— И откуда вы только взялись? — спросил я. Хотя ясно — откуда. Сами же гиранцы их и насоздавали, когда выдумывали, как побольше создать проблем для империи. Вот и сделали вот таких чудесных насекомых-переростков, которые теперь их же и истребляют. Краем глаза заметил, что Джесси почти меня догнал. И решил-таки дать ему возможность повоевать, взяв на себя одного богомола, а второго, тот, что был поближе к Джесси, пока трогать не стал, решив понаблюдать что пацан станет делать. Однако ситуацию я контролировал на случай, если богомол решит полакомиться моим неумелым партнёром. Что примечательно, богомолы, когда их не расстреливают попутно из пулемётов и не раздёргивают другие бойцы, довольно опасные противники, с хорошей реакцией. Однако, против меня им это не помогло. Я просто выдернул меч, а затем, пользуясь тем, что богомол потерял равновесие, рубанул ему по шее, отсекая голову. Второй богомол двинулся на застывшего Джесси, который вцепился в метровую металлическую трубу, так, словно это двуручный меч. Не могу сказать, что он в этот момент выглядел уверенно, но, по крайней мере, не бежал. — Ну же, пацан, так и будешь на него пялиться? — рявкнул я. Джесси выпучил глаза и тяжело дышал, видимо ждал, когда богомол его убьёт и уже приготовился подохнуть. Обычно я видел такие же лица у обосравшихся от страха новобранцев, перед тем как они глупо умирали. Я решил действовать, прежде чем богомол доберётся до Джесси — прыгнул вперёд и размашистым ударом разрубил гигантское насекомое на две части. — Какого чёрта ты застыл как истукан? — спросил я у Джесси, едва не рассмеявшись от его глупого выражения лица и выпученных глаз. Джесси вздохнул с облегчением и опустил трубу. — Я готовился биться, — ответил он сквозь зубы, трясясь крупной дрожью. — Готовиться нужно до боя. А если уж пришлось сражаться, то дерись, а не готовься. Я на всякий случай поглядел на потолок и убедился, что тварей больше нет. Похоже, это были те, что успели разбежаться по потолку. — Хорош трубу обнимать. Выброси ты её. Дам тебе нормальное оружие, но в другой раз. Сейчас тебе надо успокоиться. Тем временем женщина уже добралась до своей тележки и теперь ковыляла к нам. — Спасибо вам, добрые люди, — сказала она, еле сдерживая слезы. — Вы спасли моего сына! Она ещё раз заглянула внутрь коляски, будто хотела убедиться, что находившийся внутри предмет, которого она называла странным словом «сын», не исчез, хотя проверяла его всего пару секунд назад. Мне же было совершенно неинтересно, что там у неё внутри. Однако она сама решила показать, достав из своей тележки какой-то свёрток. — Смотрите, это Колин, — произнесла она. И в этот момент свёрток зашевелился, заставив меня напрячься и вновь схватиться за рукоять меча. Женщина размотала тряпки и отбросила с лица маленького демонёнка одеяло, а на меня уставились два непропорционально больших глаза на маленькой голове. Маленькое уродливое существо, увидев меня, начало безумно вопить. — Это что ещё за живая сирена? — рыкнул я. — Да это же ребёнок! — заявил Джесси. — Ты что, не знаешь, зачем коляски нужны? В них детей и возят. — А, — я хмыкнул. — Ну да, сначала они такие. Потом, как те, которых ты видел в бронетранспортёре. А потом такие, как я. Я же ведь тоже ещё не вырос, помнишь? — Понятно. Как всё у вас сложно… — Это ребёнок этой женщины. — Ну да. — ответил я. — Что-то подобное я слышал. Всё у вас гиранцев, не как у людей. Даже представить не могу, как вообще с вами можно иметь дело, если из вас вылезают другие гиранцы. Я аж плечами передёрнул. В этот момент женщина подошла ко мне, зачем-то демонстрируя нелепое миниатюрное создание. — Смотрите, вы ему понравились, — заявила она, тряся им передо мной. Правда, не знаю, чего она от меня хотела. Да и не уверен, что таким воплем принято выражать симпатию. — Спасибо, вы спасли его! Вы мой герой, — заявила она. — Ну что ж, обращайтесь, — пожал я плечами, изобразив улыбку, а затем зашагал вперёд. — Эй, Джесси, куда нам там дальше идти? Глава 14 Свой среди чужих Пока мы шагали, мне то и дело попадались на пути мониторы, в которых вещал президент гиранцев, воспевая бесславно погибших