Мы сдали на посту магические жезлы и оружие, и викарий провел нас в зал для ожидания аудиенций, а сам скрылся в приемной. Просторное помещение, фрески на стенах которого изображали интерьеры Сияющих Чертогов, оказалось битком набито представительными сеньорами, изнемогавшими в ожидании момента, когда секретарь пригласит их на встречу с епископом. Многие явно приходили сюда не первый день, очень уж отрешенно-обреченным выражением отличались их лица. Другие ярились и вышагивали по залу, сбивались в стихийные группы и о чем-то вполголоса спорили. Хватало и тех, кто взирал на происходящее с презрительной ухмылкой, горделиво подбоченившись и с высоко поднятой головой. Как правило, это были представители дворянского сословия, в то время как купцы и зажиточные горожане, пожаловавшие сюда по каким-то своим надобностям, куда хуже контролировали обуревавшие их эмоции. Свободных стульев не было, мы с деканом встали у стены, не спеша подходить к дверям приемной, дабы раньше времени не навлекать на себя гнев и раздражение остальных. К счастью, долго ожидание не продлилось. Только из приемной вышел предыдущий посетитель, и на смену ему тут же пригласили нас. Эмоции собравшихся, в которых все перекрывала высшей пробы злоба, казалось, толкнули в спину ощутимой волной, и я невольно ускорил шаг, да и декан Келер как-то слишком уж ссутулился и втянул голову в плечи. При нашем появлении епископ Вим прекратил надиктовывать секретарю какой-то документ и смерил меня пристальным взглядом ореховых глаз, затем улыбнулся. — Магистр вон Черен! Совсем отчаялся увидеть вас вновь! У декана Келера чуть ноги не подкосились. Он-то рассчитывал произвести на епископа хорошее впечатление, а вместо этого оказался откровеннейшим образом проигнорирован. — Поверьте, ваше преосвященство, — слегка поклонился я, приложив руку к груди, — задержка была вызвана обстоятельствами непреодолимой силы, о которых, если пожелаете… Епископ Вим прервал мою речь небрежным взмахом сухонькой ладони. — Вы добыли формулу? Я указал на декана факультета тайных искусств, который стоял ни жив ни мертв. — Мэтр Келер… Мой спутник судорожно сглотнул и зашелестел бумагами, но хозяин кабинета лишь покачал головой. — Мэтр, дождитесь в приемной отца Олафа. Он явится незамедлительно. — Его преосвященство перевел взгляд на меня и вновь улыбнулся, на этот раз несколько теплее. — Что касается вас, магистр, моя благодарность не знает границ. К сожалению, обстоятельства таковы, что не могу уделить больше времени, но, поверьте, ваше усердие будет в полной мере вознаграждено. Давая понять, что аудиенция подошла к концу, епископ Вим взял со стола письмо, и согнувшийся в глубоком поклоне декан Келер попятился к выходу, а вот я задержался. — С позволения вашего преосвященства, у меня имеется небольшая просьба личного характера… В ореховых глазах промелькнуло явственное раздражение, но епископ все же благосклонно разрешил: — Говорите, магистр! Я успел хорошо все обдумать и, когда декан прикрыл за собой дверь, не стал просить о протекции напрямую, а несколько витиевато произнес: — Ваше преосвященство, несомненно, помнит, что в ходе расследования заговора, жертвой которого стал бакалавр вон Дален, у меня возникла конфронтация с вице-канцлером Вселенской комиссии. Возможно, имеется возможность оказать некоторое содействие… Епископ Вим поднял ладонь, призывая меня к молчанию, устало улыбнулся и уже без всякой жесткости в голосе сказал: — Магистр, ради вас я потянул за все ниточки, которые только мог, остальное выше моих сил. Церковь не имеет возможности по собственному усмотрению вмешиваться в дела Вселенской комиссии по этике. Это… неэтично и чревато конфликтом интересов. Даже не знаю, что еще могу сделать для вас. В будущем ситуация точно изменится, но не сейчас. Я оценил тонкий юмор собеседника и усилием воли подавил вспышку раздражения, а в следующий миг за спиной распахнулась дверь. Викарий быстро подошел к епископу, склонился и что-то сбивчиво зашептал на ухо. Его преосвященство какое-то время внимал помощнику, затем задумчиво улыбнулся. — Думаю, магистр, ваша просьба заслуживает самого пристального рассмотрения. Соблаговолите немного подождать. Его преосвященство вытянул руку, дозволяя поцеловать перстень, я приложился к нему губами и вышел в приемную. Декана Келера там уже не было, да и мое пребывание надолго не затянулось. Викарий покинул кабинет епископа, не прошло и пяти минут. — Идемте, магистр! — позвал он. — Мне поручено выслушать вас и предоставить по итогам разговора его преосвященству краткое резюме. Затеплилась надежда, что не все еще потеряно, и вместе с тем развитие событий нисколько не походило на проявление благодарности за спасение любимого племянника от участи, которая много хуже смерти. Стоило нам только пройти в кабинет викария, и тот перешел к делу с обезоруживающей прямотой, отпер шкаф и выложил на стол два солидно звякнувших кошеля. — Здесь сто дукатов, магистр, — сообщил он. — Обождите только, я составлю расписку. Не волнуйтесь, это простая формальность… Формальность? Расписка в получении ста дукатов была чем угодно, только не простой формальностью! Слишком велика сумма, слишком сомнительны отношения сторон. Сейчас меня ничто не связывало с епископом Вимом, а вот факт получения столь внушительной суммы, если вдруг станет достоянием