Ничто не доставит мне большего удовольствия, как наблюдение за Айви, когда она изо всех сил будет пытаться принять в рот мой член. Но с этим придется подождать до другого раза. Расстегнув молнию на брюках, я высвободил свою плоть, и Айви широко распахнутыми глазами уставилась на покачивающегося перед ней монстра. – Погладь его, – скомандовал я, сильнее впиваясь в ее волосы. – Гладь, пока моя сперма не зальет твою грудь. И если ты меня удовлетворишь, я рассмотрю твою просьбу. Айви подняла руку и обхватила ладонью член. Я прикрыл глаза, расслабляясь от ее прикосновений. Я сказал, что ей нужно было заслужить поход к семье, и Айви приняла это. С каждым новым движением руки она будто рушила мою итак трещавшую по швам сдержанность. Айви то сжимала меня, то нежно скользила, доставляя такое удовольствие, как никто раньше. Женщины и прежде делали для меня нечто подобное, но сейчас я никак не мог вспомнить, когда это было и с кем. Перед мысленным взором стояла лишь Айви. И когда я кончил ей на грудь, а неоспоримое доказательство моего удовольствия стало капать с ее сосков, сделка была оформлена. Однако когда я посмотрел на Айви, ожидая увидеть ее унижение, то встретил мягкий взгляд из-под ресниц. Поддавшись порыву, я провел рукой по ее груди, собирая сперму, а затем размазал ту по губам Айви. Даже заставил облизать мои пальцы. Только тогда я решил дать ей желаемое. – Для начала только один визит, – сказал я, засовывая член обратно в брюки. – С остальным будем исходить из твоего поведения. Айви На следующее утро, когда Антония принесла завтрак, я уже была одета. Она стала единственной, кто удерживал меня от безумия в этой комнате последние несколько дней. Я знала, сколько прошло дней только потому, что отмечала их на бумаге, которую нашла внутри стола. Я начала вести учет на второй день пребывания здесь, когда Антония принесла мне завтрак. Может, со стороны это покажется глупым, но даже три дня, которые я провела взаперти, оставили свой отпечаток. Мне нужно было плавать. Двигаться. Увидеть солнечный свет. Открыть окно. Маленький квадратик света ничем не мог мне помочь. К тому же, сейчас за окном шел дождь. Я уже готова была поклясться, что рядом с этим домом дождь шел большую часть времени. Однако сегодня я увижусь с отцом. Я чувствовала, что Сантьяго – человек слова. Я закрыла тюбик с мазью, которую мне велели наносить на татуировку, и поднялась, когда распахнулась дверь. Ноги, наконец, прошли. А ведь я получила всего два удара. Как Сантьяго выносил куда больше? И как справлялся, когда его спину полосовали? Или когда со ступней отходила кожа во время ходьбы? Господи, но почему его так наказывал отец? Каким же ужасным человеком он был? И все же Сантьяго поставил его фотографию на алтарь в часовне. Я не понимала своего мужа. Он был для меня загадкой. – Доброе утро, дорогая, – весело проговорила Антония, однако я всегда замечала в ней какую-то нервозность, когда она приходила сюда по утрам и оглядывала комнату. Что Антония искала? Мне было интересно узнать ответ. Может, петлю? Я и правда готова была повеситься, проведя здесь всего три дня, но могла обойтись и без петли. Вполне можно удавиться и на этих четках, прижимавшихся к голой коже. Сейчас я засунула их под свитер. В последнее время я снимала их только перед сном и когда принимала душ. Я знала, что Антонии не нравилось запирать меня. Она однажды так и сказала. Однако такова была воля господина. «Господин». Я закатила глаза от его высокомерия и любви к формальности. – Доброе утро, Антония. Вы не знаете, готова ли машина, на которой меня отвезут к отцу? – взволнованно спросила я. Не испытывая особого голода, я проигнорировала поставленный передо мной поднос. – Успокойтесь, мисс. Еще рано. – Который час? Если бы у меня тут стояли часы, я бы знала, – но мой муж даже этого мне не позволял. – Вас к отцу повезет мисс Мерседес, а она обычно встает не раньше полудня. – Полудня? – Присядьте и поешьте. Сантьяго попросил убедиться, что вы сыты. И я тоже этого хочу. Не дай бог, вы снова упадете. Я села и немного ссутулилась, уперев локоть в стол, пока Антония наливала мне кофе из серебряного кофейника. – Вот как мы поступим. Как только поедите, я отведу вас вниз и покажу дом. Не вижу ничего плохого в том, чтобы ждать Мерседес внизу. Я посмотрела на нее с надеждой и волнением. Как ребенок на Рождество. Однако мне в голову пришла одна мысль, хоть и смехотворная, но я решила проверить. – Если я соглашусь, у вас не будет неприятностей? – Позвольте мне самой с этим разобраться. – Где он? – спросила я, поднимая чашку. Я не знала, зачем спрашивала, и почему мне вообще было до этого дело. Наверное, всему виной удивление, ведь я думала, что Сантьяго сам меня отвезет. Может, я была даже немного разочарована. Как бы ни было неприятно это признавать – а вслух я точно стану все отрицать – однако загадочная натура моего мужа вызывала у меня любопытство. Когда он был со мной, все ощущалось иначе. Чувства... обострялись. Я не знала, как это точно описать. Могла лишь признать, что прежде никогда не испытывала столь сильных эмоций. Такое сильное предвкушение, боль и удовольствие. Всего было в избытке. Это сбивало с толку и раздражало. А все должно было быть простым. Мне следовало ненавидеть его так же, как он меня. Я качнула головой, чтобы прояснить мысли. Предстоящее времяпрепровождение с Мерседес меня взволновало. Она мне не нравилась. И я ей не доверяла. – Он придерживается своего собственного графика, – Антония сделала вид, что переставляла тарелки на подносе. – Что это значит? – О, ничего, дорогая. – Сантьяго здесь? В доме? – Большую часть времени, да. Если его не вызывают по делам.