бойцов. Мужик надрывался, рассказывая, что те ребята погибли за свободу и за их безопасность. То и дело я замечал знакомые лица. Всё-таки на лица у меня хорошая память, даже на гиранские. Как оказывается, немало этих ребят убил я. Ну что ж поделать, война есть война. Однако больше всего меня радовало, одновременно восхищало и удивляло своей нерациональностью, что на мониторах на потолке, которые изображали небо, то и дело мигали звёзды или проносились астероиды. Всё-таки люблю я звёздное небо. И часто, когда у меня было свободное время, я проводил под стеклянным куполом на верхних этажах нашей базы и наблюдал за тем, как сияют звёзды и проносятся кометы. — Зачем ты спас ту женщину и её ребенка? — внезапно спросил меня Джесси, который всё это время хмуро шагал рядом. — А что, не надо было? — удивился я. — Ну ещё совсем недавно ты не хотел помогать нам, а вот уже дважды защитил от нападения богомолов. — Опять ты начинаешь? — отмахнулся я, но глядя, с каким интересом парень смотрит на меня, пояснил: — Мне всё ещё нужно не выдать себя, помнишь? По-твоему, если я буду просто наблюдать за тем, как вас потрошат богомолы, что обо мне подумают? Кроме того, мы заключили договор, и я не смогу тебя ничему научить, если мы будем избегать сражений. Хотя, если честно, была и ещё одна причина — слова Джесси, что его отец был гораздо лучше воином, меня немного задели. Я всю свою жизнь потратил, чтобы стать лучшим. Это была единственная цель моего существования. И если понадобится доказать это какому-то сопляку, защищая слабых гиранцев, что же… так тому и быть. — И вообще, если тебе так хочется, можем разорвать наше соглашение, — буркнул я для виду. — Но тебе всё равно придётся выполнить свою часть договора. — Нет-нет… — запротестовал Джесси. — Я благодарен за всё, что ты делаешь. Мне просто показалось, что тебе это даже нравится. — Мне нравится, когда меня хвалят, я люблю быть победителем. — И даже когда хвалят… враги? — Признание личных заслуг противником — это одна из благодетелей для воина, — заявил я. — А ты зачем уцепился тогда за камень и за трубу сейчас? — Потому что хотел тебе помочь, — ответил Джесси, однако тут же опомнился. — Потому что хочу быть воином, — поправился он. — А зачем ты мне помогаешь? — хохотнул я, прекрасно зная, что первое слово дороже второго. — Да потому что больше никто не научит меня сражаться. А я хочу быть сильным. — И зачем тебе быть сильным? — спросил я, хотя, кажется, мы этот разговор уже затевали. — Я хочу быть, как мой отец. От этих слов я поморщился. — Чтобы погибнуть, как он? — Он погиб за свободу своего народа. Я хочу сделать так, чтобы его смерть не была напрасной. Хочу закончить начатое! — И что же это? — спросил я, глядя, как от напыщенности у парня раздуваются ноздри. — Хочу закончить это проклятую войну! — Ого! — я усмехнулся. — Для этого тебе потребуется выкосить добрую половину Империи. Вряд ли у тебя получится справиться хоть с одним из наших воинов. Я иронично ткнул в то место на его руке, где должен был находиться бицепс, но сейчас там оказались только кожа да кости. — Ты сделаешь меня сильным! — заявил Джесси. — Научишь меня сражаться. Однажды я убью тебя в честном поединке. А затем поведу свой народ за собой. — Воу-воу, полегче, — я улыбнулся и вскинул руки ладонями вперёд. — Мне уже стоит тебя бояться? — Разве ты не видишь? — спросил парень, не обращая внимания на мои подколки. — Эта война не приносит на наши земли ничего, кроме смерти и разрушения. Мы не можем так жить дальше. Я сделаю всё возможное, чтобы прекратить эту войну. Я не хочу, чтобы такие малыши, — он мотнул головой себе за спину, — росли в мире, где каждый день может быть для них последним. Отец рассказывал мне, что раньше никакой войны не было. А дети росли, не видя всех этих ужасов. Отец говорил, что я рано повзрослел, и что так быть не должно, что дети должны оставаться детьми. Он мечтал, чтобы война закончилась. Отец умер, и больше не сможет биться за свою мечту. Значит, я продолжу его дело. — Убить меня? — хохотнул я, вычленив из длинного монолога Джесси наиболее интересную для меня часть. — Не боишься мне это говорить?