общественности, неминуемо приведет к вызову на дисциплинарный совет без каких-либо шансов на оправдательный приговор. Припомнился стишок Микаэля о сочной косточке, и я покачал головой. — В компенсации нет никакой нужды, ваше преподобие. Для меня было честью оказать услугу его преосвященству. — И после паузы добавил, тщательно подбирая слова: — Смысл был именно в оказании услуги, поймите меня правильно… Викарий ответил пристальным взглядом, затем постучал пальцами по столешнице и вдруг спросил: — Магистр, расписка о передаче формулы эфирных червей еще у вас? — Уже нет, — ответил я, не задумываясь, на чистом инстинкте. — Но мэтр Келер сказал… — Она была у меня, все так, — признал я. — Но вчера ее забрал доверенный человек мастера Волнера, официала братства святого Луки. Моего собеседника такой ответ нисколько не устроил. Более того — он привел его в откровенное замешательство. Оно и немудрено! Эта расписка могла решить исход судебной тяжбы между епархией и братством, а куш на кону стоял там преизрядный. — Почему же мастер Волнер сам не присутствовал при передаче формулы? — прищурился викарий. — Не уверен, что он вообще находится в пределах империи, — развел я руками. — Ситуация на севере вышла из-под контроля, нам пришлось разделиться. Его человек отыскал меня вчера вечером. Проверить это заявление не представлялось возможным, и все же викарий продолжил сверлить меня изучающим взглядом. — Это так важно? — с невинным видом поинтересовался я. Собеседник покачал головой и зашел с другой стороны. — Почему же представитель братства не присутствовал на встрече сам? — Затрудняюсь ответить. Возможно, просто не хотел афишировать свою личность. Помощник епископа кивнул и многозначительно заметил: — Боюсь, канцлер серьезно превысил свои полномочия, заверяя акт. Как ни прискорбно это признавать, он поставил епархию в чрезвычайно уязвимое положение. Вы просили его преосвященство о покровительстве… Уверен, оно будет оказано, если сумеете вернуть ту злосчастную расписку… У меня будто кишки узлом стянуло, но я безучастно покачал головой: — Увы, это не в моих силах. Ангелы небесные! Вот ведь свезло угодить между молотом и наковальней! Ситуация вынуждала меня принять сторону епископа Вима, да только ценой благосклонности его преосвященства станет злосчастная расписка, а я расставаться с ней не собирался, и причин тому было превеликое множество. Как совершенно верно отметил маэстро Салазар, оказанная услуга не стоит и гроша, а об отдавленной мозоли помнят долго. Викарий несколько раз кивнул и негромко произнес: — Прискорбно. Чрезвычайно прискорбно. — Он принялся что-то писать, а затем передвинул листок мне. — Берите деньги, магистр. Вы заслужили. Я покачал головой. — Видят небеса, не могу. Помощник епископа правильно расценил это заявление и веско произнес: — Его преосвященство сочтет отказ личным оскорблением. Он рассчитывает на вас, магистр. А уж как я рассчитывал на епископа! Но возьму деньги — окажусь на крючке, и тогда вновь зайдет разговор о расписке, столь опрометчиво выданной мне канцлером университета Святого Иоганна… — Поймите и вы меня, — не пошел я на попятный, — руководство Вселенской комиссии не одобряет подобного рода подношений. Викарий смерил меня тяжелым взглядом и покачал головой. — Воля ваша, магистр. Воля ваша… Я попрощался с ним коротким кивком, сбежал на первый этаж и спешно вышел во двор. В душе бушевал ураган эмоций, в которых было намешано все: от праведного гнева до обиды и разочарования. А еще — злости на себя самого. — Как все прошло? — полюбопытствовал маэстро Салазар. — Потом! — отмахнулся я, забрал саквояж и, беспечно отсалютовав капралу ландскнехтов, вышел за ворота. Сумка вновь дернулась, но я зашагал прочь от епископской резиденции и лишь на соседнем перекрестке заглянул внутрь и поворошил лоскуток, в который был завернут алхимический шар. Ткань заиндевела и встала колом, да и само вместилище потусторонней сущности сделалось куда холоднее, нежели ему полагалось быть, а еще ко всему прочему оказалось влажным и скользким. Святые небеса! Только этого еще не хватало! Как видно, алхимическое стекло не сумело отсечь эфирное плетение выставленной монахами защиты, и заточенная внутри сущность урвала малую толику силы. И это было нехорошо. Совсем-совсем нехорошо! Пусть в силу разных жизненных обстоятельств основы экзорцизма не являлись для меня тайной за семью печатями, но это были именно что азы. Я не мог просто взять и на коленке накидать схему для изгнания тени князя запределья; на подготовку ритуала требовалось время, которого у меня сейчас попросту не имелось. Ангелы небесные! Выкинуть бы эту дрянь в первую попавшуюся реку, да только таким образом проблему не решу, скорее уж новых бед на свою голову накличу. 3 В Кларне я ориентировался отнюдь не лучшим образом, а маэстро Салазару здесь и вовсе прежде бывать не доводилось, так что первым делом мы вышли на площадь перед кафедральным собором. Там оказалось неожиданно людно — зевак привлекло кукольное представление. Толпа то и дело взрывалась хохотом, и немудрено: ловкий горожанин почем зря дубасил палкой заносчивых аристократов и попутно укладывал в постель их жен и дочерей. Нахальный юнец щеголял в белом плаще и зеленой шапке, и столь явное соответствие цветам епископа могло быть чем угодно, только не простым совпадением.