Весь день я руководил отработкой слаженности действий подопечных, а когда ближе к вечеру наконец удалось вернуться на изрядно заросшую травой дорогу, барон предупредил: — Подъезжаем к деревне. И точно: только мы обогнули каменистый пригорок, и впереди на фоне темнеющего неба замаячила колокольня небольшой церквушки, за ней темнели крыши неказистых домишек. Тогда-то Микаэль и разглядел среди травы подкову. Он спешился, внимательно изучил ее, протянул мне. — Лежит здесь недолго. Я стиснул в кулаке полученное от вон Аухмейна перстень, не уловил никакого отклика и обратился к проводнику: — Мог кто-нибудь добраться сюда другой дорогой? — Запросто! — ответил барон Триге, харкнул под ноги и поторопил нас: — Не задерживайтесь! Нам еще ночлег обустраивать! Но задержаться пришлось; внимание привлек примыкавший к церквушке деревенский погост. Его сложенная из камней стена в одном месте обвалилась, и нашего проводника это чрезвычайно взволновало. — В прошлом году ничего такого не было! — объявил он и шикнул на залаявшего пса: — Умолкни, Серый! Волкодав глухо зарычал, поджал хвост и попятился. Я озадаченно хмыкнул. Освященная должным образом кладбищенская ограда не пускала за пределы погоста беспокойных духов, чья связь с бренными телами пропадала не сразу, но тут не хоронили уже давно, причин для беспокойства не было. И все же в совокупности с обнаруженной на дороге подковой мне представлялось слишком беспечным просто взять и проехать мимо. Я несколько раз глубоко вздохнул и очень плавно, осторожно и медленно погрузился в легкий транс. Голова немного закружилась, но вскоре неприятные ощущения прошли и передо мной раскинулась незримая стихия во всей ее неописуемой красе. И — ничего. Тишина и спокойствие. Тишина и спокойствие — да, но на самой границе сознания зудело ощущение некоей неправильности. Если угодно — скованности, словно в эфирное поле кто-то вколотил гвоздь-заклятие. — Мик, идем! — позвал я, соскочил с седла и вооружился мушкетом. — Уве, Марта, следите за дорогой! Маэстро Салазар без лишних расспросов перебрался вслед за мной через осыпавшуюся кладку кладбищенской ограды и присвистнул. Большая часть надгробий перекосилась, многие могилки провалились. Их точно не разорили — это было что-то другое. — Милость небесная! — охнул сунувшийся следом проводник. Я обернулся и потребовал: — За лошадьми присмотри! — а после взял штуцер на изготовку. Ситуация разонравилась мне окончательно. Барон Триге злобно зыркнул в ответ из-под кустистых бровей, но все же отошел от пролома в стене и вытянул из седельной петли топор. Я направился к центру кладбища, Микаэль с обнаженной шпагой двинулся следом. Склепов на погосте не было, и опасаться неожиданного нападения не приходилось, но трава успела вымахать по колено, и это спокойствия нам нисколько не добавляло. — Ну что? — окликнул меня Микаэль. — Подожди! — отмахнулся я, чуть глубже погрузился сознанием в незримую стихию, прошел две могилки и у надгробия следующей обнаружил дыру в земле. Ту окружала сложная колдовская схема, не вычерченная даже, а скорее выжженная магическим жезлом. Энергетическая составляющая ловушки кружила в эфире сложной вязью символов, именно они своей вибрацией и беспокоили незримую стихию. Я заглянул в уходивший на глубину лаз и попятился. — Что за погань там обитает? — спросил Микаэль. — Восставший? — Точно нет, — ответил я, побродил меж просевших могилок и вскоре отыскал в траве обломок кости с характерными отметинами зубов. — Тут завелся какой-то трупоед. И хорошо если один, а не целая стая. Маэстро Салазар покрутил головой по сторонам. — Они едят только трупы? — Тебя действительно волнует, станут тебя жрать живьем или сначала убьют? — Ясно… — скривился бретер. — Вряд ли в логове этой гадины один выход, да? — Зришь в корень, — кивнул я. — Давай-ка осмотрим церковь. Думаю, лучшего места для ночевки в деревне нам не сыскать. Микаэль оглянулся на каменное строение с колокольней и крикнул: — Мы идем к церкви! Не теряйте! — Хорошо! — почти сразу откликнулся Уве, и тогда я первым двинулся меж могил к ограде, через распахнутую калитку в которой можно было пройти на церковный двор. Шли мы неторопливо, внимательно высматривая норы падальщиков; мне даже показалось разумным заменить мушкет на пистоль и магический жезл. Но нет, ничего. Только поваленные могильные камни, провалившиеся надгробия и тишина. Да еще скакала по забору какая-то черная пичуга. — Темнеет, — многозначительно произнес маэстро Салазар. Я