми можно было и спутник пробить. Парочку таких он и метнул в нас. Тогда «Эриофора» уже ушла вперед на тридцать световых секунд. По идее, мы были неприкосновенны. Один снаряд прошел мимо и упал за кормой; а вот другой нацелился прямо на форсажную камеру, приближался к ней медленно, но все же приближался. Шимп провел расчеты, изогнул червоточину чуть влево – на долю от доли градуса, но даже этого хватило, чтобы вытолкнуть изолинии напряжений за пределы жестких ограничений. Треснул камень, раскололся из-за вращения. Как только выходишь на околосветовые показатели, от малейшего изменения курса можно пойти по швам; еще до того, как до нас добралось копье гремлина, «Эри» уже кровоточила из-за ран, которые сама себе нанесла. Но маневра не хватило; снаряд прошел по касательной, испарился, но оставил пятикилометровый шрам по правому борту. Я пребывала в блаженной несмерти века до и после инцидента. Лиан Вей была на палубе и видела все своими глазами. – В общем, эта штука, которая по нам выстрелила… ты же понимаешь, что на самом деле она ничего не меняет? Лиан посмотрела на меня: – Это еще почему? – Преимущество по-прежнему за нами, вот почему. Даже Злая капля не смогла добраться до нас, пока мы не запустили врата. Пока гремлины разгонятся и атакуют, мы уже улетим на десять миллионов километров вперед. Чемодан последовал за Лиан в коридор. Я пошла вслед за ними. Позади с тихим шипением затянулся люк; за ним покинутые апартаменты Лиан начали отключаться, готовясь к долгому сну. – И да, эта штука действительно нагнала на нас страху, и через врата действительно может пройти нечто с излучателями или ракетами побыстрее. Все возможно. Но подумай вот о чем: у нас за спиной уже сотни тысяч сборок, а попали в нас лишь однажды, и даже в этом случае мы фактически отделались легким испугом. Ты должна признать: шансы явно на нашей стороне. – Откуда ты знаешь, что по нам больше не стреляли? – Из логов, разумеется. – И ты им веришь. – Ли, это логи. – Вот только мы не можем их подтвердить, так как Шимп большую часть сборок проводит в одиночку. – Ты хочешь сказать… но зачем ему подделывать записи? – Потому что он запрограммирован на успех миссии, а она может пострадать, если мы каждый час бодрствования будем сидеть и думать, не убьет ли нас кто-нибудь. Может, мы уже тысячи раз были на волосок от смерти, а Шимп переписывает историю ради нашего боевого духа. – Ли, он нам жизнь спас. И ты это знаешь лучше кого бы то ни было. И даже если ты права – даже если по нам палили куда чаще, чем показывают логи, – это значит лишь одно: Шимп спас не единожды. Показался утес личных шкафчиков, темно-серый металлический улей, простершийся от палубы до потолка вдоль изгиба коридора. – Значит, ты ему веришь, – сказала Лиан, – и, честно сказать, я удивлена. – Разумеется, верю. – Хотя он, возможно, нам врет. – Она подняла багаж с пола с тихим кряхтеньем, вставила его в пустой ящик на высоте талии. Загерметизировала его и закрыла отпечатком пальца. – Ты же сама мне сказала. Он запрограммирован на успех миссии. – Из шкафчика послышалось шипение откачиваемого воздуха. – Ты знаешь, что он за нас умрет. – Возможно, – Лиан вернулась в коридор. – Эй, мы до сих пор живы, – я поравнялась с ней. – А значит, Шимп явно все делает правильно. Мы какое-то время шли молча, пока на глаза нам не попалось странное граффити, заляпавшее переборку. – О, Художники опять за дело взялись, – сказала Лиан. Я кивнула: – До сих пор не знаю, кто эти долбоебы. Понятно, конечно, что это племя, решившее пометить стены «Эриофоры» какими-то странными иероглифами. Но кто конкретно этим занимался, Шимп не говорил. Может, они сказали ему держать их личности в тайне. Ни один Художник не попался нам во время культурных обменов Шимпа – по крайней мере, никто в этом не признался – и это всегда казалось мне слегка подозрительным. – Наверное, я себя накручиваю, – сказала Лиан, и я даже не сразу поняла, о чем она. Потом вспомнила: Шимп, гремлины, жертвы и хищники. Я признала ее уступку и слегка поддалась: – Скажу так: у тебя есть на то причины. Я бы на твоем месте вообще обделалась, если бы тогда была на палубе. – Сандей… – она остановилась. – Да? – Просто… спасибо. – За что? – За то, что решила проверить, как я. Никому другому даже мысль такая в голову не пришла бы. – Споры, сама знаешь, – я пожала плечами. – Нас же спроектировали на одиночество. – Да, – она положила руку мне на плечо. – Это я и имела в виду. Срыв Вот как можно понять, что на «Эриофоре» аврал: ты просыпаешься и не понимаешь, зачем тебя воскресили. – Какого… Во рту сухость, веки как наждачка, все тело дергается от конвульсий нервной системы, которую запустили по-быстрому, хотя все синапсы уже давно заржавели. – Интерфейс… – Извини, Сандей. Воскрешение экстренное: не было времени ввести тебя в курс дела. – Как… быстро?.. – Чуть больше двух часов. От оживления с такой скоростью клетки могут разорваться, а мозг – обморозиться. Я открыла рот, закрыла его. Где-то в глотке назревал сокрушительный кашель, грозящий разворотить мне грудную клетку. – Расслабься, – сказал Шимп. – Ты вне опасности. Не поднимая веки, я сглотнула, горло, казалось, было выложено разбитым стеклом. Что-то ткнулось в щеку. Я ухватила сосок губами, рефлекторно начала сосать, упиваясь потоком сладко-соленой теплой влаги. – У меня личная проблема. Мне нужна помощь. Пауза; тихий, статический щелчок где-то у меня в голове. Перед глазами расцвели редкие иконки.