пинком распахнул калитку и сместился в сторону, не спеша выходить за ограду. И вновь, насколько удалось разглядеть, — никого и ничего. Мы прошли мимо колокольни к центральному входу в церковь, которая даже на первый взгляд казалась куда солидней и прочнее неказистых обиталищ кметов. Если где и стоит искать укрытия от неведомых тварей, то в первую очередь там. Вот только дверь храма была открыта, а ступени пестрели многочисленными отметинами следов. И отметинами, несомненно, свежими. — Не нравится мне это, — проворчал Микаэль, настороженно зыркая по сторонам. — Тебе вообще на службы ходить не нравится, — съязвил я. — Вы с Хорхе два сапога — пара. — Здесь другое, — возразил бретер и был, вне всякого сомнения, прав. Я мысленно толкнулся сознанием в незримую стихию и не уловил ни малейшего отклика намоленного места, хоть обычно в подобных местах эфир еще долгие годы сохранял упорядоченность и нес на себе отголоски благостных эмоций прихожан. — Не зевай! — шепнул я подручному, поднялся по ступеням и заглянул внутрь. Лучи закатного солнца светили в окно под потолком, темно в помещении не было, и сплетать осветительное заклинание не пришлось. Меня это обстоятельство откровенно порадовало, поскольку афишировать свое присутствие в деревне как-то резко расхотелось. Церковь была осквернена. Всюду темнели бурые рисунки — затейливые и нисколько не походившие на обычную похабщину, коей марают стены пьяные юнцы или потерявшие страх и веру ландскнехты. Здесь прослеживалась некая сложная система, и превалировали в ней лунарные мотивы. Да и бурый цвет весьма напоминал своим оттенком засохшую кровь. — Что там? — поторопил меня Микаэль. Я пересилил себя и шагнул через порог. Незримая стихия внутри казалась какой-то затхлой и словно бы испорченной. Возникло желание развернуться и выскочить вон. — Дела! — протянул маэстро Салазар, разглядывая все это безобразие. — Твоя подружка окончательно сбрендила. Купаться в крови невинных девиц ей уже недостаточно, она еще и жертву посреди церкви принесла! Гулять так гулять! Я дошел до алтаря и спросил: — С чего ты взял, что здесь кого-то убили? Микаэль присел на корточки у обширного пятна на полу, поскреб его ногтем и вынес вердикт: — Кровь. И не слишком старая. — А где тогда тело? — озадачился я, заметил протянувшуюся от пятна куда-то за алтарь бурую полосу, проследовал по ней и обнаружил в полу люк с уходящими в темноту ступенями. — Нет, пожалуй, ничего не хочу об этом знать… — Трупоеды позаботились? Я медленно попятился назад. — Полагаю — да. Давай убираться отсюда, здесь ночевать точно не стоит. Мы спешно покинули оскверненную церковь, и маэстро Салазар спросил: — Ты все еще собираешься договариваться с маркизой? — А что мне остается? — Прикончить ее — и все дела! — С какой стати, Микаэль?! — возмутился я. — Нет никаких доказательств, что эта похабщина — дело рук Адалинды! Разве не мог облюбовать заброшенную деревню чернокнижник? Те же падальщики завелись здесь давно! Маэстро Салазар лишь фыркнул. Я указал на выход с церковного двора, намереваясь пойти напрямик через деревню и присмотреть место для ночлега, но Микаэль обратил мое внимание на церковный амбар. Мощью каменных стен он ничуть не уступал иным крепостям, был крыт добротными досками, да и дверь выглядела на редкость солидно. И — никаких окон. Внутри оказалось пусто. — Годится! — одобрил я этот выбор, и мы поспешили к оставленным на дороге спутникам мимо брошенных домов, неказистых и покосившихся. Вот только маэстро Салазар не счел разговор законченным и заявил: — Ты и в самом деле хочешь заключить сделку с маркизой? На ее руках — кровь дюжины невинных девиц! И это только те, о которых нам известно доподлинно! Я остановился и зло глянул на подручного. — Я собирался заключить сделку с князем запределья, что мне договоренности с убийцей, одержимой собственной красотой? — Резкая отповедь только вырвалась у меня, а я уже о ней пожалел и потому добавил: — Ты пристрастен к ней, Микаэль! Вспомни лучше, как сам восхищался бюстом и задницей маркизы, пока не угодил ее стараниями за решетку! Маэстро Салазар раздраженно засопел и заиграл желваками. — Если не решишь эту проблему сам, придется мне, как ты изволил выразиться, примерить на себя роль высшего судии! Я этого так не оставлю! — Беззаконие, пусть даже и в благих целях, погружает мир в пучину хаоса. Бретер скривился и ответил двустишием: Словами ловко играет всяк хитроумный плут, Но речи их ядовиты, люди от них так и мрут!